Читать онлайн «Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории». Страница 6

Для праксиологии конечные цели деятельности безразличны. Ее выводы действительны для любого вида деятельности, невзирая на преследуемые при этом цели. Это наука о средствах, а не о целях. Она использует понятие счастья чисто в формальном смысле. В терминах праксиологии утверждение Единственная цель человека достижение счастья тавтологично. В нем не сформулировано положение дел, относительно которого человек ожидает счастья.

Идея о том, что мотивом человеческой деятельности всегд:а служит некоторое беспокойство, а ее цель всегда состоит в смягчении, насколько возможно, этого беспокойства, чтобы заставить действующего человека чувствовать себя счастливее, составляет суть учений эвдемонизма [15] и гедонизма [16]. Эпикурейское [17] ἀταραξία* есть состояние абсолютного счастья и удовлетворенности, на которое направлена вся человеческая активность, но недостижимое в полной мере. Несмотря на все великолепие этого знания, оно остается малопригодным, так как представителям этой философии не удалось осознать формального значения понятий боль и удовольствие и придать им материальный или чувственный смысл. Теологические, мистические и другие школы гетерономной этики [18] не поколебали фундамент эпикурейства, поскольку не смогли выдвинуть никаких возражений, кроме игнорирования им высших и благородных удовольствий. Действительно, сочинения многих ранних поборников эвдемонизма, гедонизма и утилитаризма открыты для неверного толкования. Но язык современных философов и в еще большей степени экономистов настолько точен и прямолинеен, что не допускает никакого двойного толкования.

Фундаментальные проблемы человеческой деятельности невозможно разрабатывать методами инстинкт-социологии. Эта школа классифицирует разнообразные цели человеческой деятельности и в качестве мотива присваивает каждому классу особый инстинкт. Человек представляется как существо, управляемое врожденными инстинктами и склонностями. Предполагается, что такое объяснение раз и навсегда разрушает все ненавистные учения экономической науки и утилитарной этики. Однако Фейербах как-то справедливо заметил, что любой инстинкт это инстинкт к счастью[Cм.: Feuerbach, S??д??mmtlische Werke, ed. Bolin and Jodl. Stuttgart, 1907. X. 231. * Невозмутимость, состояние душевного покоя, достигаемого мудрецом (Демокрит, Эпикур, скептики) (греч.). Прим. пер.]. Метод инстинкт-психологии и инстинкт-социологии состоит в произвольном классифицировании непосредственных целей деятельности и наделении каждой из них самостоятельным бытием. Там, где праксиология говорит, что цель деятельности состоит в смягчении некоторого беспокойства, инстинкт-психология гласит, что это удовлетворение инстинктивного побуждения.

Многие поборники инстинктивной школы убеждены, что они доказали: действие не детерминировано причиной, а исходит из глубин врожденных сил, побуждений, инстинктов и склонностей, которые не поддаются рациональному объяснению. Они уверены, что преуспели в разоблачении поверхностности рационализма, и третируют экономическую теорию как паутину ложных заключений, выведенных из ложных психологических посылок[Cм.: McDougall W. An Introduction to Social Psychology. 14th ed. Boston, 1921. P. 11.]. Рационализм, праксиология и экономическая наука не рассматривают изначальные побудительные причины и цели деятельности, а изучают средства, применяемые для достижения преследуемых целей. Несмотря на непостижимость глубины, из которой появляются побуждения и инстинкты, средства, выбираемые человеком для их удовлетворения, определяются рациональным рассмотрением затрат и успеха[См.: Mises. Epistemological Problems of Economics. Trans. by G. Reisman. New York, 1960. P. 52 ff.].

Тот, кто действует под влиянием эмоциональных импульсов, тоже действует. Отличие эмоционального действия от других действий заключается в оценке затрат и результатов. Эмоции искажают оценочную функцию. Человек, сжигаемый страстью, видит цель более желанной, а цену, которую он должен заплатить, менее обременительной, чем ему бы это показалось, если бы он действовал более хладнокровно. Люди никогда не сомневались, что и в эмоциональном возбуждении средства и цели взвешиваются, поэтому необходимо оказывать влияние на результаты этого обдумывания, вынося более суровый приговор за то, что человек поддался порыву страсти. Наказывать за уголовные преступления, совершенные в состоянии эмоционального возбуждения, мягче обычных равносильно поощрению таких эксцессов. Угроза суровой расплаты срабатывает, даже если люди движимы страстью, кажущейся неодолимой.

Мы интерпретировали животное поведение исходя из предположения, что животные поддаются тем побуждениям, которые в данный момент оказались сильнее. Когда мы видим, что животные едят, спариваются и нападают на других животных или человека, мы говорим об инстинктах питания, размножения и агрессивности. Мы считаем, что такие инстинкты являются врожденными и требуют безусловного удовлетворения.

Но у человека все иначе. Человек не является существом, которое не способно не поддаться импульсу, наиболее настойчиво требующему удовлетворения. Человек это существо, способное контролировать свои инстинкты, эмоции и побуждения; он способен дать рациональное объяснение своему поведению. Человек отказывается от удовлетворения сжигающих его импульсов в пользу удовлетворения других желаний. Он не является игрушкой своих инстинктивных потребностей. Мужчина не набрасывается на любую женщину, пробудившую его чувства. Человек не пожирает любую понравившуюся ему пищу; он не убивает любого, кого бы ему хотелось прикончить. Он упорядочивает свои желания в соответствии с выбранной им шкалой; короче, он действует. В отличие от животных человек обдуманно регулирует свое поведение. Человек существо, имеющее запреты, способное обуздывать свои побуждения и желания, подавлять инстинктивные желания и побуждения.

Может статься, что импульс будет таким сильным, что никакие неприятности, связанные с его реализацией, не смогут удержать индивида от его удовлетворения. И в этом случае выбор присутствует. Человек решает уступить желанию[В этих случаях огромную роль играет тот факт, что данные два удовлетворения ожидаемое от уступки побуждению и от избежания нежелательных последствий этого не одновременны (см. с. 447458).].

С незапамятных времен люди стремятся узнать первоисточник энергии, причину всего сущего и всех перемен, изначальную субстанцию, из которой все произошло и которая является причиной самой себя. Наука скромнее в своих притязаниях. Она осознает ограниченность человеческого разума и человеческих поисков знания. Пытаясь узнать причину любого явления, наука понимает, что в конце концов натолкнется на непреодолимые препятствия. Существуют такие явления, которые не могут быть проанализированы и сведены к другим явлениям. Они представляют собой конечную данность. В ходе научных изысканий иногда удается показать, что нечто, считавшееся до этого конечной данностью, можно расчленить на составные части. Но всегда будет существовать определенное количество нерасчленяемых и неанализируемых явлений, определенное количество конечных данностей.

Монизм учит, что существует всего одна первоначальная субстанция, дуализм утверждает, что две, а плюрализм что их много. Но об этих проблемах не стоит спорить. Подобные метафизические диспуты бесконечны. Современное состояние нашего знания не позволяет дать ответ, который устроил бы всех разумных людей.

Материалистический монизм утверждает, что человеческие мысли и волевые акты являются результатом действия органов тела, клеток мозга и нервов. Человеческая мысль, воля и действие вызываются исключительно материальными процессами, которые когда-нибудь получат исчерпывающее объяснение на основе физических и химических исследований. Это также является метафизической гипотезой, хотя сторонники и считают ее непоколебимой и неопровержимой истиной.

Для объяснения отношений разума и тела выдвинуто множество теорий. Но это все предположения и догадки без ссылок на наблюдаемые факты. Определенно можно сказать только то, что между психическими и физиологическими процессами существует взаимосвязь. Относительно природы и функционирования этих связей мы знаем очень мало, если не сказать большего.

Конкретные ценностные суждения и отдельные человеческие действия не поддаются дальнейшему анализу. Мы вполне можем предполагать или считать, что они полностью зависят или определяются своими причинами. Но пока мы не узнаем, какие внешние факторы физические или физиологические вызывают в человеческом мозгу конкретные мысли и желания, приводящие к соответствующим действиям, мы будем сталкиваться с непреодолимым методологическим дуализмом. На современном этапе развития знания позитивизм, монизм и панфизикализм просто методологические постулаты, лишенные всякого научного основания, бессмысленные и бесполезные для научного исследования. Рассудок и опыт демонстрируют нам две обособленные реальности: внешний мир физических, химических и физиологических явлений и внутренний мир мыслей, чувств, оценок и целеустремленных действий. И никакие мостики насколько мы можем судить сегодня не соединяют эти два мира. Одинаковые внешние события иногда приводят к разным человеческим реакциям. В то же время разные внешние события иногда вызывают одинаковые человеческие реакции. И мы не знаем почему.