Читать онлайн «Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй». Страница 46

Это случилось в 1951 году. Офицер — мой отец. Умеет человек работать с людьми…

Отец пустился в эти воспоминания на своем дне рождения, который мы отмечали на даче. Советский полковник справлял свое 76-летие в кругу детей, жены, родственников и внуков. Империя, которой он служил, к тому времени рухнула, его родная деревня превратилась в дачу. А за праздничным столом тянулся «без причины, с полуслова вечный русский разговор». Все говорили со всеми, в перекрест, через стол. Такой нормальный, цивилизаторский разговор. Не про погоду…

Галка, жена моя, говорила, что сына своего «в такую армию» не отдаст, не для того растила. Было бы у нее пять сыновей, еще можно было бы одним рискнуть, а когда один… Ее отец и мой тесть твердил Галке, что нужно рожать побольше, а то вымираем. Наташка, моя двоюродная сестра, рассказывала, как ее подруга приехала из Парижа (а может, Берлина) и город ее неприятно поразил количеством негров (или турок) на улице. Престарелая тетя Лида бредила, как они хорошо жили при империи, когда нас «все уважали и боялись». Отец, переключившись с армейских воспоминаний на гибель Нечерноземья, говорил о вырождении деревни. Типа польскую картошку покупаем, а свой крестьянин спился…

— Дед! — пытался я ему объяснить, — сельское хозяйство в условиях русского Нечерноземья нерентабельно. Раньше, когда было натуральное хозяйство, когда было крепостное право при царях и при Сталине, это было неважно. А потом пришла экономика и все расставила на свои места. Нерентабельно! Вот люди и спиваются, поскольку их существование на этой земле бессмысленно. Такой у них дешевый водочный гедонизм в отсутствие высокой цели. На югах нет такого повального пьянства, потому что урожайность там выше и есть экономическая целесообразность что-то растить. А тут живут одни вырожденцы. Впрочем, если бы не они, не тихие спивающиеся провинциалы из маленьких городков и деревень, кто бы в армии служил?.. Кстати говоря, нашими коллегами в Древнем Риме все те проблемы, о которых мы говорим, тоже осознавались, о них говорили, писали, пытались решать…

И закончилось там также, как у нас — распадом империи. Вот только я бы не стал, как Филофей, называть Москву Третьим Римом. Третий Рим — это Запад. А Москва — Карфаген. А Карфаген, как известно, должен быть разрушен…

Конкуренция Запада и Совка не была конкуренцией двух принципиально разных типов цивилизации. Эта была конкуренция близких родственников, конкуренция двух «современных античностей» — Прагматичной и Экстатичной…

Традиционалисты-дугины-катоны пеняют нам, цивилизаторам, за излишний упор на экономику, за глобализаторство и культурную нивелировку. Так вот, именно недооценка экономики, точнее говоря, человеческой алчности, животности, любви к развлечениям, гедонизму, хорошей жизни (а это все только и развивает экономику, заставляя людей работать) — привела к падению Советского Карфагена. Всем, что есть лучшего в нас и в нашей цивилизации, мы обязаны худшим чертам нашей животной личности. А лучшие, альтруистические черты этой личности, например, коллективизм и стремление принести всем добро, порой ведут к войнам, концлагерям и крови. Парадоксальная диалектика жизни.

Черный — это фамилия. А зовут его Григорий Пантелеймонович — вполне по-деревенски. Григорий Пантелеймонович преподаете Бауманке теоретическую механику и увлекается системным анализом. Его взгляды на природу цивилизации вообще и Древнего Рима в частности находят живой отклик в сердцах математизированных технарей, интересующихся историей. То есть примерно среди одной сотой процента населения. Гуманитарии и давно забывшие логарифмы люди в трудах Черного понять ничего не могут, и потому его блистательная игра ума пролетает над их сознанием, не задевая…

А у людей, вникающих в формулы и рассуждения Черного, его взгляд вызывает меланхолию. Я встретился с Черным прямо у него в квартире, чтобы развеять темные чары алармизма. Кудрявый Григорий Пантелеймонович изложил мне свои воззрения в устной форме, то есть без всяких формул. И я нашел, что в его взглядах много верного. Знакомлю…

Кризис, в который вступило человечество, не имеет аналогов в истории, полагает Григорий Пантелеймонович. И является следствием неконтролируемого развития, продолжавшегося с момента возникновения планеты. Всю историю планеты рассматривать не будем. А вот начиная со стад и племен пошло бурное нарастание иерархической структуры обществ — это наиболее характерный момент. Что такое иерархия? Упорядоченная структура. Такие структуры, по Черному (и не только по нему), строятся за счет пожирания информации.

Вот взять человека. Человеку для жизни нужна не энергия в чистом виде, иначе он просто пил бы калорийный керосин, а определенным образом упорядоченная материя, то есть информация. Чем отличается пища, которую человек съедает, от отходов, которые он выделяет? Разной степенью упорядоченности молекул, потому что по массе на входе и выходе практически все сходится. То есть человек потребляет упорядоченность. Упорядоченность биологических молекул. И эту упорядоченность встраивает в себя.

Так строится любая система. Она отбирает из среды упорядоченность, тем самым внося в среду дезорганизацию (энтропия, если кого осенило нужным словом, — это величина, обратная информации, упорядоченности).

А чью упорядоченность пожирает общество в процессе своего усложнения, роста? Верхние этажи общества строят себя за счет нижних. Это похоже на пищевую пирамиду в биологии, когда низшие служат кормом высшим. Что лежит в самом низу социальной пирамиды, что является ее пищевой базой? Сельское хозяйство. Деревня. Вот ее все и пожирают.

А как происходит рост иерархии? Он происходит путем специализации людей, справедливо полагает Черный.

…Действительно, античность возникла как универсальная цивилизация, в которой функции воина и крестьянина, мы помним, небыли разделены. И только после Пунических войн и падения Карфагена, когда Рим стал глобальным (в условиях тогдашней ойкумены), пришлось функции крестьянина и солдата разделять, специализировать. Воевать крестьянином стало уже невозможно — война стала длиться дольше, чем длится сельскохозяйственный цикл — она тянулась годами и потому стала несовместимой с ведением сельского хозяйства. Так Рим перешел на наемную армию — разделил функции крестьянина и воина. Так был убит римский дух. А еще специализация убила республику. Действительно, если функции разделены и воин работает за плату, то зачем тогда нужна демократия? Зачем о чем-то договариваться с крестьянами, если войско уже есть и так?

Войско — это сила. И во главе государства становится человек, угодный армии. Император. Профессиональные военные хорошо знают, что такое дисциплина и единоначалие, хуже понимают, что такое демократия. Республика стала Империей. По сути, Рим превратился в обычную аграрную империю, античную только по генезису — со всеми болезнями, присущими аграрной цивилизации. Так Деревня победила Город.

Я надеюсь, читатель не путается в понятиях… Когда я пишу «город» с маленькой буквы, я имею в виду урбанистическое поселение. Когда я пишу «Город» с большой буквы, я имею в виду дух, менталитет, образ жизни и мышления, присущие жителям мегаполиса…

— Забыл фамилию современника Адама Смита, который сказал примерно следующее: «Расчленение человека по приговору суда называется казнью, расчленение человека без приговора суда называется убийством. Расчленение труда есть убийство народа». Он имел в виду специализацию! Разделение труда! — говорит Черный.

Для того, чтобы понять принцип, по которому усложняется общество, Черный приводит следующий пример. Сидит в окопе солдат, который может делать один точный выстрел в секунду. Пока враги появляются передним с частотой не выше одного в секунду, солдат со своей задачей будет справляться. Если противник решил прорвать оборону, состоящую из одного нашего солдата, он увеличивает частоту набегания. Теперь враги появляются перед солдатом с частотой два пехотинца в секунду. И солдат не успевает их отстреливать. Как быть? Сажать второго солдата?

Казалось бы, если враги возникают с частотой две штуки в секунду, а у нас теперь два солдата, каждый из которых производит точный выстрел с частотой раз в секунду, мы должны справиться. Но нет! Дело в том, что оба наших солдата могут, не сговариваясь, сделать свои точные выстрелы в одного противника. А второй прорвется. Что же делать?

Нужен координатор стрельбы — условный сержант, который будет давать команды, кому куда стрелять. Тогда мы оборону удержим. Но за счет чего? За счет выстраивания иерархии. То есть специализации членов команды. То есть потери универсализма. Мы изуродовали личности — у одного «отрезали» руки, а у двух — головы. Сержант теперь не стреляет, а солдаты — не думают.