Читать онлайн «История русской социологии». Страница 14

Представители государственной школы позднего периода придали интерпретации географического фактора несколько иной смысл, связав его более тесно с процессом закрепощения крестьян, развитием производственных и вообще социальных отношений на Руси. В то же время географический фактор все более тесно связывается с экономической, хозяйственной историей страны, эволюцией социальных отношений и сословного строя.

Новым подходом в историографии явилось рассмотрение общества и государства в их противоречии, диалектическом развитии. Если для Н.М. Карамзина сами понятия общества и государства были тождественны, то уже само их разграничение, постановка вопроса об их отношениях и противоречиях у государственной школы открывало новые возможности исторического исследования. При рассмотрении данной проблематики, в качестве определяющей была взята идея государственного управления. Как известно, социальное управление есть воздействие на общество с целью его упорядочения, сохранения качественной специфики, совершенствования и развития. Была сконструирована своеобразная модель процесса становления и эволюции социальных структур и их значимости в процессе организации государственного управления. Эта модель, основанная на всей известной совокупности правовых источников, содержала рациональный принцип объяснения сословной структуры, ее специфики и связи с государственным управлением88. При таком подходе каждый социальный слой рассматривался, прежде всего, с точки зрения его места в обществе и функционального назначения в нем. Общие основы этого подхода были заложены С.М. Соловьевым, К.Д. Кавелиным, Б.Н. Чичериным; в последующее время они стали модифицироваться от абстрактно-юридической к социологической их трактовке. Одной из характерных черт рассматриваемой концепции явилось сопоставление истории сословий в Европе и России, причем с выявлением специфики последней.

Специфика социальных процессов в России, в отличие от Западной Европы, виделась в особенностях ее геополитической ситуации: на западе из-за отсутствия свободных пространств и высокой плотности населения фактор колонизации не играл такой значительной роли, как в России. В результате социальные противоречия в странах Западной Европы не снимались, а, наоборот. Приобретали острый характер, решались путем борьбы. Это, как считал, например, Коркунов, вело к постепенному складыванию населения в «определенные, резко обособленные сословия», которые объективно противостояли государственной власти и ограничивали ее, добивались от нее гарантий сословных и личных прав подданных. Совершенно иной представлялась ситуация в России, где широкий просто земли, степи окружающих ее окраин давали возможность недовольным элементам общества избегать борьбы с властью за счет освоения все новых земель. Поэтому «недовольные у нас не брались за оружие, а разбегались». Это развитие «вширь» приводило к снятию конфликтных ситуаций, отсутствию выраженных социальных противоречий, что в свою очередь, вело к запаздыванию по сравнению с Западной Европой развития социальных отношений. Формирования сословной организации общества. «Отсутствие скученности и простой оседлости населения делало невозможным и образование сколько- нибудь организованных сословий»89. Сословные различия при этом предстают как результат деятельности государственной власти, а не ее ограничение. В соответствии с этим и задачи самого государства в России были специфичны: они состояли не в утверждении светской власти против враждебных сословных притязаний, а в выполнении чисто хозяйственных функций – «чтобы собрать полуоседлое население и как- нибудь устроить его».

Из противопоставления Европы и России исходил и Градовский. Если в Европе, считал он, феодальный строй объективно вел к формированию сословий как больших корпораций с определенными социально- экономическими интересами и выраженной самостоятельностью по отношению к государственной власти, то в России, где не было феодализма (в западном смысле), процесс этот шел совершенно по-другому, иначе. Исходя из роли географического фактора и колонизации при объяснении процесса образования сословий, их закрепощения, решающую роль Градовский отводит государственному принуждению – тяглу. «Действительно, – считает он, – повинность, тягло создали и поддерживали у нас существование сословий; с постепенным освобождением от тягла, крепости, сословное деление теряет свой смысл, и старый земский дух с неудержимой силой пробивается вперед»90. Все сословия предстают как «продукт государственной деятельности, последствие разнообразных тягл, положенных на общество».

Большой интерес в связи с этим представляет решение центральной проблемы – о крепостном праве в России и закономерности его возникновения. В этом процессе Градовский различает две стороны – экономическую (организацию налогообложения) и социальную (организацию службы и специального служилого сословия). Размышляя над судьбами крепостного права в России, ученый приходит к выводу о его объективно прогрессивном значении. Прикрепление крестьян к земле ограничивало начавшийся процесс их полного обезземеливания, превращения в холопов, переход всех земель в руки служилого сословия. В длительной исторической перспективе, подчеркивал Градовский, это делало возможным освобождение крестьян с землей. Городское сословие также рассматривается как продукт деятельности государственной власти, направленной на обеспечение ее финансовых нужд, тягла. В этом же рубле функционального подхода анализируется дворянство. Ограничение прав его собственности в рамках поместной системы выступает как инструмент обеспечения его военной и служилой функции.

Необходимо подчеркнуть связь исторических взглядов представителей государственной школы и тех вопросов, которые ставило время. Все они – Кавелин, Чичерин, Соловьев, а позднее Ключевский, Градовский и др. – были связаны с общественной и публицистической деятельностью, преподаванием в университетах. Концепция закрепощения сословий государством выступала в условиях преобразований в качестве исторического обоснования необходимости проведения крестьянской реформы. В концепции государственной школы подчеркивалось, что закрепощение сословий, бывшее исторически обусловленным и необходимым в предшествующий период, затем, начиная с петровского времени и в течение XVIII в., сменяется постепенным раскрепощением сословий, прежде всего дворянства. Освобождение крестьян должно было завершать цикл освобождения сословий, открывавший новые основы гражданственности русского общества. В преддверии реформ это положение означало призыв правительства к решительным действиям.

Демократические реформы 1860-х годов создали объективные предпосылки для теоретического и исторического анализа права и правовых отношений в истории. Реформы, стимулируя интерес к изучению права и институтов, дали новый импульс развитию специального научного направления. Оно было представлено именами таких выдающихся ученых, как А.Д. Градовский. С.А. Муромцев, Н.М. Коркунов, В.И. Сергеевич, В.Н. Латкин, А.Н. Филиппов, М.Ф. Владимирский-Буданов, Б.Э. Нольде и др.91 Центральной фигурой в этом ряду является А.Д. Градовский, заложивший основы, так называемой юридической школы, представляющей собой определенную модификацию основных положений, свойственных государственной школе в целом.

В рассматриваемый период особенно ощутимой стала потребность в реформе права и его изучении. По существу, речь шла о коренном изменении самой науки юриспруденции, состоящем, прежде всего в переходе ее с метафизических, абстрактно-идеалистических позиций на научно-позитивные92. Осмысление данной историографической ситуации находим, прежде всего, у Градовского, Муромцева и Коркунова. Новые явления в юриспруденции и историографии стали отражением важной общеевропейской тенденции развития науки права в направлении позитивизма. Уже в начале XIX в. в Германии, наряду с философской революцией, происходят важные перемены в понимании права – смена учений о естественном праве известной исторической школой Савиньи и Пухты, важнейшими принципами которой стали идея закономерного развития права и историзм в подходе к его изучению93. Вместе с тем в объяснении генезиса права и причин его поступательного развития историческая школа во многом осталась на прежних метафизических позициях, видя источник права в «народном духе», который понимался совершенно абстрактно и вне конкретной связи с исторической действительностью. В результате правовой порядок (у Пухты) получал самобытное существование, причем народно-правовое убеждение понималось как нечто данное извне, а не как убеждение конкретного народа. С этих позиций давалась интерпретация римского и современного гражданского права, делались попытки интерпретации истории права.