Читать онлайн «Память и мышление». Страница 8

Что касается моторной памяти, то, если доверяться авторитетным зоопсихологам, ее можно обнаружить даже у простейших (protozoa). Описывая соответствующие опыты над paramaecium, Гемпельманн говорит о «выучивании путем упражнения» у этого животного и заключает: «Физиологические изменения, необходимые для выполнения соответствующей совокупности движений, протекают вследствие частого повторения все быстрее. Должен, конечно, после каждого протекания реакции оставаться, сохраняться, «энграфироваться» след, остаток, благодаря чему облегчается следующее протекание. Мы, стало быть, имеем дело с мнемическим процессом в смысле Земона!»[ 44 ].

Таким образом, и в филогенезе мы имеем все тот же ряд: моторная память — аффективная память — образная память — логическая память в смысле Жане. Каждый из членов этого ряда следует в определенной последовательности за другим.

Так, на основании онтогенетических и филогенетических данных удалось установить, что основные виды памяти являются как бы членами одного и того же последовательного ряда и в филогенезе и в онтогенезе они развиваются в определенной последовательности друг за другом.

Чем ближе к началу этого ряда, тем в меньшей степени имеет место сознание, и даже, наоборот, активность его мешает памяти. Инстинктивные и привычные движения обычно совершаются автоматически, без участия сознания, а когда мы на автоматически совершенные привычные движения направляем сознание, то этим производство таких движений скорее затрудняется. Даже очень опытный танцор может сбиться, думая, как ему двигать ногами. Дискуссия о том, существует ли аффективная память, как мы увидим, возникла в значительной мере потому, что произвольная репродукция чувств трудна, почти невозможна, тогда как непроизвольно они то и дело репродуцируются.

Как образная, так и логическая память лежат уже в сфере сознания. Но и здесь их положение по отношению к сознанию различно: вряд ли кто станет оспаривать, что в логической памяти сознание принимает гораздо большее участие.

Таким образом, можно предположить, что различные виды памяти, развивающиеся последовательно один за другим, находятся на различных уровнях сознания, относятся к различным ступеням развития сознания. Это еще раз укрепляет нас в предположении, что виды памяти не что иное, как различные уровни памяти, или, точнее и правильнее, различные стадии развития памяти, различные ступени.

Понятие «уровень», введенное в неврологию английскими невропатологами (Джексон, Хед) и отсюда перенесенное некоторыми исследователями (в том числе и мной) в психологию, нельзя признать вполне удовлетворяющим. Еще менее может удовлетворять как будто более распространенное среди генетических психологов, особенно немецких (Шторх, Вернер), понятие «слой». Эти понятия слишком статические, механистические. Они не внушают идеи движения, перехода. А между тем движение, переход, несомненно, имеют место.

Память-привычка — моторная память. Не случайно условные рефлексы, считаемые некоторыми одним из видов этой памяти, а другими интерпретируемые как вообще ассоциативная (моторная) память, собственно говоря, являются предметом физиологии, а не психологии; здесь есть движение, но не сознание. С другой стороны, та память, о которой говорит Жане, очень походит на мышление. Так, установленный выше ряд памяти имеет своим началом движение без участия сознания, а концом — мышление.

История изучения памяти показывает, что это изучение началось со сближения памяти и воображения, да и сейчас в обычных курсах психологии обе эти функции оказываются часто смежными, близко родственными друг другу. И в этом есть большой смысл: именно образная память есть, так сказать, типичная память, память, как таковая. Память в понимании Жане не воспроизводит факт, а рассказывает о нем, и это так же похоже на воспроизведение воспринятого факта, как книга похожа на тот предмет, который является ее темой, например как книга о сражении похожа на сражение. С другой стороны, привычка не воспроизводит в сознании, а просто повторяет снова то же движение, и это так же можно назвать воспоминанием, как повторную порцию кушанья можно назвать воспоминанием о первой порции его.

Таким образом, в нашем ряде различных видов или «уровней» памяти каждый из них обладает своеобразными особенностями, отличающими его от других, но в то же время между ними существуют связь и взаимопереходы.

Вопрос об отношении между памятью и привычкой привлекал к себе большое внимание исследователей, и разбор его проник даже в современные курсы психологии, которые обычно уделяют ему известное место. Совершенно иначе обстоит дело с вопросом об отношении между памятью и мышлением. Если раньше, в предыдущие столетия, этот вопрос привлекал внимание, правда, скорее философов, и преимущественно поскольку он был связан с вопросом об отношении между простым опытом и научным познанием, то в современной психологии он не пользуется даже и таким вниманием. Господствовавшая эмпирическая психология, находящаяся под сильнейшим влиянием эмпирической философии, не была склонна, судя по сравнительно небольшому количеству работ, да и не могла по своим узким эмпирическим философским установкам заняться как следует проблемой мышления. То философское направление, которое, по словам Энгельса, «чванясь тем, что оно пользуется только опытом, относится к мышлению с глубочайшим презрением»[ 45 ], не давало эмпирической психологии ни желания, ни.возможности исследовать мышление. Любые курсы эмпирической психологии более или менее содержательны, пока речь идет об ощущениях, восприятии, внимании и памяти, но чем ближе к мышлению, тем они становятся все более бессодержательными. Проблема психологии мышления как бы уступалась представителям так называемой «философской психологии», где она трактовалась в духе старомодной идеалистической болтовни.

Эмпирическая психология обрывалась на памяти, да и ту изучала далеко не до конца. Для этой психологии характерно, что как раз та память, которая ближе всего стоит к мышлению, ею наименее изучалась. Наоборот, сама элементарная с генетической точки зрения память, память-привычка, моторная память (включим сюда и вербальную, т. е. моторную память речевых движений), пользуется максимальным вниманием современных представителей эмпирической психологии. Так, стало быть, даже главу о памяти они дорабатывают не до конца, застревая скорее на первых разделах ее. С такой главой о памяти и с почти совершенно не разработанной главой о мышлении эмпирическая психология, конечно, не могла не только разрешить, но даже правильно поставить вопрос об отношении между памятью и мышлением. Точно так же не могла ни решить, ни правильно поставить этот вопрос идеалистическая, так называемая «философская психология», усилия которой под влиянием ее идеалистических установок были направлены скорее на то, чтобы между памятью и мышлением создать непроходимую пропасть.

А между тем мы видим, что память, поднимаясь в связи с развитием все на более и более высокую ступень сознания, тем самым все более и более приближается к мышлению в конце концов настолько близко, что даже в повседневной речи в этих случаях без различения употребляются слова «вспомнил» и «подумал», да и специалист-исследователь теряется в своем анализе, где кончается в таких случаях память, а где начинается мышление. Тем настоятельней становится вопрос об отношении между памятью и мышлением, и попытку подойти к решению этого вопроса представляет настоящее исследование. Надо подчеркнуть, что на данной стадии разработки этого вопроса речь может идти только, конечно, о попытке подхода к решению вопроса, а не о полном решении его. На это данное исследование не претендует.

I

Я предлагал студентам в аудиторной обстановке написать «первые пришедшие им в голову воспоминания» из текущего года и, когда они уже написали, предлагал еще раз сделать то же, но уже из жизни до института. Так было собрано мной 224 воспоминания.

Воспоминания из текущего года распределялись так (в %):

Неприятное.................................... 38

Новое.......................................... 24

Приятное....................................... 19

Прочее......................................... 19

Сразу бросается в глаза, что воспоминаний об эмоционально индифферентных событиях было только 19%: огромный процент воспоминаний (81 %) относился к эмоционально пережитым случаям, так как «новое» в той или иной степени также эмоционально действует (поражает, удивляет и т. д.).

Обращает внимание также и то, что среди воспоминаний об эмоционально воспринятых событиях наибольший процент приходится на воспоминания о неприятном: их было почти столько же, сколько всех остальных из этой группы, и вдвое больше, чем воспоминаний о приятном.