Читать онлайн «Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков». Страница 43

Похоронные процессии в начале XX века сопровождали так называемые «траурные». Профессия эта была не новая. В старину подобных лиц называли факельщиками. Они несли гроб, а за гробом — венки, цветы и награды покойного. Работали они подённо, собираясь по утрам на своих биржах и ожидая работы. Такие биржи существовали на Немецком и Смоленском рынках, в Каретном Ряду, на 4-й Тверской-Ямской улице и в других местах. За каждые похороны им платили по 75 копеек или рубль, независимо от расстояния от дома покойного до кладбища. Руководил ими староста. Он нанимал на работу и устанавливал очередь на участие в похоронах. «Траурные» отчисляли старосте по 10–20 копеек с заработанного рубля. Главной надеждой «траурных» были чаевые. Получал их приказчик похоронной конторы, так как самим «траурным» запрещалось. Оставив себе часть чаевых, нередко половину, он остальные раздавал «траурным». Обман, как и везде, был здесь способом своего материального обеспечения. Гробовщики, например, обманывали и «траурных», и заказчиков. Вместо заказанных и оплаченных восьми «траурных» посылали шесть, а деньги за двоих присваивали, за покров вместо 40 — брали 100 рублей, за венок — вместо 5 брали 25 рублей. Если кто из «траурных» начинал протестовать, ему отвечали: «Не хочешь — уходи! Другие найдутся!»

Бедных людей, умерших в больницах, тащили на кладбище обычно пьяные мужики-носильщики. По дороге они умудрялись выпрашивать милостыню у прохожих, полагая, наверное, что гроб с покойником на их плечах вызывает к ним сочувствие окружающих. Умерших одиночек, которых некому было хоронить, везли на кладбище в гробах, прикрытых рогожей, ломовые извозчики. Везли они гробы на дрогах. Этот транспорт более всего подходил для этого дела, поскольку не имел, как телега, бортов и на него мог поместиться гроб любой длины. С кладбищ похоронные дроги нередко возвращались рысью, а то и вскачь, а пьяные кучера и факельщики валялись на них, задравши ноги, и горланили песни. На кладбищах, кроме того, досаждали близким покойного нищие, которые толпами собирались вокруг могилы.

После похорон, как водится, живых ждали поминки и поминальные обеды. Варенцов вспоминал, как на похоронах за траурным кортежем летом ехали линейки, а зимой — сани, куда могли сесть бедные люди, которые ехали на поминальный обед. На поминках, за большим столом, поставленным «покоем», то есть в виде буквы «П», рассаживались близкие, родственники, друзья и знакомые покойного, его сослуживцы и прочие, не всегда известные хозяевам лица. Нет ничего удивительного в том, что после такого большого скопления посторонних людей в доме пропадали ложки. Непременно присутствовали на поминках и священнослужители. Они, как заметил автор воспоминаний, норовили сесть рядом с хозяевами, так как здесь подавали лучшие кушанья из хороших и свежих продуктов, не то что по краям стола. Непременным кушаньем на поминках была кутья. После неё подавали блины, икру, сёмгу, балык, за ними стерляжью уху с подовым пирожком с рисом и рыбой, потом мясные блюда в скоромные и рыбные в постные дни. В конце поминального обеда подавалось бланманже, изготовленное в постные дни на миндальном молоке.

Вкушению пищи предшествовала молитва, а приём её нередко сопровождался речами. Но не все в Москве удостаивались пышных похорон и щедрых поминок.

В конце XIX века в Москве не было моргов. Людей, умерших на улице, отправляли в так называемые «покойницкие», устроенные в частных домах. Потом морги были устроены при университетских клиниках, где безвестных покойников на определённое время выставляли для опознания.

Помимо Ваганьковского в Москве были Миусское, Покровское (при Покровском монастыре, давно снесённом), Введенское (Иноверческое, или Немецкое), Пятницкое (Крестовское), Дорогомиловское (Еврейское), Армянское (Ваганьковское) и другие кладбища. Только на Ваганьковском кладбище ежегодно хоронили до семи с половиной тысяч усопших, из них три тысячи бедных и нищих — бесплатно. В XV веке здесь было место народных игрищ, а вернее, кулачных боёв. Тогда и до 1869 года москвичей хоронили на Миусском кладбище.

Моровой язве (чуме) и голоду 1771 года обязана Москва появлению Рогожского и Преображенского кладбищ. При этих кладбищах обосновались раскольники. На Рогожском они основали поповщинский богадельный дом, а на Преображенском — беспоповщинский богадельный, Феодосьевского согласия, дом.

После той же чумы Ваганьковское деревенское кладбище было преобразовано в городское, хотя находилось оно тогда далеко от города. Ещё в 1880 году по дороге, ведущей от Камер-Коллежского вала к этому кладбищу, люди после пяти часов ходить побаивались: в полях и лугах, его окружавших, обитала орава «золоторотцев», а проще говоря, бродяг. Постепенно округа кладбища стала застраиваться и обживаться.

Летом 1895 года сюда, на кладбище, часто приходила девочка. Она подходила к могиле отца, ложилась на неё и, плача, повторяла: «Папочка, папочка, кольцо, папочка, кольцо». Оказывается, отец этой девочки разорился и умер нищим. Умирая, он передал дочери единственную, оставшуюся у него ценную вещь — золотое кольцо с бриллиантом и велел никому его не показывать и не давать, но родственники, увидев кольцо, отняли его у девочки, сказав, что потратились на похороны. Да, много несчастных погребено на кладбищенских просторах.

Некоторые московские кладбища имели свои особенности. Пятницкое, например, расположенное за Крестовской Заставой, отличалось тем, что на нём хоронили умерших от холеры, так как холерных запрещалось хоронить в черте города. Всегда ли так было — не знаю, но на Ваганьковском кладбище ещё в 70-е годы прошлого столетия я видел могилы, в которых упокоились целые семьи, вымершие от этого страшного заболевания. Теперь этих могил на кладбище нет. В конце 80-х годов XIX столетия священники церкви на Пятницком кладбище обратились в Московскую городскую думу со слёзной просьбой, ознакомившись с которой, их нетрудно понять и от души им посочувствовать. Оказывается, кладбище с двух сторон окружали дворы ассенизационных обозов. Во дворах постоянно находились неочищенные бочки, распространяющие невыносимое зловоние. Кроме того, удушливый смрадный запах шёл от клеевого завода Лебедева. Устроенные неподалёку от кладбища салотопни Верёвкина и Родионова также способствовали заражению и отравлению воздуха. Однако всего этого отечественным предпринимателям показалось мало. Купец Челноков собирался строить рядом с кладбищем москательный завод.

Дума выразила священникам сочувствие да указала ассенизаторам на необходимость сливать и мыть бочки перед тем, как ставить их во дворе. Воздух на кладбище после этого, как уверяли городские службы, стал чище, однако священники этого не почувствовали.

И всё же главными врагами московских кладбищ были, естественно, живые люди. Дело в том, что в 80-е годы XIX века кладбища в Москве, за исключением монастырских, а также Армянского и Немецкого, не имели оград. Оградами служили канавы, и летом, как на дачу, на кладбища перебирались бродяги из трущоб. Они воровали с надгробий мраморные и металлические кресты и сбывали их за стакан водки кому придётся. На кладбищах пасся скот кладбищенского причта и шла торговля памятниками. Их воровали тут же, с могил, и продавали как новые. В 1884 году до Москвы дошёл слух о том, что в Петербурге арестована шайка, занимавшаяся истреблением монументов, крестов и могил на кладбищах.

В 1890-е годы кладбища окружили заборами, однако воры на территорию всё же проникали. Подобрав ключ к замку, они открывали ограды могил и похищали с них всё, что хотели, вместе с замками. Женщины крали с могил цветы и продавали. Нищие подбирали здесь крашеные яйца, оставленные москвичами на Пасху под предлогом «христосования с покойником», а также для птичек, чтобы и они помянули покойника.

Встречая на кладбищах роскошные скульптурные надгробия, простые люди полагали, что городские памятники (Пушкину, например) стоят на могилах тех, кого изображают.

В конце века заработало в Москве «Бюро похоронных процессий». Оно принимало заказы на погребение по ценам семи разрядов, стоимость по которым колебалась от 50 до 700 рублей. В своей рекламе бюро предупреждало заказчиков о том, что они «по каждому разряду освобождаются решительно ото всяких хлопот по погребению». Кроме того, бюро принимало, по особому соглашению, заказы и вне разрядов по ценам высшим, — до 3 тысяч рублей. «Для похорон по ценам вне разрядов, — отмечалось в рекламе, — имеются особенно изящные предметы обстановки». Не захочешь, а помрёшь.

Но прежде чем умереть и воспользоваться услугами ритуальных служб человек должен был родиться и родиться по возможности от венчанных родителей, имеющих какой-то достаток, чтобы не пожалеть потом о своём появлении на свет.