Читать онлайн «Английский дом. Интимная история». Страница 14

Сексом занимались не только в спальне. Эдмунд Харрольд, сластолюбивый постижер, живший в Манчестере в позднестюартовскую эпоху, вел подробный дневник своей сексуальной жизни, в котором имелись записи такого содержания: «…За полтора часа дважды поимел жену – на диване и на кровати». Джеймс Босуэлл в 1763 году превзошел его с умелой актрисой и проституткой по имени Луиза: «…Более сладострастной ночи я не знал. Пять раз забывался в экстазе… Надо признать, я весьма горд собой». Босуэлл с Луизой занимались сексом в постели, однако справедливости ради надо сказать, что молодых людей в Средние века и в эпоху Тюдоров, когда не было личных комнат, больше привлекали поля и глухие закоулки. В многолюдной спальне трудно создать атмосферу романтики. Некая Эбигейл Уилли с реки Ойстер (Новая Англия), жившая в XVII веке, если хотела избежать близости с мужем, укладывала своих двоих детей спать не с краю, как обычно, а посередине кровати.

Мы не знаем ни мнения жены Харрольда, ни мнения Луизы, но общеизвестно, что церковь всегда поощряла «миссионерскую» позу (мужчина сверху), поскольку при этом женщина находилась, как ей и подобало, в подчиненном положении. Правда, Харрольд совокуплялся с женой и в «старомодной» (мужчина сверху), и в «новомодной» (женщина сверху) позах. Последняя была особенно предпочтительна, когда его супруга носила под сердцем ребенка. Вообще до наступления Нового времени считалось, что женщины обладают сильной и развитой сексуальностью, и это высоко ценилось.

Средневековая женщина, если муж ее не удовлетворял, всегда могла прийти в Вестминстерское аббатство и помолиться мощам святой Вильгефортис, чтобы та избавила ее от супруга. («Если член мужа безжизнен и бесполезен, пара имеет право разойтись».) Алисон, «батская ткачиха» из «Кентерберийских рассказов» Джеффри Чосера, пытаясь удовлетворить свои сексуальные аппетиты, уморила пятерых мужей, из чего следует, что проблема мужской импотенции существовала во все времена. Сэр Тристрам, герой произведения Томаса Мэлори «Книга о короле Артуре и его доблестных рыцарях Круглого стола», был не в состоянии исполнять супружеский долг, потому что не мог забыть свою прежнюю возлюбленную, Изольду. Едва вспомнив Изольду, он становился бессилен рядом с женой: «совсем загрустил и иначе ее не приветил, как только обнял и поцеловал»[35]. В 1536 году судили Анну Болейн: в числе прочих прегрешений ее обвиняли в том, что в беседе с посторонними она проговорилась про импотенцию Генриха VIII.

В Средние века считалось, что женщина имеет право на оргазм. Как в XIII веке писал автор «Романа о Розе» Гийом де Лоррис, «когда они игру любовную начнут, пусть каждый действует так слаженно, как подобает, чтоб наслажденье испытать одновременно»[36]. В XIV веке некий врач из Оксфорда рекомендовал неудовлетворенным монахиням заботиться о себе самостоятельно: смазать пальцы жиром, ввести их во влагалище и «производить ими энергичные движения».

На протяжении долгого времени общество оправдывало «разделение труда» между любовницей (дарительницей удовольствий) и женой (матерью детей), и очень немногим женщинам удавалось перейти из первой категории в финансово благополучную вторую. Одним из этих редких, но примечательных исключений была Анна Болейн, заставившая Генриха VIII, прежде чем узаконить с ним отношения, добиваться ее шесть лет. Как писал Генрих Анне во время их разлуки, он часто грезил о ней, желая «оказаться в объятиях возлюбленной, чьи прелести я надеюсь вскоре лобызать». Правда, после бракосочетания Анне пришлось мириться с периодическими изменами супруга, особенно во время беременностей, довольствуясь лаконичным советом мужа «закрыть глаза и терпеть, как это делали более достойные».

На взгляд современного человека удивительно, что в Средние века придавали большое значение тому, чтобы женщина получала сексуальное удовлетворение. С медицинской точки зрения тех времен женское тело было всего лишь более хрупкой разновидностью мужского, как бы его зеркальным отражением, с половыми органами, расположенными внутри, а не снаружи. Поэтому считалось, что женский оргазм, как и мужской, – необходимое условие для зачатия. (Примечательно, что в тюдоровских медицинских справочниках описывались лечебные средства, помогающие при недугах мужского «лона».) Убеждение в том, что женский оргазм ведет к зачатию, в XVII веке было выражено следующим образом: если во время полового акта мужчина испытывает «некое посасывающее или тянущее ощущение на кончике пениса, то женщина, возможно, забеременела». Вот почему Сэмюэл Пипс, развлекаясь со своими многочисленными любовницами, старательно следил за тем, чтобы не доставить им наслаждения, хотя про собственное удовольствие не забывал. Бытовавшее представление о женском оргазме таило в себе и другую опасность для женщины: если в результате изнасилования она забеременела, значит, испытала оргазм, следовательно, ни о каком насилии речь уже не идет.

В XVIII–XIX веках внимание к женскому оргазму стало ослабевать, и вскоре под сомнение было поставлено само его существование. В эпоху Просвещения врачи установили, что оргазм вовсе не обязателен для зачатия. Постепенно общество пришло к выводу, что женщина может обходиться без него, и к концу второй трети XIX века сложился стереотип фригидной женщины, страшащейся сексуальной близости. В викторианскую эпоху от женщины не ждали оргазма: врачи и мужья полагали, что она на это не способна.

Переворот в понимании биологической природы человека оказал огромное влияние на общество. Исчез средневековый стереотип женщины – ненасытной искусительницы, и его место занял викторианский идеал чистого и целомудренного ангела. От телесных наказаний, регулирующих нормы отношений между мужчинами и женщинами, общество перешло к новому моральному кодексу. В соответствии с ним карой за сексуальные пороки были всеобщее порицание и бойкот. Как отмечает историк Лорел Тэтчер Ульрих, в период первых поселений в Новой Англии окружные суды почти всех обвиняемых приговаривали к порке. Однако еще до окончания XVII века телесные наказания все чаще стали вытесняться штрафами. Общество пришло к формуле: «Меньше физического насилия – больше психологического давления» – именно отсюда и берет начало современное общественное сознание.

Лишь в конце XX века, когда за женщиной вообще, а не просто за женой или любовницей, было признано право на получение удовольствия от секса, женский оргазм снова стал предметом обсуждения ученых и общества.

Хотя в далеком прошлом плотскому наслаждению женщины придавалось большое значение, респектабельная замужняя дама хранила верность супругу. В Средние века и в эпоху Тюдоров сексуальные порывы молодых мужчин ловко направлялись в горнило куртуазной любви: юноши посвящали свою жизнь служению дамам более высокого ранга, не ожидая взамен награды в виде физической близости. (Расположение, покровительство, поддержка при дворе – это все, на что они могли рассчитывать.)

Параллельно с культом рыцарской любви существовал спальный обычай под названием «обвязка» (англ. bundling), распространенный в сельском Уэльсе XVII века и в Новой Англии XVIII века. Он также подразумевал несексуальные отношения: юношу и девушку клали спать вместе в одной комнате полностью одетыми. Иногда их даже привязывали к кровати или ставили между ними доску. Смысл обычая заключался в том, чтобы молодые провели вместе ночь и выяснили, могут ли они без секса поладить друг с другом настолько, чтобы в дальнейшем стать мужем и женой. До появления новых правил общественной морали в XIX веке «обвязка» считалась целомудренным и полезным ритуалом, потому что способствовала удачному браку.

Другое объяснение этому любопытному обычаю следует искать в планировке сельских жилищ. В период до Нового времени в домах было гораздо меньше комнат, чем проживавших в них людей, и, очевидно, у молодых было меньше возможностей, чтобы уединиться для знакомства. Молодую пару оставляли вдвоем в спальне на верхнем этаже, что было весьма любезно со стороны родственников девушки, а вся остальная семья собиралась на кухне или в гостиной. Веревки и доска успокаивали совесть родителей, которые старались подыскать для дочери подходящего мужа, но так, чтобы при этом она не утратила девственность.

Среди людей низких сословий секс до брака не считался чем-то предосудительным, и добрачную беременность рассматривали как желанное доказательство плодовитости женщины. «Прежде чем купить коня, сперва нужно его объездить», – объяснял викарию один норфолкский фермер. А вот процесс зачатия отпрысков королевской крови и представителей аристократии был делом государственной важности, поэтому в него, помимо мужа и жены, были вовлечены посторонние. Сестра Генриха VIII Мария прошла ритуал возлежания с доверенным лицом – кажущаяся унизительной процедура, давшая ей официальный статус новобрачной. Мария лежала на кровати в «великолепном дезабилье», с голыми ногами. Посол французского короля снял свои красные чулки и лег рядом с ней. Едва их ноги соприкоснулись, «король Англии возликовал». (Когда Мария наконец-то прибыла во Францию, стареющий король пришел в полный восторг от своей юной невесты и после похвалялся, что в брачную ночь «творил чудеса».)