Читать онлайн «Национальная идея и адмирал Колчак». Страница 27

В обновленную коалицию (как во Временном правительстве, так и в Предпарламенте) вошли лишь левые кадеты, в основном последователи Н. В. Некрасова. ЦК партии и большинство кадетов заняли критическую позицию. «Сибирская речь», превращавшаяся в ведущий орган сибирских кадетов, откровенно высмеивала Демократическое совещание и Совет республики. Неужели, спрашивала она, руководимый этой «бестолковой обывательщиной» Предпарламент хоть кем-нибудь может быть признан «силой, которой должно будет предоставить создавать министерства? Ведь это все равно, что принять трясущееся желе за фундамент из гранита».[407] В свете таких высказываний трудно согласиться с утверждением[408] о снижении оппозиционной активности кадетской прессы после неудачи Корниловского выступления.

Ярким показателем раскола стало заявление кадетской фракции Иркутской городской думы о бойкоте Демократического совещания и Предпарламента.[409] Фактически это был бойкот Временному правительству.

Раскол с социалистами проявился и в борьбе вокруг либеральной прессы. В июле 1917 г. Томский «совдеп» и исполком народного собрания бойкотировали популярную либерально-демократическую газету «Сибирская жизнь» за ее ярко выраженный антибольшевизм. Социалистический «Голос свободы» обвинял газету в потворстве кадетам, а ее ведущего публициста профессора И. И. Аносова – в том, что он «говорит языком петроградского кадетского официоза», и заклинал не верить либералам с их предложениями политических компромиссов: «Берегитесь данайцев, дары приносящих!»[410] В отличие от кадетов, эсеры и меньшевики продолжали считать большевиков «заблудшими», но потенциальными союзниками, даже после неудавшегося июльского большевистского путча в Петрограде. Профсоюз томских грузчиков угрожал силой закрыть газету. В свою очередь, редактор «Сибирской жизни» А. В. Адрианов в статье «Им мой ответ» обвинил социалистические власти Томска во главе с губернским комиссаром Б. Ганом в перенимании худших методов самодержавия, в перлюстрации писем («При каком угодно правительстве этому деянию нет другого названия, как гнусность»), называл своих гонителей «пустословами» и «безумцами», а защищаемый ими большевизм определил как «злокачественную экзему…, угрожающую гибелью нашему Отечеству». В том же выпуске газеты идейный вождь и патриарх движения областников Г. Н. Потанин обличал организаторов бойкота в том, что они «покрывают государственную измену» большевиков, и заявлял: «Если разоблачение деятельности большевиков есть преступление, то мы готовы идти в суд и сесть на скамью подсудимых… Мы видим в этом наш подвиг, исполнение нашего долга перед Родиной».[411] В другой статье под названием «Областничество и диктатура пролетариата» Потанин назвал В. И. Ленина «русским Игнатием Лойолой».[412]

Между тем, «Сибирская жизнь» на тот момент даже не была кадетской газетой (как до революции), возглавивший ее с марта 1917 г. А. В. Адрианов был областником, представителем партии народных социалистов, как и его друг Г. Н. Потанин, издававший в Томске с сентября 1917 г. местный орган этой партии – газету «Труд и земля». Наиболее авторитетная среди сибирских газет, «Сибирская жизнь» хотя и выступала за твердую власть, но была против диктатуры и осудила выступление Л. Г. Корнилова. Тем не менее, эсеры (не говоря о большевиках) вели себя агрессивно даже по отношению к ней. В сентябре большевизированный Томский «совдеп» голословно обвинил газету в «корниловщине», после чего Адрианов обратился за защитой от клеветы и нападок к окружному прокурору.[413]

Аналогично омский «совдеп» бойкотировал кадетскую газету «Омский вестник», курганский – местную кадетскую газету «Свободное слово». В августе «совдеп» Барнаула устроил самовольный обыск в редакции кадетской газеты «Народная свобода» и изъял номер газеты, содержавший выпады против большевистских кандидатов на выборы в городскую думу. Конфискованный номер объявили ни много ни мало …«погромной литературой».[414] И это – в условиях, когда большевики еще не имели большинства в Советах! Данные примеры наглядно демонстрируют подлинное отношение эсеров и меньшевиков (в подавляющем большинстве) к кадетам, с одной стороны, и к большевикам – с другой.

В кадетской прессе все чаще звучали ноты уже не пессимизма, а мрачного отчаяния. Известный кадет Н. В. Устрялов с подавленным чувством писал в те месяцы: «Тупая, тупая безнадежность, беспросветно. Гнилая страна. Прочь, все эти обольщения славянофильства, золотые сны прежних дней!» «Глупостью веет от «революционной демократии», и, увы, хамством… Кривляются шуты и скоморохи интернационала, бессмысленно бахвалятся и блеют наши домашние иванушки-дурачки… Безумие, да нет – просто глупость торжествует в стране. И безвкусие, достойное плебса». ««Учредиловка» потеряла всякое обаяние, ясно, что из нее ничего не выйдет… Правительство слабее, чем когда бы то ни было, быстро растет большевизм, словом, тупая безнадежность. И все же революционная демократия в лице своих вождей продолжает глупо кривляться, пошло фиглярничать… Лицом к лицу остаются большевики и корниловцы. Не миновать соответствующих событий».[415]

С другой стороны, опомнившись от первого шока после падения и ареста Корнилова, кадетская печать уже в сентябре, по мере публикации материалов следствия, разворачивает кампанию в его защиту.[416]

Политическое влияние кадетов, как и других крупных партий (за исключением монархических, распавшихся после Февраля), поначалу возросло не только в центре, но и на местах. В первые же дни новой власти повсеместно были образованы временные коалиционные комитеты из делегатов от городских дум и общественных организаций (в Томске – уже 2 марта, в Омске – 3 марта); в разных городах они назывались по-разному: комитеты общественной безопасности, комитеты общественного спасения, комитеты общественных организаций, комитеты общественного порядка, коалиционные комитеты и т. п. Деморализованные победой революции царские губернаторы и командующие военными округами были вынуждены признать их, а вскоре сами губернаторы были отстранены от дел как ставленники свергнутой власти.

Комитеты общественных организаций были образованы в 34 городах Сибири. Стоя на позициях полной поддержки Временного правительства, они составили противовес Советам, изначально попавшим под контроль социалистических партий, и создавались на более широкой демократической основе. Активную роль в них играли кадеты и представители торгово-промышленного мира. 1-е место в комитетах занимали умеренные социалисты разных оттенков – от энесов до эсеров и меньшевиков (32 % членов губернских комитетов и 11 % уездных), с заметным преобладанием эсеров, 2-е – кадеты (соответственно 9 и 2,5 %), 3-е – большевики (соответственно 7 и 1 %). Более 1/2 членов губернских комитетов и 3/4 членов уездных комитетов были формально беспартийными.[417] В первые недели революции эти комитеты сыграли решающую роль в установлении на местах новой власти. С апреля управление перешло к назначенным комиссарам Временного правительства, наделенным правами губернаторов. Весной 1917 г. в Омске, Томске и Забайкальской области прошли районные и областные (губернские) съезды комитетов.[418]

Активную роль играли кадеты, в частности, в Омском коалиционном комитете. Из видных либералов в нем участвовали лидер местных кадетов В. А. Жардецкий, Н. Д. Буяновский и Н. Д. Двинаренко. В первые же дни в противовес Совету комитет принял решения о том, что «сношения Совета с органами гражданской и военной власти осуществляются через коалиционный комитет… Все назначения на должности, исходящие от командующего войсками округа, считать обязательными для войсковых частей», т. е. без утверждения «солдатской демократией». Правда, предложение кадета С. И. Кадыша о прохождении всех обращений Совета к солдатам через коалиционный комитет было отвергнуто как «чрезмерное».[419] Кадеты вошли в образованные комитетом комиссии по реформе городского самоуправления и по разбору архива бывшего областного жандармского управления.[420]

Но и здесь их влияние было ограниченным. Так, в связи с беспомощностью и разложением созданной Временным правительством взамен старой профессиональной полиции «народной» милиции (находившейся в ведении городского самоуправления), на основании сообщений окружного прокурора и командующего военным округом о противозаконных действиях чинов милиции, «незнакомых с гражданским и уголовным правом», в мае 1917 г. В. А. Жардецкий предложил в коалиционном комитете создать временную военную милицию для эффективной охраны порядка. Но демократическое большинство постановило «снять без обсуждения» проект Жардецкого как «реакционный». Даже кадет Н. И. Лепко (в то время – областной комиссар Временного правительства) предложил «не заниматься разработкой каких-либо новых правил о милиции, а исключительно провести в жизнь, планомерно, существующий закон о милиции», принятый Временным правительством.[421]