Читать онлайн «...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза». Страница 4

С подачи Декарта предметом науки вместо души стало сознание, а основным методом исследования его - интроспекционизм, постулат которого, сформулированный Локком, звучит так: «сознание есть восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме».

Интроспекция — это «внутри-себя-копание» или «внутрь-себя-смотрение»; исследование «в-себе-бытия» сознания самим сознанием. Этот, с позволения сказать, «метод», впоследствии получивший название «субъективного метода» (ибо о какой объективности можно здесь говорить?) надолго стал единственным методом нарождающейся психологии, которая еще находилась в утробе, вернее, в двух утробах одновременно: философии и медицины.

С началом эпохи Просвещения началось повальное увлечение образованных людей анатомией. Появилось понятие «анатомический театр», кощунственное в своей основе. Художники писали полотна на тему «расчлененки» (пример: Рембрандт, «Урок анатомии доктора Тюльпа»). Воровство свежих трупов с кладбищ приняло характер одновременно общественного бедствия и бизнеса. Богатые люди приглашали друг друга на сеанс расчленения, как на чашку чая или кофе и резали трупы за чашкой чая.

Успехи анатомии позволили еще более конкретизировать предмет еще не рожденной науки психологии, вследствие чего психофизическая проблема была заменена психофизиологической.

«Декартова пропасть», как проблема «сознание\материя» осталась философии. Предметом новой науки становилась дихотомия «сознание\тело человека». Физиологическое обеспечение актов сознания - вот что стало интересовать ученых. Начало развиваться учение о рефлексах, стали появляться программы построения психологии, как опытной науки.

При этом интроспекционизм долго еще оставался ее единственным методом. Ученые делали те или иные выводы, испытывая и изучая самих себя, опираясь на акты собственного сознания. Страной, где подобные исследования получили максимальное распространение, стала Германия, а апологетом интроспекции стал профессор Вундт, создавший огромную школу, которая рассыпалась еще при его жизни.

Изощренное духовное онанирование многочисленных учеников Вундта не выдержало проверку на научность.

Тогда впервые на повестке дня встала проблема объективного метода в изучении феноменов сознания. Постановка проблемы объективного метода является началом новой науки — психологии.

Вообще-то началом психологии, как науки, принято считать формирование категориального аппарата (46). Думаю, что это не совсем верный подход, постольку поскольку категориальный аппарат формируется и меняется непрерывно на протяжении развития науки. Какая-либо четкая грань здесь невозможна. В частности, отцом понятия о рефлексе - одного из основных понятий психологии - являлся Декарт, а о психологии, как науке, в его время говорить не приходится.

Сердцевиной науки является ее методология, ибо — если подходить строго - все науки изучают один предмет: Универсум. Различие касается только метода. Категориальный аппарат — критерий скорее количественный, чем качественный. Категориальный аппарат современной физики настолько отличен от категориального аппарата физики времен Ньютона, что два физика, оперирующие категориями разных времен, не поймут друг друга. При этом мы знаем: замены и нововведения совершались постепенно. Еще показательней ситуация в философии. Каждый сколько-нибудь значимый философ создает собственный категориальный аппарат. Философ, оперирующий категориями Гегеля, отрицает категориальный аппарат Канта, а кантианец не воспринимает категориальный аппарат Гуссерля.

Отметим заслугу школы Вундта: она дала весьма значимый отрицательный результат. Этот результат сравним с тем, который дала в конце 20 в. трудовая теория антропогенеза, основанная на симиальной гипотезе. Труды антропологов и археологов, искавших предков людей в саваннах Африки, не пропали втуне, равно как и труды психологов, искавших истину о сознании в самих себе. Отрицательный результат в науке не менее значим, чем положительный, ибо ученые ищут истину, а не клады.

В 70-х годах 19 в. психология стала претендовать на звание самостоятельной науки и начало ее озарили два великих имени: Брентано и Сеченов.

Для Брентано, как католического мыслителя, вопрос о происхождении сознания не имел смысла. Основная идея Брентано представляла собой попытку преодолеть «декартову пропасть» между сознанием и материей.

Он смотрел на сознание, как на интенсиональный акт. Интенция (от предлога «ин») означает неразрывную связь сознания и его объекта. Объект, утверждал Брентано, включен в акт сознания. Никакой пропасти между сознанием и его объектом нет, потому что в интенциональном акте сознание и объект представляют собой одно целое. А что за пределами? — спросит читатель. А ничего. Ибо мы можем судить только о том, на что в настоящее время направлено наше сознание. Способность к интенции представляет собой не продукт развития, а дар Божий, считал Брентано. Надо ли говорить, что мыслители, подобные Брентано, не могли даже ставить вопрос о происхождении сознания.

В разрезе идейной борьбы взгляды Брентано представляли собой антикартезианство. Это попытка католической церкви вернуть в свое лоно то, что «украл» у нее Декарт: душу. Это попытка восстановить умозрительное единство мира под эгидой Благодати. Никакой пропасти нет, сказал Брентано, есть гармония мира Божьего, потому что по-другому не может быть, если веришь в Создателя.

Вопрос о происхождении сознания в 19 в. могли ставить только материалисты, чем и определяется их ведущая роль на этом этапе развития психологии. Для того, чтобы узнать, что представляет собой та или иная вещь, надо узнать, как она возникла. Первым вопрос о сознании в таком разрезе поставил И. Сеченов. Он поставил задачу создания новой психологии, как науки, основанной на объективном методе, «родной сестры физиологии».

Сеченов отрицал разделение на рефлекторную и произвольную деятельность, когда под второй понималось собственно сознание. «Все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы», - считал он. Сеченов выдвинул интересную идею об акте сознания, как о «незавершенном рефлексе», то есть не доведенном до физического действия ответе организма на внешний фактор.

Конец 19 в. стал временем борьбы между сторонниками интроспекционизма и сторонниками объективного метода. В бурной полемике становилась на ноги экспериментальная психология. Изобретались различные приборы. Были сделаны интересные открытия о способах функционирования сознания, но все это ни на йоту не приблизило к решению вопроса: что есть сознание и как оно возникло.

Эволюционная теория Дарвина предопределила вовлечение в экспериментальную работу нового объекта исследований - животных. Вопрос о том, что такое сознание, все чаще и чаще ставился как вопрос о том, как возникло сознание.

Поначалу казалось, что проблема проста и на нее легко будет найти ответ, изучив психику животных. Появились различные вульгаризаторские концепции «перехода», например, концепция Романеса, который заявил, что между психикой животных и сознанием ребенка нет качественной разницы, что различия существуют «по степени, но не по роду».

Если первоначальная психология являлась философской наукой, потом ее «делали» физиологи, то теперь наступил черед зоологов. Последние поступили следующим образом: налив своей воды в крестильное корыто с целью перекрестить «заблудшее дитя» психологию в «истинную веру», они выплеснули ребенка. Они объявили проблему сознания лжепроблемой, в качестве предмета психологии выдвинули акты поведения, а не сознания. Это явление получило название «бихевиористский бунт против сознания».

Бихевиоризм имел американское происхождение и прописку, хотя многие бихевиористы считают своим предтечей Сеченова, ибо он первым применил подход к актам сознания со стороны физиологии. Эти исследователи ставили перед собой конкретные задачи: разработать способы манипулирования поведением животных и людей. Бихевиористы внесли большой вклад в изучение мозговых механизмов.

Интересен, например, опыт Карла Лешли, который заключался в следующем: у животных вырабатывался какой-либо навык, а затем удалялись различные части мозга с целью выяснить, зависит ли от них данный навык. В итоге Лешли выяснил, что мозг функционирует, как целое и его различные участки взаимозаменяемы. (Речь идет об ассоциативных полях мозга, ибо сенсорные центры имеют конкретную локализацию в коре мозга). Лешли выяснил, что специализация клеток не дает преимуществ, когда дело идет об ассоциативных способностях. Нейроны ассоциативных полей неокортекса с успехом могут заменять друг друга. Для нас опыт Лешли очень важен, прошу читателей запомнить его выводы.