Читать онлайн «Первая Мировая. Война между Реальностями». Страница 38

Сильнее будет и третья армия, что позволит поставить перед ней активные задачи.

Шлиффен, конечно, не предполагал такого изменения геометрии своей операции. Но он отдавал себе отчет в «не предвиденных в мирное время случайностях», в связи с чем настойчиво требовал усиления Правого крыла по мере его продвижения к Парижу. Поэтому западнее 1-й армии в его Реальности должны появиться еще две войсковые группировки.

Во-первых, это дивизии эрзац-резерва, предназначенные для обложения Парижа и по своим боевым возможностям примерно соответствующие армии Монури и Парижскому гарнизону. Во-вторых, 7-я армия в составе трех армейских (ее собственные 14-й, 15-й корпуса, 21-й корпус из 6-й армии) и двух резервных корпусов (ее 14-й резервный и 6-й резервный корпус из 5-й армии). Эта армия с неизбежностью отстанет вследствие повреждения железнодорожных путей, мостов и тоннелей в Бельгии и северной Франции и к 4 сентября только перейдет Сомму. Впереди нее будут двигаться два кавалерийских корпуса:

Реальность Шлиффена, 4 сентября

В сложившейся ситуации проектируемый французами контрудар не выйдет за пределы тактической вылазки, немцы же имеют все основания заканчивать войну. «Картинка» не совсем соответствует плану Шлиффена – война внесла свои коррективы, но, пожалуй, все шансы на стороне Германии. Попытка контрнаступления приведет к остановке эрзац-корпусов и 1-й армии, вследствие чего 7-я армия нагонит соседей и выйдет к Сене. В этих условиях войска Монури будут отброшены на Париж, английские экспедиционные силы и 5-я армия – за Сену. Усиленная третья армия прорвет французский фронт на стыке 9-й и 4-й армии. Тогда Саррайль будет окружен или же принужден к отступлению от Вердена.

Но куда отступать? Практически французские войска уже не имеют свободы маневра.

Далее будут сданы Париж и Верден, потеряна линия Сены, и французам останется уповать разве что на «чудо на Луаре».

Реальность Шлиффена, возможный план развития успеха

Мы вернемся в Текущую Реальность Запада после того, как рассмотрим события Приграничного сражения на Восточном фронте.

События на Восточном фронте развивались в несколько иной логике, чем на Западном. Во Франции и Бельгии план Шлиффена (и отклонения от него, внесенные самим Мольтке или командующими армиями при его попустительстве) определяли общий рисунок операций, и в этом отношении бои в Самбро-Маасском районе, в Арденнах, у Лонгви, на реке Саар, в Вогезах и Эльзасе были единым сражением. В России, Германии и Австро-Венгрии сражений было два, и в августе 1914 года они почти не были связаны между собой.

В Восточной Пруссии задачей 8-й германской армии было «тянуть время», что же касается русских войск, то от них требовалось решительное наступление, причем начать его нужно было еще до полного сосредоточения сил. В рамках Восточного фронта эта операция обеспечивала стратегический фланг войска со стороны Кёнигсберга, но имелась в виду и более масштабная идея: в критический момент германского наступления на Западе отвлечь на Восток внимание неприятельского командования, а при большом везении и какие-то силы. Напомню: ритмика кампании 1914 года требовала от союзников синхронизации операций на Западе и Востоке, в то время как для немцев был выгоден сдвиг во времени между ними, по крайней мере на 2–3 недели.

Операция в Восточной Пруссии носила армейский характер – германская 8-я армия против 1-й и 2-й русских армий.

В Галиции обе стороны ставили перед собой решительные задачи и проектировали сражение на уничтожение, которое должно полностью изменить оперативную обстановку. Для России речь шла о выходе к Карпатам, что включало в орбиту войны Венгерскую равнину и ставило Австро-Венгрию на грань разгрома. Конрад фон Гетцендорф предполагал нанести русским армиям такое поражение, которое отбросило бы их к Бресту и заставило бы очистить «Польский балкон».

В Галиции развертывалась сложнейшая фронтовая операция, в которой с двух сторон участвовали восемь армий.

В рамках плана Шлиффена состав 8-й армии должен отвечать принципу экономии сил при обороне, то есть предполагалось, что противник будет иметь заметный перевес. Главным германским козырем была инженерная подготовка театра военных действий. Сама геометрия Восточной Пруссии способствовала действиям 8-й армии по внутренним линиям. Чтобы максимально использовать это преимущество, немцы, во-первых, оптимизировали железнодорожную сеть провинции, а во-вторых, построили линию укреплений в Лютценском озерно-болотистом районе, разделяющем внутренние фланги 1-й и 2-й русских армий.

Устойчивость позиции 8-й армии придавали две первоклассные крепости – Кёнигсберг на балтийском побережье и Торн на Висле.

Задача, стоящая перед обеими сторонами в Восточной Пруссии, была очень сложной. Русские армии в принципе не могли организовать нормальное взаимодействие между собой – по крайней мере до овладения Лютценом и лютценской линией укреплений. Да и после этого угроза со стороны Кёнигсберга все время будет «тянуть» 1-ю армию вправо, а угроза со стороны Торна вынудит 2-ю армию сместиться влево, что опять-таки нарушит взаимодействие армий. Понятно, что, пользуясь преимуществом внутренних линий, немцы имеют возможность сосредоточить превосходящие силы против любой из русских армий и разбить ее.

Русское верховное командование полагало, что нашло идеальный способ согласования действий 1-й и 2-й армий, создав новую управленческую инстанцию – Северо-Западный фронт. Это решение и в самом деле было удачным, но открытым остался главный вопрос: что именно должно сделать командование фронтом для обеспечения взаимодействия русских войск, разделенных Мазурскими болотами и Лютценской линией укреплений?

Для немцев главная трудность состояла даже не в банальной нехватке войск, а в постоянно нависающей над 8-й армией фланговой угрозе. Если 8-я армия будет действовать пассивно, русские смогут отрезать ее и от Кёнигсберга, и от Торна, а впоследствии окружить. Если 8-я армия атакует одну из русских армий, она должна добиться победы достаточно быстро – иначе русские, пользуясь преимуществом внешних линий, выйдут в лучшем случае на ее открытый фланг, а в худшем случае – в тыл.

Таким образом, в Восточной Пруссии обеим сторонам приходится играть на опережение. Причем эта темповая игра должна каким-то образом увязываться и с операциями в Галиции, и с событиями на Западном фронте. Вновь отметим, что послевоенная критика российского командования в отношении преждевременности наступления 1-й и 2-й армии в Восточной Пруссии не обоснована ни с точки зрения интересов Восточного фронта в целом, ни, тем более, в логике коалиционной войны.

Следует сказать несколько слов о связности северного и южного участка Восточного фронта. Казалось бы, русским сам Бог велел действовать по внутренним операционным линиям, используя коммуникации «Польского балкона», и прежде всего Варшавский узел дорог. Здесь, однако, есть свои тонкости. Прежде всего кризисы на севере – в Восточной Пруссии, и на юге – в районе Люблина практически синхронизированы, и русское командование не располагает возможностями управлять временем их наступления. Во-вторых, транспортная сеть Польши тяготеет к трем точкам: Кёнигсбергу, Варшаве и Кракову, причем первый и последний города находятся вне территории России и быстро захвачены быть не могут, так как являются крепостями. В этих условиях Варшава становится «бутылочным горлышком», и обеспечить быструю переброску войск через нее становится практически невозможным. Кроме того, на севере нет удобных конечных станций погрузки воинских эшелонов (хотя на юге они есть). В отношении воинских перевозок «Польский балкон» анизотропен – перебрасывать армии с австрийского фронта на германский можно гораздо быстрее, чем с германского на австрийский.

Недостаточная связность Восточной Пруссии и Галиции усугубляется разницей в ширине русской и европейской железнодорожной колеи.