Читать онлайн «Русская расовая теория до 1917 года. Том 2». Страница 14

С этой точки зрения очень злободневна и актуальна статья Э. В. Эриксона «Об убийствах и разбоях на Кавказе», напечатанная в 1906 году в профильном периодическом издании «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма», редактором которого был крупнейший русский психиатр и невролог Владимир Михайлович Бехтерев. Уже сам факт существования такого журнала, руководимого столь маститым ученым, вскрывает всю лживость и безосновательность марксистской пропаганды советской эпохи. Запрятав первоисточники в специальные хранилища библиотек, красные профессора позволяли себе как угодно коверкать наше бесценное наследие.

Свою работу Э. В. Эриксон начал так: «Кавказ по распространенности убийств и разбоев занимает из всех стран, входящих в состав Российской Империи, первое и выдающееся место, несмотря на весьма энергичную борьбу с этими преступлениями административных и судебных властей и немалыми материальными средствами, издерживаемыми на просвещение местного населения». Как видно, за сто лет ситуация в этом регионе нисколько не изменилась, и просветительская миссия гуманизма, не последнюю роль в пропаганде которого сыграли и «прогрессивные» советские ученые, окончательно провалилась.

«Естественно, что психиатру и психологу, интересующемуся этнопсихикой и криминальному антропологу может прийти иной раз на мысль вопрос: не имеют ж значение в этиологии убийств и разбоев на Кавказе врожденные особенности психики отдельных племен и рас, населяющих край, и не играют ли в этого рода преступлениях также некоторой роли, а если играют, то в какой степени — психические и нервные болезни людей».

Проведя в своем очерке подробный психометрический анализ криминогенных наклонностей коренного населения Кавказа, Э. В. Эриксон положительно ответил на поставленный вопрос, в результате чего сделал вывод: «Какая бы раса не явилась господствующей над населением Кавказа через 300 лет — славянская ли, тевтонская ли или монгольская — всё равно: многие черты характера, свойственные испокон веков аборигенам страны, будут считаться неизменившимися».

Следует вновь подчеркнуть, что русские ученые той поры были вовсе не рефлексирующими интеллигентами, но людьми с активной жизненной позицией. Мы уже отмечали, что такие корифеи нашей науки, как В. А. Мошков и И. И. Пантюхов откровенно вскрывали дегенеративную сущность декадентского искусства, буквально опутавшего своими метастазами сознание правящих классов России. Творчество литераторов, поэтов и художников так называемого «Серебряного века», которым нас принуждают восхищаться безответственные критики, было глубоко ущербным и болезненным. Мало того, именно его разлагающие каноны не в последнюю очередь привели к кризису, окончившемуся «красным октябрем», с его откровенно сатанинской стилистикой.

На необходимость открытой борьбы с вырожденческими аномалиями в искусстве указывал и классик русской невропатологии Григорий Иванович Россолимо (1860–1928). В своей глубокой по смыслу и великолепной по манере изложения работе «Искусство, больные нервы и воспитание» (М., 1901) он поставил перед собой задачу «…отражения объективированного искусства и художественного творчества наших дней в зеркале биологической критики». Как профессионал, многие годы посвятивший изучению строения и функционирования нервной системы, он подчеркивал, что декадентское искусство ориентировано на «неправильное понимание психологических законов эстетики» и представлено «больными людьми, специально эксплуатирующими свои эстетические вкусы и стремления». Россолимо провел четкую границу между здоровым, нормальным творчеством и патологическим, а также обосновал критерии, по которым они определяются, мало того, он даже призвал к «гигиенической нормировке произведений искусства». В своей и ныне актуальной работе Григорий Иванович Россолимо высказался вполне радикально и мужественно: «Другое дело представляет вырождающееся искусство: лечить такое зло, как вырождение в искусстве, было бы делом совершенно бесплодным: дегенерат неизлечим; но обезвредить больного — это уже одна из важных задач гигиены, так как многие психопатические состояния отличаются своей заразительностью, особенно, когда доходят до восприимчивого сознания субъекта с предрасположенной нервной системой. Вот откуда вытекает необходимость гигиены эстетического воспитания, ее медико-педагогическая задача; отсюда вытекает и необходимость нормировки художественного воспитания вообще».

Накапливая огромный материал по всем видимым проявлениям расовых типов, населяющих бескрайние просторы Российской Империи, ученые не боялись делать глобальные выводы об эволюционной и биологической неравноценности рас. Неоднократно подчеркивалось, что их культуротворческие способности поэтому также не равны. Приводимые фактические данные для обоснования этой позиции были безупречны.

Совершенно неоценимую роль в контексте обсуждаемой нами темы имеет статья «Материалы для антропологии русского народа» (Русский антропологический журнал. 1902, № 3) русского ученого А. Н. Краснова. Уникальность данного исследования состоит в том, что статистические антропометрические замеры проводились автором на призывных пунктах, расположенных по территориальному принципу в центральной России. Автор писал по этому поводу: «Подводя итоги измерений из 10 различных губерний и 21 уезда, мы не можем не поразиться тою однородностью состава, которая их характеризует. Везде бросается в глаза преобладание белокурого светлоглазого типа. Блондины составляют от 20 до 50 % всех измерявшихся, поэтому, допуская всевозможные случайности при составе отдельных партий, нельзя все-таки не признать, что в 10 означенных губерниях основным элементом великорусского населения должна была быть какая-то белокурая, светлоглазая раса, которая, несмотря на смешение с черноволосою, давшая малочисленных гибридов с переходного цвета глазами и волосами, сохранилась в своем чистом виде в лице столь многочисленных абсолютных блондинов.

Ее влияние сильно и в помесях, так как число серых глаз еще больше, и серые глаза преобладают и у тех гибридов, у которых волосы приняли более темную окраску под влиянием примеси крови более пигментированной расы. Белокурые представители вместе с тем более однородны. В них мы находим наиболее обычные, так сказать, типичные для великороссов физиономии, которые на всем обширном протяжении, занятом 10 означенными губерниями, постоянно повторяются, так что, смешав снимки, вы будете поставлены в затруднение сказать, из какой губернии он взят. Нет ничего невозможного, что эти русские долихоцефалы есть лишь вариант скандинавской расы.

Так или иначе, из всего сказанного ясно вытекает следствие, что темноволосая раса не может быть названа русскою. Это — привходящий элемент, заимствованный главным образом от финских и тюркских и, быть может, от южных и западных народностей, с которыми приходили в соприкосновение основные белокурые элементы русского народа».

Таким образом, названия Руси и русского народа имеют древнейшее, сугубо расово-антропологическое происхождение, восходящее к главному признаку северной расы — русым волосам. Поэтому становится совершенно очевидным, что изначальным созидателем и носителем культуры на всей территории Европы и европейской части России всегда был один и тот же расовый тип — длинноголовый голубоглазый блондин.

В подтверждение данного натурфилософского тезиса, положенного в основу классической расовой теории в дореволюционной России, было написано множество научных работ. Их обзор был выполнен нами в предисловии к первому выпуску «Русская расовая теория до 1917 года», и поэтому перейдем к рассмотрению других, важных по значению работ.

Современные историки и лингвисты в основной своей массе склонны отстаивать подобную точку зрения. Так, например, крупный отечественный этнолог Валентин Васильевич Седов в монографии «Древнерусская народность» (М., 1999) указывает: «Утверждения лингвистов об иранском или индоарийском происхождении этнонима Русь приобретает надежную историческую подоснову. Он восходит или к иракской основе rauka, ruk — «свет», «белый», или произведен от местной индоарийской основы ruksa, russa — «светлый», «белый».

Но ведь совершенно очевидно, что белыми могли называть именно людей, населявших данные огромные территории, что указывает на их расовую принадлежность. Средняя полоса России совершенно не похожа на заснеженную тундру, и ее саму по себе не могли называть «белой». Русь — это расовое название, свидетельствующее о нордическом происхождении ее исконных обитателей.

Итак, вновь под воздействием уникальных, но неопровержимых фактов мы убеждаемся в том, что все самые смелые теоретические выводы русские дореволюционные расовые теоретики делали только на основе обобщения огромного статистического материала, именно поэтому их тезисы и подтверждаются современной наукой. В этом плане весьма показателен пример крупного этнографа и путешественника Григория Ефимовича Грумм-Гржимайло. Достигший высот научной карьеры еще в царской России, он получил признание и при советской власти за исследование Средней Азии, Забайкалья и Дальнего Востока. Но несколько его фундаментальных исследований до сих пор никак не вписываются в канву «общепринятой» истории, до такой степени акцептация на реальной иерархии рас меняет наше мировоззрение.