Читать онлайн «Эта книга сделает вас умнее. Новые научные концепции эффективности мышления». Страница 64

Различные варианты «эфира» распространены и в моей области экономики. Чтобы оправдать свой выбор, люди готовы на многое.

Концепции риска и неприятия риска когда-то были хорошо определены, но сегодня существует опасность их эфирофикации. Высокоприбыльные акции называют рискованными, потому что в теории избыточный доход должен сопровождаться высоким риском. И если вдруг оказывается, что традиционные измерения риска (такие как коэффициент вариации или ковариантность рынка) невысоки, то приверженцы «эфира» утверждают, что должны быть другие риски, мы их просто не видим.

Сходным образом традиционная концепция неприятия риска трактуется на примитивном уровне: есть параметр («гамма»), который отражает степень неприятия риска конкретным человеком. Но он может варьироваться в разное время, и приверженцы «эфира» с каменными лицами заявляют, что биржевой крах в 2001 и 2008 годах был вызван резким увеличением неприятия риска. (Заметьте направление причинной связи: рынок рухнул из-за неприятия риска, а не наоборот.)

Так что когда в следующий раз вы столкнетесь с подобной теорией, предлагаю заменить ложную концепцию словом «эфир». Лично я планирую называть временные вариации неприятия риска неприятием эфира.

МАРК ПЕЙДЖЕЛ

Профессор эволюционной биологии Университета Рединга, внештатный профессор Института Санта-Фе

Как известно, дельфийский оракул назвал Сократа самым мудрым человеком на земле, потому что он знает, что ничего не знает. Две тысячи лет спустя историк математики Джейкоб Броновски обратил внимание (в последнем эпизоде знаменитого телесериала 1970-х «Возвышение человечества») на опасность, которую таит в себе наша общечеловеческая горделивая убежденность в том, что мы что-то знаем. Эту опасность наглядно подтверждают зверства нацистов в ходе Второй мировой войны. Сократ знал и Броновски признавал, что знания – истинные знания – получить очень сложно, а то и невозможно вовсе. Они подвержены неправильному толкованию и противоречиям, и, что самое важное, их невозможно получить с абсолютной точностью: всегда останется элемент сомнения относительно всего, что мы узнаем о мире путем наблюдений.

Но откуда берется сомнение? Дело не только в том, что жизнь сложна; просто все, что мы измеряем, имеет долю неопределенности. Как бы точно вы ни измеряли феномен, вы всегда можете ошибиться почти на половину наименьшей измерительной единицы.

Если вы говорите, что мой рост составляет 180 см и можете измерить меня с точностью до сантиметра, то на самом деле мой рост может быть 179,5 см или 180,5 см, и при этом ни вы, ни я разницы не заметим.

Если что-то очень маленького размера, вы даже не сможете это измерить, а если какой-то объект совсем маленький, то его не получится увидеть даже в оптический микроскоп (в который видны лишь предметы, размеры которых превышают самую короткую длину волны видимого света).

Может, целесообразно измерять один и тот же предмет несколько раз подряд?

Это поможет, но вспомните о международных стандартах мер и весов. В Севре (Франция) под стеклом хранится кусок металла. Согласно Системе международных единиц, это эталон килограмма. Сколько же он весит? По определению, сколько бы он ни весил, это килограмм. Но на самом деле он ни разу не показал один и тот же вес дважды. В какие-то дни он весит меньше килограмма, в другие – больше.

СМИ часто жизнерадостно сообщают о научных открытиях, в результате мы забываем, насколько трудно получить надежные данные. Рост и вес – это простые измерения. Что же говорить об измерении более сложных вещей, таких как интеллект или риск получить злокачественное новообразование из-за чрезмерной любви к мясу? Как быть с такими сложными вопросами, как легализация марихуаны, потепление климата и его причины, «условные абстракции» или даже сама «наука», каков риск развития психоза из-за злоупотребления лекарствами, какой самый эффективный способ похудеть, не следует ли заставить работать людей, живущих на государственные пособия, сдерживают ли тюрьмы рост преступности, как бросить курить, полезно ли каждый день выпивать стакан вина, повредят ли 3D-очки зрению ребенка и как лучше чистить зубы. Что и как нужно измерить в каждом случае? С чем или с кем сравнивать и как долго? Нужно ли учитывать еще какие-то факторы, которые могут повлиять на результат?

Неуловимая природа знаний должна напоминать о скромности при интерпретации результатов исследований. И мы должны терпимо – и с долей сомнения – относиться к интерпретациям других. К знанию всегда следует относиться как к гипотезе. Лишь недавно стало известно, что Броновски, чья семья погибла в Освенциме, во время Второй мировой войны служил в британских воздушных силах, планируя бомбардировки городов Третьего рейха, в результате которых погибали и плохие, и хорошие. Возможно, в дальнейшем именно это привело Броновски к пониманию, что наши взгляды могут оказаться ошибочными и влиять на жизни других людей. Критики науки как способа понимания мира с готовность подхватят эти идеи, стараясь доказать, что «ничто не реально» и что научные результаты – всего лишь выдумки, подобно искусству или религии. Это невежественно, неправильно и наивно.

К измерениям и научным теориям нужно относиться с осторожностью именно потому, что это мощные способы познания мира. Наблюдения можно повторить – пусть и не с абсолютной точностью – и можно договориться, как проводить необходимые измерения, идет ли речь об оценке интеллекта, массы бозона Хиггса, бедности, скорости построения третичной структуры белка или размера гориллы.

Ни одна другая система получения знаний не может соперничать с наукой, но именно поэтому к научным выводам нужно подходить с осторожностью. Эйнштейн признал это, когда сказал, что «вся наша наука по сравнению с реальной жизнью примитивна и инфантильна – и все же это самое ценное, что у нас есть».

ЕВГЕНИЙ МОРОЗОВ

Комментатор по вопросам Интернета и политики, автор блога neteffect.com, автор и редактор журнала Foreign Policy, автор книги The Net Delusion: The Dark Side of Internet Freedom («Сетевая иллюзия: темная сторона свободы Интернета»)

Полезно постоянно помнить об эффекте Лачинса, это хороший когнитивный инструмент. Этот эффект значительно более распространен, чем многие думают. Мы постоянно сталкиваемся с ним, когда пытаемся решить проблему уже знакомым способом, вместо того чтобы оценить текущую ситуацию. В результате мы упускаем возможность достигнуть результата быстрее, эффективнее и дешевле.

Представьте партию в шахматы. Умелый игрок, хорошо знающий историю шахмат, быстро увидит, что развитие игры похоже на другие известные ему партии. И зная, как те разворачивались, он может автоматически использовать сходные решения.

Если партии действительно идентичны, это будет правильным решением, но в других ситуациях стоит быть осмотрительнее. Уже известные решения могут оказаться не самыми лучшими. Недавние исследования эффекта Лачинса у шахматистов показывают, что на определенном уровне мастерства этот эффект становится менее заметным, потому что игроки начинают понимать риск слепого использования знакомых решений и стараются не играть на «автопилоте».

По иронии, чем мы умнее и опытнее, тем выше вероятность того, что мы решим пойти уже знакомым путем вместо того, чтобы оценить стоящую перед нами проблему и посмотреть, насколько она отличается от прошлых ситуаций. Набор когнитивных инструментов будет неполным, если в нем не будет обязательного учета эффекта Лачинса.

ЭДУАРД САЛЬСЕДО-АЛЬБАРАН

Философ, основатель и руководитель «Методо» – междисциплинарной международной группы исследователей в области общественных наук

За последние три года мексиканские наркоторговцы отрубили головы сотням людей, чтобы обрести контроль над транспортировкой кокаина. За последние два десятилетия парамилитаристские образования колумбийской наркомафии замучили и сожгли заживо тысячи людей, в том числе ради получения дополнительных земель для выращивания и транспортировки кокаина. В обоих случаях преступникам было мало десяти или даже ста миллионов долларов; даже самые богатые наркобароны готовы были убивать или умирать ради еще большей наживы.

В Гватемале и Гондурасе идут постоянные войны между бандами (maras) за контроль над улицами в бедных кварталах. В Руанде во время геноцида 2004 года давние друзья неожиданно превратились в смертельных врагов из-за своей национальности.

Это показательные примеры?

Подобные случаи могут казаться редкостью. Но в любом городе на любой улице несложно найти вора, готового убить или умереть ради десяти баксов, необходимых на героин, фанатика, готового убить или умереть ради «доброго Бога», а также обычного соседа, готового убить или умереть в драке после автомобильной аварии.