Читать онлайн «Правда истории или мифология?». Страница 15

В этом документе уже утверждается, что: «… после 14 часового ожесточенного боя застава вынуждена была отойти… Капитан Киреев, руководивший боем, умело организовал отход части бойцов на лодках под прикрытием станкового пулемета, установленным на одной из лодок и группы бойцов на берегу. Противник понес потери убитыми до 250 чел., потери группы Киреева – 17 чел…»56.

Сравнив содержание этих двух документов, трудно не заметить, что один и тот же пример боевых действий конкретной заставы искажен политработниками Карело-Финского пограничного округа до неузнаваемости. К слову сказать, в известном историческом труде «Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне. 1941. Сборник документов и материалов» этот пример представлен именно в версии политотдела, а не начальника войск округа.

Следует особо отметить, что в выше названном научном труде представлены в основном те документы, которые в наибольшей степени соответствовали официальной версии истории Великой Отечественной войны того времени. Те же из них, которые в негативном плане освещали некоторые эпизоды в деятельности пограничников в годы войны, к публикации, как правило, не допускались. В итоге, участие пограничников в Великой Отечественной войне предстаёт перед нами в явно искажённом виде.

К примеру, многие документы и устные доклады, поступавшие из округов и частей в Главное управление пограничных войск НКВД СССР в первые дни войны, указывают на определённую растерянность среди командиров и политработников, неумение некоторых из них в сложных боевых условиях правильно анализировать поступающую информацию, в результате чего в Москву нередко направлялись явно искажённые сведения об обстановке в полосе действий фронтов, а нередко и просто панические слухи. Так, в первые минуты войны из штаба Украинского пограничного округа поступил странный запрос о том, какие будут указания в связи с началом боевых действий на границе. Из 10-й отдельной авиаэскадрильи (г. Гродно) в Москву поступил полный отчаяния крик о помощи: «Бомбят Гродно, высылайте авиацию из Минска, погибаем…»57.

28 июня 1941 года из г. Осиповичи в Москву была передана информация о том, что среди пограничников, находящихся в этом населённом пункте, командиры штаба Пограничных войск НКВД Белорусской ССР «сеют панику»58. Следует также отметить, что и руководство Главного управления пограничных войск в той сложнейшей обстановке оказалось не на должной высоте. Одним из таких свидетельств может служить донесение, направленное из штаба Украинского пограничного округа 25 июня 1941 года в ГУПВ НКВД СССР следующего содержания: «Отмечается скопление на зоне (Зона пограничного заграждения. – Прим. автора) большого количества женщин и детей, не имеющих пропусков. Прошу указаний о пропуске их через зону»59. Судя по этому тексту, даже по истечении трёх суток с момента начала войны, командование пограничных войск не удосужилось направить в войска чётких инструкций о порядке пропуска беженцев из западных районов страны через тыловую зону пограничного заграждения. Чего здесь больше, твёрдой уверенности в скором разгроме фашистских агрессоров или элементарной неорганизованности, сказать трудно. В любом случае здесь просматривается далеко не адекватная оценка происходящих на фронте событий со стороны руководства пограничных войск.

В указанном журнале зафиксированы десятки сообщений о высадке мифических крупных воздушных десантов противника в тылу наших войск, а также о переодетых в форму Красной армии военнослужащих подразделений, частей и даже соединений немецкой армии. Основываясь на подобных донесениях, руководство НКВД СССР 5 июля 1941 года направило в Генеральный штаб Красной армии сообщение следующего содержания: «…По данным Житковического пограничного отряда, противник в полдень 4 июля 1941 года направил через Слуцк на Бобруйск одну дивизию в форме Красной армии…»60. Сегодня каждому понятна абсурдность подобных утверждений, однако в то время их нередко принимали за чистую монету.

Это в полной мере касается поступавших в ГУПВ НКВД донесений о массовом применении противником танковых частей и соединений на тех участках фронта, где в тот момент их и в помине не было. К примеру, 24 июня 1941 года из штаба пограничных войск Прибалтийского округа в Москву поступило донесение, в котором говорилось, что «…по донесению штаба 12-го (Либавского) пограничного отряда… около ста танков противника проследовала на Руцаву, где разделились на три колонны. В 21.00 23 июня 1941 года одна колонна танков находилась в 25 км от г. Либава…»61. На самом же деле на этом направлении наступал лишь один полк 291-й пехотной дивизии вермахта, усиленный двумя батальонами морской пехоты, без единого танка в своём составе.

Нельзя также не отметить, что сравнительный анализ содержания донесений, зафиксированных в «Журнале оперативной записи», в первые дни войны, с аналогичными текстами в ранее уже упоминавшемся научном труде «Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне. 1941», позволяет сделать вывод о том, что они не всегда идентичны по содержанию, да и по времени поступления в Москву не всегда совпадают. Нередко их авторство приписывается совсем другим должностным лицам.

К примеру, раздел 3 «Боевые действия на границе с Восточной Пруссией (Белорусский и Прибалтийский пограничные округа)» начинается с сообщения: «По телефону из Белостока. Соколов. 22 июня 1941 года. В 6.00 из Каунаса передали: Кретинга взята немцами. В Кретингском погранотряде разбиты заставы 5, 6, 7, 8, 9 и 13-я. В Ломжинском погранотряде связь имеется со всеми заставами, некоторые заставы взяты немцами. Немцы углубились на 3—4 км. Части Красной армии наступление сдерживают…»62. Далее следуют доклады, якобы также поступившие из Белостока в 6.40 и 7.20 этого же дня. Подобным образом составители сборника как бы подводят исследователей к выводу о том, что первый доклад о начале войны поступил из штаба Белорусского пограничного округа и автором его был не кто иной, как начальник пограничных войск НКВД СССР генерал-лейтенант Г.Г.Соколов, находящийся в это время на участке этого округа. Однако это не так.

Как уже ранее отмечалось, генерал-лейтенант Г.Г.Соколов с группой командиров ГУПВ НКВД СССР и в сопровождении начальника пограничных войск НКВД БССР генерал-лейтенанта И.А.Богданова в начале войны находился на участке 5-й погранкомендатуры 86-го (Августовского) погранотряда без какой-либо связи даже со штабом пограничного округа в г. Белостоке, не говоря уже о Москве. Первый его телефонный разговор с оперативным дежурным ГУПВ НКВД СССР состоялся лишь в 12 часов 23 июня 1941 года. Поэтому автором этого доклада в Москву, на мой взгляд, мог быть его однофамилец полковник В.Ф.Соколов – заместитель начальника штаба Белорусского пограничного округа. К этому следует добавить, что и текст доклада реально зафиксирован в «Журнале оперативной записи» лишь после 18 часов 22 июня, а не ранним утром этого дня.

При прочтении некоторых исторических работ также складывается впечатление, что из-за недостатка конкретных фактов их авторы просто вынуждены прибегать к весьма сомнительным примерам боевой деятельности пограничников в годы войны. Особенно это относится к событиям начального периода войны. Один из них звучит так: пограничники 17-го (Брестского) отряда за несколько часов до начала фашистской агрессии уничтожили в г. Бресте и его окрестностях группу диверсантов из состава полка «Бранденбург-800», переброшенных через границу в товарных вагонах с двойным дном63. При этом каких-либо ссылок на документы или, хотя бы, чьи-нибудь воспоминания, не приводятся. Однако на сегодняшний день существует довольно-таки много архивных документов, в том числе немецких, а также сохранились воспоминания начальника 17-го пограничного отряда полковника в отставке А.П.Кузнецова, в которых об этом факте ничего не говорится. Отрицают его и авторы книги «Часовые переднего края. Брестская Краснознамённая пограничная группа имени Ф.Э.Дзержинского».

Второй миф-долгожитель связан со сроками, которое немецкое командование, якобы, отводило своим ударным отрядам на уничтожение пограничных застав. Практически во всех современных исторических работах о Великой Отечественной войне можно найти слова о том, что сопротивление пограничной охраны враг рассчитывал преодолеть в течение часа, а на ликвидацию застав отводилось всего полчаса. Несмотря на то, что ссылки на какой-либо источник в большинстве случаев отсутствует, не трудно догадаться, что этот якобы исторический факт в научный оборот несколько десятилетий назад ввёл доктор военных наук Г.П.Сечкин. Именно в его научных трудах впервые был приведён пример о том, как в первый день войны в полевой сумке вражеского офицера, убитого на участке 10-й заставы 98-го (Любомлинского) пограничного отряда, пограничники обнаружили карту, на которой было отмечено время захвата этой заставы – 4 часа 30 минут64. Основываясь на этом единственном и весьма сомнительном примере, сделан вывод о том, что на уничтожение всех пограничных застав западных округов немецкое командование отводило всего полчаса. При этом, почему-то никто не задался элементарным вопросом: а какое же время стояло на циферблатах часов немецких офицеров в момент начала войны? Среднеевропейское или московское? Конечно среднеевропейское или, как его ещё называют, берлинское время! А оно, как известно, было на один час меньше московского. Надеюсь, каждому понятно, что и временные параметры действий немецких войск на их картах также наносились с учётом берлинского времени. Таким образом, если учесть, что на участке 98-го (Любомлинского) пограничного отряда боевые действия немцы начали в 3.20 по берлинскому времени, то указанное на той карте время ликвидации погранзаставы (4.30) было также берлинское. Из этого следует, что на уничтожение погранзаставы отводилось как минимум 1 час 10 минут, т.е. в два с половиной раза больше, чем до сих пор считалось. Это, во-первых.