Читать онлайн «Русская расовая теория до 1917 года. Том 2». Страница 28

Вообще красное племя состоит из людей самых грубых, бродяг, звероловов, беспечных, людоедов, пожирающих не только побежденных неприятелей, но даже и своих родителей. Они чужды гражданской образованности и общежития; не имеют никакой религии; впрочем, веруют в бытие добрых и злых духов; отважность и мужество, которое они иногда обнаруживают, означает более скотскую бесчувственность, нежели истинное геройство.

Караибы и Канадцы ходят почти нагими. Они не имеют никакого другого одеяния, кроме лоскутка из какой-нибудь растительной ткани, или из звериной шкуры, прикрепленного к нижней части живота. Любят хмельные напитки и потому променивают платье на вино даже там, где зима бывает суровая.

Они не знают никакого другого оружия, кроме лука, стрел и дубинки; разделены на орды, из которых каждая управляется своим начальником; законов не имеют, но одни только принятые обычаи; нигде не основали постоянного владычества и гнушаются земледелием.

От смешения белого племени с красным происходят Местисы (Mestizos, Mameluchi), которые от белых менее отличны, чем Мулаты, и уже во втором поколении признаки красного племени исчезают. От смешения черного племени с красным родятся Замбосы.

Коллекция черепов, найденных А. А. Иностранцевым близ Ладожского озера у впадения в него Волхова, состояла из десяти черепов и значительного числа обломков черепов и отдельных костей скелета. Черепа эти можно было (по нахождению) разделить на две серии, из коих одна, в шесть черепов, найдена была ниже, или глубже остальных. Кроме того, я мог сравнить с ними один неполный череп каменного века из курганов С. Гамарни Киевской губернии, Каневского уезда, добытый профессором Д. Я. Самоквасовым, и пять черепов, переданных мне для изучения Гр. А. С. Уваровым из Уткино, Ярославской губернии, и найденных в могилах, заставляющих предполагать о их принадлежности к каменному веку. Волосовский череп, тоже найденный графом Уваровым, описан уже был А. А. Тихомировым и мог быть также принят для сравнения. Значительное число черепов из курганов Новгородской и Тверской губерний, а также несколько черепов из курганов же Олонецкой губернии, доставленные г. Барсовым, послужили материалом для сравнения черепов каменного века с таковыми же, полученными из курганов позднейшего периода. Весь этот материал имеет, несомненно, большой интерес, так как совершенно нов, касается местностей почти еще не тронутых в краниологическом отношении и относится, в древнейших своих представителях, к совершенно еще не изученной антропологическим методом эпохе каменного века и курганному периоду. Нужно прибавить, однако же, что материал этот еще незначителен по численности для каких-либо окончательных выводов и может служить только для постановки предварительных вопросов.

В предварительной заметке, представленной мною Петербургскому съезду естествоиспытателей 1879 года и затем напечатанной в «Известиях Общества Любителей Естествознания», я уже обращал внимание на особенное значение, которое может иметь, не только для этнологии России, но и для уяснения ее соотношения с прилегающими местностями Западной Европы, изучение того длинноголового курганного племени, которое распространено у нас от Олонецкой и Тверской губернии до Киевской и Курской, и от Московской до Царства Польского и Галиции. Этот же длинноголовый тип встречается и в курганах Кавказских и в черепах каменного века. Не случайно и произвольно разбросан он по России, как видно из раскопок: чем больше добываем мы черепов из курганов разных местностей и разных эпох, тем яснее выступает для нас факт особенного значения этого типа в наиболее древние эпохи заселения России. Наблюдения над довольно значительным числом курганных и новейших черепов, Московских, Киевских, Новгородских и некоторых других местностей, например, Нижнего Новгорода и Курска, везде указывают, что чем древнее кладбище, тем процент длинноголовых больше, и чем новее, тем больше примеси короткоголовых. Основываясь на раскопках в некоторых курганах, например около Суджи (Курской губернии), у Подольска (Московской губернии) и других, можно сказать, что в России сохранились еще несомненные указания на такие местности, в которых, судя по черепам, население было так однородно длинноголово, как этого только может желать антрополог: целые серии в несколько десятков черепов, полученных из таких курганов, представляют, вне общих возрастных и половых различий, замечательное единство. И этого единства тем, по-видимому, больше, чем древнее могилы, дающие нам такие черепа.

Если бы было справедливо мнение, что череп представляет одну из наиболее подвижных частей организма и не может потому служить расовым или племенным указателем, то в могилах мы должны бы встретить не определенную последовательность долихоцефалии и брахицефалии, а случайное смешение их. Но этого нет: во всех тех случаях, когда раскопки производились более или менее систематически, в смысле антропологических требований, когда их делали в местностях более или менее обособленных от исторических и этнологических переворотов и перемещений народонаселения, где нападали на кладбища первых колонизаторов страны, там чистота типа и единство краниологических признаков, бесспорно, бросались в глаза и говорили за свое расовое значение. Если поверья, обряды, предания и мифы настолько живучи, что переживают тысячелетия и по ним археолог может воссоздать в общем первобытные воззрения народов, если речь и слово, при всех своих внешних видоизменениях, сохраняют свою коренную основу и дают нам указания на лингвистическую связь народов, то и кранология, в особенности русская, показывает, что череп сослужит нам не менее важную службу в уяснении первобытных элементов населения Европы. Трудность состоит только в том, чтобы напасть первобытный, мало измеренный различными историческими пертурбациями, материал и чтобы подойти к нему без предубеждений.

Мы сказали, что русская краниология может особенно помочь делу и снова повторяем это, так как для такого убеждения существует много данных. Их можно получить как из общих выводов из всего добытого историей по происхождению и образованию народов, так и из того, что выработано краниологией, хотя она только что еще начинается, и хотя ее материал и до сих пор еще крайне скуден. Лучшим примером последнего может служить господствовавшее еще до последнего времени убеждение в отсутствии людей каменного века в России и в отнесении ее народонаселения к более новым эпохам истории человечества. Исследования последнего десятилетия, открытие следов присутствия человека в России в эпоху мамонта, сделанные гг. Феофилактовым и гр. Уваровым и, наконец, нахождение несомненных черепов каменного века профессором Иностранцевым, поставили вопрос о времени заселения России иначе и открыли для нее путь новых антропологических изысканий по действительно первоначальным колонизаторам ее. Отысканию этих первоначальных обитателей в наибольшей частоте помогают и особенные условия России, в особенности громадные пространства, делавшие возможным нахождение целых территорий, стоявших вне больших и частых исторических перемещений и смешений народов. Лесистость средней и северной России давала возможность первобытным племенам долго сохраняться в чистоте и находить себе местообитание, в которое заходили из инородцев разве только отдельные торговцы и охотники. Эти же леса, покрывавшие кладбища первобытных народов, скрывавшие их от последующих колонизаторов, и сохранили такое значительное число древних могил до нашего времени. Редкость населения и малочисленность жителей, притом разбросанных островами по наиболее удобным для жилья местностям, как например, только по течению больших рек и их притокам, были также удобным фактором для обособления отдельных племен и для сохранения их остатков до наших дней в могилах. Только в последнее время, при большом возрастании населения, при вырубке лесов, при увеличении запашек выходят наружу древние памятники и, к сожалению, в большом числе погибают бесследно. В Западной Европе скученность народонаселения началась в более отдаленную эпоху, чем в России; там ранее установились не только большие, обще-исторические, так сказать, военные и торговые пути, но и второстепенные — местные, помогавшие смешению народонаселений, уменьшению их чистоты даже в отдаленных от центров исторического движения местностей. Поэтому-то мы можем еще в России находить тысячами черепа древних обитателей, как это показали раскопки графа Уварова в Ярославской губернии, Л. К. Ивановского в Петербургской, мои в Московской и других, тогда как в Западной Европе останки древних жителей попадаются только единицами. Это составляет важное преимущество России, и уже по одному этому она заслуживает особенного внимания антропологов и археологов, не говоря о других общих вопросах по историческим судьбам народов, связанных с изысканиями по Русской антропологии.