Читать онлайн «...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза». Страница 23

Всеобщность детской сексуальности и ее роль «первой скрипки» в формировании нормальной или патологической личности человека говорит об огромном значении данного явления в филогенезе человечества; физиологическом значении, от которого ныне остался лишь «сухой остаток» психологического коррелята. Здесь я бы призвал вспомнить истинный в своей основе тезис гештальт-психологии, гласящий, что психика является сборным образом физиологии, хотя и не равна ей. Цельный художественный образ создается в фильме благодаря смене отдельных кадров, каждый из которых сам по себе не имеет никакого духовного значения, но это материальный субстрат духовного. Психика «снимает» физиологию, отрицая ее, но, в то же время, сама является ее «снимком», ее объемной голографией, стереоскопией ее бесчисленных личин, когда отдельных личин уже не видно и поэтому имеет место другое качество. Однако каждая личина, уйдя в небытие, оставляет свой след. Одно из самых значимых для формирования психики в онтогенезе последствий имеет детская сексуальность, физиологически сыгравшая огромную роль в становлении человечества. Не есть ли это тот самый «первородный грех», о котором говорится в Библии и который касается каждого человека, приходящего в мир? Грех, от которого не может избавить даже рождение методом неполового зачатия, даже рождение в пробирке; грех, тяжкие последствия которого мы, сами не осознавая того, искупаем всю жизнь.

Странным феноменом с биологической точки зрения выглядит явление, зеркальное по отношению к детской сексуальности, — педофилия. В этом мы, безусловно, превзошли даже дельфинов, не говоря о других животных: они детенышей не насилуют. В их мире есть детская сексуальность, но взрослая педофилия отсутствует.

Большинство людей-педофилов признаются психиатрами индивидами с нормальной психикой и только поэтому любители детского секса могут быть осуждаемы. Широкая распространенность педофилии, когда на каждого выявленного педофила приходятся тысячи невыявленных преступников, практикующих «детский» секс втайне, а на тех, в свою очередь, приходятся тысячи таких, которым мешают преступить роковую черту страх перед наказанием или моральные принципы, - это проблема не только криминальная.

Существует мнение, высказываемое вполне серьезно и даже научно, что все педагоги, любящие детей, то есть хорошие педагоги, - латентные педофилы. Педагог — одна из самых массовых профессий. Это люди, которые влияют на общество больше всех и, как правило, являются прекрасными — если не сказать лучшими — гражданами. Педофильская порнография представляет собой бизнес с миллиардными оборотами. Если учесть, что потребителями ее являются в массе своей психически нормальные люди, - возникает вопрос о происхождении этой склонности, который надо ставить не как вопрос о психопатологии, а как вопрос о филогенезе. От какого прошлого мы отрекаемся, решительно пресекая все попытки эротического использования детей, причем, не только взрослыми, но также и детей детьми?

В настоящее время в понятие «сексуальные перверзии» включаются все отклонения от т.н. нормы. Подход неверный, потому что извращения в строгом смысле только тогда являются извращениями, когда извращается природа человека. Под понятие «перверзия» подходят, например, зоофилия, некрофилия, фетишизм, садизм; и совершенно не подходят педофилия и гомосексуализм. Они — не извращения, а преступления общественных норм. Это отношения, на которые общество на определенном этапе развития накладывает гласное или негласное табу. С точки зрения природы человека они являются нормой. История показывает, что они широко практикуются во всех обществах, недавно вышедших на арену исторического развития (например, в Древней Элладе), имея длительную традицию, которая тянется через всю первобытность.

Здесь встает законный вопрос — а откуда и каким образом они попали в практику первобытных людей? До первобытности был антропогенез. Выходит, что истоки этих явлений (из которых сейчас нас интересует только педофилия) следует искать там.

Роман В. Набокова «Лолита», который сам писатель считал своим лучшим произведением, часто не включают в издания его сочинений. Порнографическим этот роман, весь сочащийся великой нежностью, назвать нельзя. Ныне огромными тиражами публикуются и свободно продаются книги, в которых по-всякому смакуются любые сексуальные извращения. Все части тела, привлекаемые к сексуальному общению, именуются без обиняков и описываются в движении. Не последнее место занимает педофилия. Авторов подобных произведений именуют «культовыми», пишут о них, как «писателях века».

Набоков в данном литературном контексте — просто евангелист Лука. Однако с точки зрения общественной морали он более «преступил», чем, например, Коэльо или Мураками. Почему?

Одно дело - описать извращение «со смаком», который так любят обыватели. Показать извращение, как извращение. Общество охотно принимает эту грязь, неразборчиво, наспех перемешанную с «высокими материями», заимствованными у Достоевского или Шекспира. «Интеллектуалы» из числа среднего класса передают подобные книги друг другу со словами: «Там та-а-кое!».

Другое дело - показать любовь взрослого человека к нимфетке не как извращение, а как красивое, человеческое, а не монстратическое чувство без смакования элемента извращенности. Образованный обыватель никогда не простит две вещи. Во-первых, без смакования извращенности «не так интересно». Люди любят, чтобы им показали нечто «из ряда вон», щекочущее нервы и удовлетворяющее их собственную похоть. Во-вторых, показав педофилию, как красивое и высокое чувство, Набоков «опрокинул» общественную мораль, которая требует, чтобы педофилию считали извращением и ничем иным. Смаковать откровенные подробности педофильских отношений можно, а сказать, что подобные отношения могут быть высокими и красивыми нельзя.

Целомудренный Набоков более преступил, более ударил по общественной нравственности, чем писатель-порнографист, смакующий подробности тайной жизни педофила, каковые тайно может смаковать читатель, глотая слюни.

И все же давайте задумаемся, — почему стал возможен этот роман? Почему о педофилии можно написать так, как невозможно написать о зоофилии или некрофилии, — нежно и пафосно? Художественная правда в чем-то выше научной. В художественном произведении, как ни странно, гораздо труднее лгать. Лживая поэзия невозможна по определению, а роман Набокова - это поэзия. Попытка создать подобное произведение на тему, например, любви к рогатой телушке, не вызовет ничего, кроме смеха или брезгливости. А ведь речь идет о двух формах того, что общество валит в одну кучу, именуя «сексуальными извращениями». Американский писатель Ивлин Во попробовал опоэтизировать некрофилию в романе «Незабвенная». Получилась тяжеловесная и скучная (невзирая на пикантные подробности) пародия на любовь.

Детская сексуальность и педофилия у людей представляют собой социальные пороки, содержащие в своей основе биологически-эволюционный фактор. Это не означает, что с данными явлениями не надо бороться всеми возможными средствами от педагогических до карательных. Наоборот, надо, ибо социальное представляет собой отрицание животного. Общество началось с этого отрицания и зиждется на нем. Человек непрерывно обязан делать над собой усилие, чтобы не поддаваться позывам, возвращающим нас в пережитое животное состояние. Не случайно в Библии говорится, что один раскаявшийся грешник дороже ста праведников. Это самое социальное изречение Завета, ибо человек становится социальным существом в непрерывной борьбе со своей животной природой. Стоит один раз дать слабину в этой борьбе - и она, как воронка Мальмстрема, затянет в свою пучину. Филогенетическое прошлое тяготеет над нашим настоящим и постоянно угрожает ему, ибо между человечески-социальным и животным нет и не может быть отношений покоя, это антагонистические отношения. Вспомним поршневскую инверсию «АВВА».

Возникает вопрос: если у животных вышеописанные явления отсутствуют, — чем объяснить их массовые проявления у психически нормальных людей? Детская сексуальность свойственна всем без исключения нормальным людям; педофилия многим; латентная педофилия - пусть меня казнят за правду - очень многим и не только учителям. Возможно, - большинству (благодарность прогрессивному человечеству за стойкое сопротивление этому древнему кошмару).

Не усматриваю иной возможности, кроме как объяснить детскую сексуальность и педофилию неотенией, лежащей в основе эволюции человека. Эволюция в свое время «подтолкнула» к этому наших предков, потому что в силу изменения природных условий неотенические особи перестали видоизменяться во взрослых дельфинид и возникла необходимость в «детском» сексе ради продления рода. Благодаря этому эволюционному приспособлению, неотеническая форма морфологически закрепилась и начала самостоятельное развитие, как отдельный вид, приведший в отдаленном будущем к появлению человека. Человек — это половозрелый зародыш не шимпанзе, а археоцет.