Читать онлайн «Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история». Страница 11

Оксфорд всегда был городом мыслителей и искателей, великих сомневающихся и фантастических реформаторов начиная от Джона Уиклифа в xiv веке и на многие столетия вперед. Те, кто 14 июля 1833 года побывал в церкви Св. Девы Марии на Ассизской проповеди, могли гордиться тем, что присутствовали при зарождении Оксфордского движения.

Проповедовал Джон Кибл, профессор поэзии; и прежде всего он сетовал на отступление нации от истинной веры. Повод: угнетение некоторых ирландских епархий; настоящая проблема: независимость Церкви от государства, обращение к истокам католицизма. Радикальные идеи, в которых выкристаллизовалось одно из главных противоречий эпохи, вскоре вышли за пределы Оксфорда, всколыхнув в последующие годы всю нацию, и оказали огромное влияние на культурную жизнь страны.

Оксфордское движение зародилось, как говорят, в гостиной Ориел-колледжа. Именно там встречались и вели беседы три дона, позднее возглавившие движение: Джон Кибл, впоследствии священник, автор популярных гимнов; Эдвард Пьюзи, преподаватель древнееврейского, каноник собора Крайст-Черч, и Джон Генри Ньюмен, викарий церкви Св. Девы Марии. Свои идеи и связанные с ними реформы они пропагандировали в проповедях и трактатах – общим числом тридцать девять, – опубликованных в The Times: они призывали вернуться к учению Отцов Церкви, старой форме литургии, священным мистериям; заботиться о бедных в городах, причем не только об их душах. Это была попытка найти срединный путь между римской и англиканской версиями христианства, создать новую англо-католическую веру.

Символической фигурой Оксфордского движения стал Джон Ньюмен. Во время его проповедей церковь Св. Девы Марии заполнялась до отказа. Эти проповеди раскололи Оксфорд.

«Кто был в силах противиться очарованию духовных видений, в тусклом свете дня скользивших по приделам церкви Св. Марии, поднимавшихся вверх, к кафедре, чтобы затем из подлинного восторга голосов обрушиться в молчание слов и мыслей, которые сами являются религиозной музыкой – утонченно, благозвучно, печально?» – так впоследствии описывал Мэттью Арнольд, тогдашний студент, впечатления от проповедей Джона Ньюмена. «Ньюманьяки» во всем подражали своему идолу: и в речи, и в образе жизни. Постились, как он, со страстью курили сигары, чем пробуждали особый гнев противников.

В 1845 году Ньюмен принял католицизм, шокировав даже своих учеников, и покинул Оксфорд. Несколько десятилетий спустя его портрет написал прерафаэлит Джон Эверетт Милле: бледная, аскетичная, харизматическая фигура в ярко-красной кардинальской мантии.

Кибл-колледж, Пьюзи-хаус: в родном городе Оксфордское движение оставило более заметный след, чем где-либо еще, несмотря даже на то, что протестный импульс его давно уже выхолощен англиканским истеблишментом. Остались пропахшие фимиамом высшие церковные чины в церкви Св. Марии-Магдалины да традиционные литургии Высокой Церкви, приближенного к католицизму варианта англиканской веры. На берегу канала в городском квартале Иерихон ныне стоит бывший флагманский корабль Оксфордского движения – церковь Св. Варнавы с позолоченной апсидой, построенная в неоромантическом, неовизантийском стиле. На известной карикатуре xix века церковь эта изображалась в виде вокзала викторианской эпохи с вывеской: «Св. Варнава, пересадка на Рим!»

Антипапские настроения имели в Оксфорде долгую традицию. Католиков издавна воспринимали как пятую колонну, считали шпионами Франции и Испании, с которыми враждовала Британская империя. Католицизм в политике считался смертным грехом. И вдруг такое: возникло движение, в русле которого число католиков в Англии увеличилось более чем вдвое между 1840 и 1850 годом и достигло восьмисот сорока шести тысяч человек.

Из Оксфорда вышли многие новообращенные: известные писатели – Грэм Грин и Ивлин Во, а также иезуит, автор экстатической лирики Дж. М. Хопкинс и апологет англо-католицизма К. С. Льюис – кстати, среди поклонников его «Хроник Нарнии» числится и Папа Римский Иоанн Павел II. Первым со времен Реформации католиком, которого избрали полноправным членом конгрегации колледжа, стал ректор Баллиол-колледжа (где в 1920-е учился Грэм Грин) Слиггер Уркхарт – один из тех легендарных донов, чей предполагаемый порок приводит друга Лестера Грина из романа Ивлина Во в столь возбужденное состояние, что, став среди ночи во дворе колледжа, тот громко орет: «Декан Баллиола спит с мужчинами!» В романе Во «Возвращение в Брайдсхед» Джаспер дает кузену Чарлзу актуальный, типично оксфордский совет: «Остерегайся англо-католиков, все они содомиты, к тому же говорят с противным акцентом».

Лишь в 1854 году католики, иудеи и прочие нонконформисты получили официальное разрешение учиться и работать в университете. Отмена присяги на тридцати девяти догматах Англиканской церкви не в последнюю очередь явилась результатом Оксфордского движения.

Но движение настигло Оксфорд с другой стороны – со стороны железной дороги, хотя и с опозданием, как это часто бывает в Англии. До 1844 года университетские доны категорически отвергали идею ее постройки. Почтовые экипажи тогда доезжали до Лондона за шесть часов – к чему давать студентам возможность добираться до соблазнов столицы еще быстрее?

Университет жестко противостоял предложению железнодорожной компании Great Western Railway разместить в Оксфорде вагоностроительный завод. В 1865 году предложение принял Суиндон. Сначала казалось, что в городе «грезящих шпилей» у индустриальной революции нет шансов. Правда, в 1790 году здесь, как и повсюду в Англии, все-таки прорыли канал. Связь с Ковентри и угольными месторождениями графств центральной Англии внесла весомый вклад в экономическое развитие города, несмотря на сопротивление университетских донов. Тем не менее первый опыт сотрудничества между town и gown с того самого несчастливого дня Св. Схоластики состоялся.

Основу оксфордского богатства в Средние века в основном обеспечивали суконщики. Когда они перекочевали в сельскую местность, от утраты промысла выиграли разве что колледжи, которые смогли купить лучшие земельные участки в центре города. К середине xix века университету принадлежало уже свыше тридцати гектаров земель, более половины старого города. Горожане ютились в узких улочках за Хай-стрит или в нездоровых предместьях. Неоднократно там вспыхивали эпидемии холеры, даже в трущобах квартала Сент-Эббе, в центре которого стоит собор Крайст-Черч. Между 1801 и 1851 годом население города удвоилось и достигло двадцати пяти тысяч человек. Правда, в рабочих кварталах царила бедность. В Оксфорде xix века упоминания достойна лишь одна отрасль промышленного производства – книгопечатание. И самым крупным работодателем (семьсот пятьдесят рабочих мест) выступает университетская типография.

Название Oxford University Press отражает блеск своего владельца и носит его герб: между тремя коронами раскрытая книга с семью печатями и девизом «Господь – свет мой». То, что со Словом Божиим творятся благие дела, было известно еще архиепископу Лауду. В 1636 году он закрепил за своим университетом монопольное право на распространение Библии в «авторизованной редакции» и особую королевскую привилегию – возможность печатать «книги всех мастей». В xix веке Библии и молитвенники были бестселлерами: их тоннами отправляли на кораблях в Америку и в самые глухие уголки Британской империи. Потом пошли школьные учебники, антологии, энциклопедии, лексиконы, ну и, конечно, легендарный «Оксфордский словарь английского языка». Оксфордские книги превратились в бренд, а Oxford University Press – в самое большое университетское издательство в мире.

Но как обстояло дело с условиями труда печатников? В 1830 году издательство вместе с типографией переехало в роскошное здание в предместье Иерихон. Наряду с профессиональными рабочими в типографии работали сотни детей – запреты, действовавшие на фабриках, на нее не распространялись. Мальчики-наборщики, едва достигшие десятилетнего возраста, работали по двенадцать часов в сутки за пять шиллингов в неделю, а некоторые и за половину этой суммы. Их называли наборными дьяволятами. В шестнадцать лет их увольняли, чтобы не платить полную зарплату. Впрочем, в других типографиях викторианской эпохи дела обстояли не лучше. А сейчас? Оксфордские книги печатаются по всему миру, но только не в Оксфорде: в 1989 году университет закрыл типографию по причине неконкурентоспособности.

С тех пор как писатель Уильям Кобетт, посетивший Оксфорд в 1829 году, с презрением отвернулся от колледжей – от «трутней, которых там содержат, и пчел, которых выпускают», – то есть с начала 1830-х, критика академических «башен из слоновой кости» лишь усилилась. Университетская реформа 1854 года модернизировала систему управления и график занятий. В учебный план были включены естественные науки, расширились возможности поступления для неимущих. Двадцать пять лет спустя в Оксфорде появились первые студентки. В 1877 году были сняты еще некоторые ограничения, в том числе запрет на брак для членов конгрегации колледжей. Только тогда в Оксфорде закончилось Средневековье.