Читать онлайн «Внешняя политика России эпохи Петра I». Страница 33

Тем временем испанская армия, высадившись 1 июля в Сицилии, овладела Палермо, а затем приступила к осаде Мессины. Сообщение об этом было встречено в Петербурге с удовлетворением. Петр писал Шлейницу, что для интересов России «зело полезно будет цесаря в Италии против прибыточных кондиций миру не изходатайствовать, но оного лучше с Гишпанией в войне оставить и последнею партию усилить, дабы по заключению турецкого и гишпанского мира цесарь другим державам сильным и устрашенным не был». Особую важность в контексте идей Петра приобретала позиция Турции.

В Петербурге понимали, что австро-турецкая война является не только залогом успеха Испании в ее борьбе за Италию, но и служит гарантом стабильности на южных рубежах России. Однако эта ситуация могла измениться в случае выхода Турции из войны, в чем, несомненно, был заинтересован и Лондон. По мере обострения русско-английских отношений Петр стал получать информацию о стремлении английской дипломатии примирить султана с императором, чтобы затем направить Порту против России. В качестве ответных мер царь решил опереться на князя Ракоци и кардинала Альберони. Русские дипломаты рекомендовали испанским послам при европейских дворах засыпать с помощью венгерского князя султанский дворец золотом, блеск которого заставит османских политиков отказаться от примирения с Веной И Мадрид действительно начал активно «финансировать» австро-турецкую войну, но, к сожалению Петербурга, австрийские пушки оказались сильнее испанского золота После потери Белграда и Темишвара Турция запросила мир. В июле 1718 г. в Пассареваце был подписан австро-турецкий мирный договор.

Окончание австро-турецкой войны и сообщение о выходе английского средиземноморского флота вызвали серьезную озабоченность в Мадриде. Кардинал Альберони понимал, что, развязав себе руки на востоке, император начнет перебрасывать на британских кораблях свои войска в Италию, что ставило под сомнение весь стратегический план испанского правительства. Радикально же улучшить военно-политическое положение Испании могло лишь союзное соглашение с Россией и успешное завершение Аландского конгресса.

2 августа 1718 г Беретти-Ланди от имени Филиппа V сделал Куракину официальное предложение «в тесное обязательство и альянс вступить» Испания готова была выставить 30-тысячную армию и 30 военных кораблей, которые должны были бы действовать совместно с «флотом царского величества и его короля». Однако Беретти-Ланди ушел от ответа на вопрос, против кого будет направлен русско-испанский союз. Он лишь заметил, что в случае положительного ответа царя на данное предложение можно будет обговорить все задачи этого союза и взаимные обязательства.

Аналогичные предложения сделал Челламаре и Штейницу. Однако испанский посол во Франции был более откровенным. Он прямо заявил барону, что будущий союз будет направлен против Англии и Австрии Князь говорил, что Испания будет действовать в Италии, а Россия должна оказать поддержку своим флотом шведско-якобитскому вторжению в Шотландию и одновременно захватить Ганновер. Кроме того, Петр должен будет сконцентрировать русскую армию на польско-австрийской границе, чтобы этим «соединение цесаря с Англией прервать». Что касается до Франции или «более до регента, ибо его интерес и поступки против истинного сходства короля и короны французской есть, то ежели регента от Тройного союза отвести будет неможно, то действо здесь в государстве обретающейся сильной гишпанской партии конечную перемену в правительстве и администрации учинить и Тройной союз между регентом, цесарем и Англией уничтожить». Естественно, что за этим последует присоединение Франции к русско-шведско-испанскому союзу, который, по мнению Челламаре, восстановит равновесие сил и сможет «покой всей Европы содержать».

Русское правительство не только не исключало возможность победы «гишпанской партии», но и в какой-то степени было даже уверено именно в таком исходе внутриполитической борьбы во Франции. Во всяком случае, одобрение Петром проекта мирного договора со Швецией, согласованного в августе Герцем и Остерманом, по которому Россия, получая Восточную Прибалтику, обязывалась оказать военную помощь Карлу XII в возвращении ему Бремена и Вердена, не могло быть принято без достаточной уверенности в перемене внешнеполитического курса Версаля в ближайшем времени. Да и в тексте русско-шведского договора прямо указывалось, что обе стороны обязуются употребить все средства для привлечения Франции к русско-шведскому союзу.

Надежда Петра на скорое возвращение Франции к своей традиционной внешнеполитической доктрине сказалась и на отношении к предложениям Мадрида. Царь рекомендовал Шлейницу сообщить Челламаре, что «нам зело приятно будет с таким великим монархом и сообязательный союз вступить». Одновременно он приказал Куракину, чтобы тот выяснил у Беретти-Ланди условия договора и, главное, «против кого разумеется тот алианс учинить и где флотам обеих потенций возможно соединиться и в какое время, а наипаче войскам также».

Тем временем английский флот, пройдя Гибралтар, направился к берегам Италии на помощь австрийской армии. 11 августа 1718 г. английская эскадра без объявления войны неожиданно напала на испанский флот у берегов Сицилии и разгромила его. Пиратские действия английского флота вызвали возмущение русского правительства. Ганноверскому посланнику в России Веберу было объявлено, что подобные действия британского правительства недостойны цивилизованной державы и противоречат элементарным нормам международного права Одновременно Петр выразил удивление по поводу беспечности испанского командования, которое к тому же было своевременно информировано русской дипломатией о готовившемся ударе английских военно-морских сил.

Не скрываемое Петром негодование действиями «коварного Альбиона» имело веские причины. Разгром испанского флота резко изменил военно-политическую ситуацию в Западной Европе в пользу держав Тройственного союза. Расчеты на Испанию, как мощного военного союзника России, способного оказать достойное сопротивление Англии и Австрии, были в значительной степени перечеркнуты результатами морского сражения у берегов Сицилии. Петр писал Шлейницу, что гибель испанского флота «в делах Европы великую отмену причиняет и мы не можем ближайшим образом на прежнее гишпанские пропозиции себе изъяснить, пока мы не усмотрим, какие меры от них после сию урону восприняты будут». Вместе с тем русское правительство было заинтересовано в дружественных отношениях с Испанией, которая связала основные силы держав, враждебных России, но принимать на себя какое-либо обязательство в данной обстановке было очень рискованно. Поэтому Петр пришел к единственно правильному решению — заставить кардинала Альберони поверить в то, что у него якобы есть твердое намерение заключить такой союз после подписания мира со Швецией. Тем самым он не только мог рассчитывать на стойкость Испании в войне против Англии и Австрии, но и заручиться ее помощью в русско-шведских переговорах.

Эта новая программа русского правительства по отношению к Испании была изложена в письме к Б. И. Куракину от 19 сентября 1718 года. Петр писал, что «может быть король гишпанский, увидя такой себе убыток от цесарского благополучия и от английского двора такое насилие, похочет с ним, цесарем, учинить примирение какое; того ради имеете Вы с послом гишпанским видется и ему под высшим секретом объявить, что мы рассуждаем быт к пользе его величества короля гишпанского, дабы он мира с цесарем вскоре не чинил и трудился Его Королевское Величество время получить, пока у нас с королем шведским мир и ближайшее обязательство учинится. Однако, чтоб они (испанцы. — В. Б.) ради своей пользы в Швеции в том старались и короля шведского к своему интересу приводили, понеже есть некоторые шведские министры, подкупленные со стороны англицкой. В том им мешать негоциацией своей и чтоб склонение министров шведских вспомогали. А когда между нас и королем шведским мир заключен будет, и тогда может его королевское величество Гишпании, как от нас, так и от Швеции, уповать себе пользы, о чем мы себя тогда явственнее открыть можем и готовы в ближайшее сообязательство вступить».

Беретти-Ланди, который выглядел подавленным и жаловался Куракину, что «сей несчастливый случай на море вред делам их учинил», узнав о содержании письма Петра, «с великой радостью принял такое великодушное и доброе намерение к его королю и мне ответствовал, что король его чрез оружие и будущую кампанию счастья своего отведает: и для того кардинал Альберони уже начал великие приготовления чинить и к тому довольное число денег имеет; что же принадлежит до вспомощения при шведском дворе, — продолжал Беретти-Ланди, — он в состоянии то ныне чинить, ибо интерес его короля того требует».