Читать онлайн «Мы – это музыка. Как музыка влияет на наш мозг, здоровье и жизнь в целом». Страница 31

Действительно ли музыка в фильмах способна пугать? Субъективное чувство страха связано с работой нескольких областей мозга, но в особенности одной небольшой структуры под названием «миндалевидное тело» (от греческого слова amygdala, обозначающего миндаль, потому что она по форме на него похожа). Миндалевидное тело расположено примерно в центре мозга (см. рис. в разделе «Обучение музыке и мозг»). Оно представляет собой относительно примитивную структуру мозга, которая, по имеющимся данным, очень мало изменилась в процессе эволюции{250}. Миндалевидное тело входит в лимбическую систему, связанную с регулированием эмоциональных реакций.

Оно посылает сигналы, вызывающие деятельность симпатической нервной системы, которая регулирует многие аспекты работы организма, в том числе знаменитую реакцию «бей или беги», готовящую организм к действию при наличии угрозы: дыхание ускоряется, сердце колотится, кровь усиленно поступает в мышцы, и мы начинаем потеть.

Многочисленные исследования показали, что эмоциональная музыка может вызвать активность в миндалевидном теле{251}. Пациент с повреждением этого органа сообщал, что потерял способность ярко и эмоционально реагировать на музыку, а до случившегося это было для него обычным делом{252}. Другое исследование пациентов с травмой миндалевидного тела выявило, что они больше не испытывали страха, слушая пугающую музыку к фильмам, например тему «Челюстей»{253}.

Эти данные предполагают, что страшная музыка напрямую активизирует мозговой центр страха; но вероятно и то, что активация миндалевидного тела связана с контекстом музыки, так как у этой структуры есть дополнительная роль в формировании воспоминаний. Действительно ли мы считаем пугающей именно музыку, или между саундтреком и фильмом существует какая-то магия?

Эран Эльдар и коллеги{254} выясняли, действует ли контекст на степень воздействия киномузыки. Добровольные участники их исследования сначала оценивали новую «страшную», «радостную» или «нейтральную» музыку по степени выраженности эмоции (от низкой к высокой) и характеру (от отрицательных эмоций до положительных). Затем снова оценивали каждый из этих музыкальных отрывков, который сочетался с 12 секундами нейтрального фильма без диалога, например сценой, в которой машина едет по пустыне.

Действительно, нейтральная музыка не добавляла эмоций нейтральным киноэпизодам, тогда как из-за негативной музыки те же самые эпизоды стали казаться более зловещими (высокая степень выраженности и отрицательные эмоции), а положительная музыка придавала эпизодам более радостный оттенок (высокая степень выраженности и положительные эмоции). Этот результат подтверждает наши подозрения, что музыка способна привносить эмоции в пресные и лишенные смысла киносцены.

Что важно, участники исследования также оценивали сцены, музыку и затем их комбинацию на предмет конкретного содержания. «Конкретный» в этом случае означает что-то материальное или реальное в противоположность абстрактным ощущениям. Вся музыка в отдельности оценивалась как имеющая очень мало конкретного содержания – то есть музыка сама по себе в этом случае мало что значит. В отличие от этого киносцены с музыкой и без оценивались как имеющие существенно больше конкретного содержания.

Следовательно, добавление музыки придает фильму конкретики – музыка может эмоционально окрашивать фильм, а он взамен придает ощутимый смысл музыке{255}.

Что во время всего этого происходит в мозгу, а точнее в миндалевидном теле? На втором этапе эксперимента Эльдара новые добровольцы, лежа в аппарате МРТ, смотрели отрывки фильма, сочетавшиеся с положительной (радостной), отрицательной (страшной) или нейтральной музыкой. Когда они слышали отрицательную музыку в сочетании с фильмом, активация в миндалевидном теле была выше по сравнению с тем, когда они только слышали музыку или только видели отрывок фильма. Похожая закономерность была выявлена для комбинации положительной музыки/фильма, но результаты оказались менее последовательными, что логично, так как активация миндалевидного тела сильнее связана со страхом, чем с радостью{256}.

Сочетание пугающей музыки и нейтрального, но конкретного отрывка фильма вызывало более сильную эмоциональную реакцию, чем саундтрек или фильм по отдельности, согласно выставленным вручную оценкам в первом исследовании и свидетельствам активности мозга во втором.

В целом киномузыка сама по себе может быть умеренно страшной, но при включении в конкретный контекст фильма она способна усилить наши ощущения и по-настоящему напугать; комбинация фильма и музыки помогает больше задействовать эмоции, чем просмотр или прослушивание по отдельности. При наличии фильма все могут истолковать значение саундтреков одинаково, а если слушать только музыку, оценки варьируются сильнее{257}. Например, в отрыве от киноконтекста легко принять драматический саундтрек за романтичный{258}. В свою очередь, нейтральная сцена фильма в присутствии музыки привлекает больше эмоционального внимания и сильнее притягивает благодаря связанной с мелодией активации лимбической системы мозга{259}.

Киномузыка призвана не только внушать нам страх, но и вызывать целую палитру эмоций. Недавно ради этой книги я провела эксперимент – посмотрела два фильма, которые гарантированно вызывают мои слезы: «Дневник памяти» и «Мосты округа Мэдисон». В ключевых сценах, где я обычно пускаю слезу, нет реплик, только красивая музыка и душераздирающий видеоряд (если вы смотрели эти ленты, то знаете, о чем я говорю). Я попробовала посмотреть их без музыки. Ничего – сухие глаза. И вот что я вам скажу: я никогда больше не буду этого делать! Это испортило для меня не весь фильм, но его лучшую часть.

В связи с таким личным экспериментом и моей реакцией появился интересный вопрос: что стоит за желанием плакать из-за музыки? В те дни, когда я смотрела эти фильмы, не была в особенно унылом настроении, да и вообще не люблю вгонять себя в хандру. Здесь возникает и более общий вопрос: почему мы вообще решаем слушать грустную музыку?

Согласно Дэвиду Гурону{260}, с научной точки зрения эффект меланхолической музыки можно связать с реакцией нашего мозга на печальные события в реальной жизни, например душевную боль или потерю любимого человека. Когда случается что-то действительно печальное, мозг реагирует на слезы, выделяя нейромедиаторы, смягчающие остроту мучительных эмоций. Именно поэтому многим становится лучше, если они выплачутся (или по крайней мере их боль притупляется). Слушая грустную музыку в отсутствие события, которое вызвало бы печаль, мы создаем внутри некую «псевдопечальную» ситуацию и тем самым обманываем ум, заставляя считать, что мы горюем, хотя на самом деле все в порядке.

Один конкретный нейромедиатор, который, возможно, становится целью при слушании музыки для «псевдопечали», – это пролактин, вещество мозга, которое выделяется естественным образом в ответ на подлинное горе. По словам Дэвида Гурона, при прослушивании музыки «выделяется пролактин без душевной боли, так что в итоге вам становится довольно хорошо». Грустный саундтрек может поднять эмоциональные ставки, стимулируя реакцию мозга, которая действует на наши чувства во время заключительных титров.

Эта теория – возможное объяснение того, почему мне не понравилось смотреть любимые грустные фильмы с выключенным звуком. Нет музыки → меньше слез → меньше катарсиса с эмоциональной разрядкой и мысленного утешения. Поэтому я хочу выразить восхищение авторами саундтреков, которые поднимают эмоциональное воздействие лучших сюжетов на новый уровень!

И наконец, еще одна роль киномузыки – помочь подвести нас к оценке значения. Оно выходит за рамки эмоционального значения, описанного выше, так как музыка способна также помочь в осмыслении образов персонажей, включая ответы, реакции и намерения актеров{261}. Эти методы и виды влияния достались кино «по наследству» от более ранних видов искусства, таких как опера, и были приспособлены им под свои нужды.

Простейшая форма музыкального значения в фильме – помочь зрителю узнать жанр, серию и персонажей. Киномузыка полна лейтмотивов – коротких музыкальных фраз, неоднократно повторяющихся в ходе фильма. Широко известен пример использования лейтмотивов в цикле из четырех опер «Кольцо нибелунга» Рихарда Вагнера: он применял их с похожей целью – чтобы публика узнавала конкретных персонажей и ситуации. В наши дни у большинства фильмов есть свои лейтмотивы, связанные с главной музыкальной темой и повторно звучащие во время действия, чтобы подкрепить образ персонажа в отдельном фильме или сериале (например, как в фильмах про Джеймса Бонда или Индиану Джонса).