Читать онлайн «Люди Севера: История викингов, 793–1241». Страница 11

Освоение шведами русских речных путей началось в VIII в., и к 750 г. скандинавские торговцы жили бок о бок с финскими и славянскими в торговой фактории Старая Ладога, что у впадения реки Волхов в Ладожское озеро. Предпринимались и разбойничьи походы на восток, о чем свидетельствует необычное двойное корабельное погребение, недавно обнаруженное в Сальме, Эстония. Все до сих пор обнаруженные погребальные ладьи содержали останки одного или двух человек – знатного покойника и иногда раба, принесенного в жертву, чтобы сопровождать хозяина в загробный мир. В этих же двух ладьях лежали около 40 скелетов, все они принадлежали крепко сложенным взрослым мужчинам, многие имели очевидные повреждения, полученные в бою. Оружие и украшения с декором в вендельском стиле позволяют причислить погребенных к шведам и датировать захоронение примерно 750 г. Ладьи плохо сохранились, но есть достаточно признаков, позволяющих с уверенностью опознать в большей из ладей парусное судно, на сегодня старейшее из обнаруженных на Балтике.

Сложная география Норвегии оказалась серьезным препятствием для формирования государства. Большую часть года путешествовать в гористой местности было невозможно из-за снега, так что разные области сообщались в основном по воде. Тысячи островов и проливов создавали вдоль побережья укрытый от бурь «Северный путь» (North Way), от которого страна и получила свое название, но даже на этом пути навигация прекращалась в октябре и возобновлялась только в конце марта. Суда вытаскивали на берег и оставляли на зиму в лодочных сараях или укрытых гротах. Относительная изолированность поселений способствовала раздробленности, и в Норвегии нет того обилия находок, указывающих на формирования государства, которыми отмечено время, непосредственно предшествовавшее эпохе викингов в Дании и Швеции. Но все же и здесь политическая власть мало-помалу централизовалась. Убедительные признаки этого обнаружены в Борре, провинция Вестфолл, долине на западном берегу Осло-фьорда, где находятся семь больших погребальных курганов и 25 малых (Боррехаугене). Вероятно, их было больше: известно, что часть курганов срыли в XIX в. при добыче камня для строительства дороги. В одном из срытых курганов обнаружилась воинская погребальная ладья, но научных раскопок не проводилось. В тех же местах, в селении Хусебю, в середине VIII в. построили большой пиршественный дом. В эпоху викингов местность вокруг Хусебю носила название Скирингссаль – эту область сагическая традиция связывает с норвежской ветвью династии Инглингов. Меньше чем в трех километрах от Хусебю, в Каупанге («торжище») на Виксфьорде, к 800 г. возникло полугородское торгово-ремесленное поселение, несомненно обслуживавшее потребности близлежащей резиденции конунга. Хотя признаков формирующейся государственности там меньше, обширное, ныне большей частью разрушенное курганное кладбище в Мюклебусте на берегу Нордфьорда с несколькими погребениями кремированных кораблей указывает на еще один административный центр в Западной Норвегии. Крупные курганы найдены также в Ракнехаугене, провинция Ромерике, к северу от Осло, и в Свенсхауге, провинция Хедмарк, на востоке средней Норвегии.

В конце VIII в. скандинавские королевства были еще очень нестабильны. Класс людей, которые могли претендовать на престол, в Скандинавии был довольно многочислен. Теоретически королевская власть была выборной, и любой мужчина, происходящий из королевского рода, хоть по отцовской, хоть по материнской линии, мог стать королем. Незаконность рождения не была препятствием. Вместе с тем власть все больше централизовалась, вождества входили в королевства, а малые королевства подчинялись большим, и, значит, королей становилось меньше. Претендентов же было много, и династические споры стали обычным делом. В тех случаях, когда соперники имели равную поддержку и равно готовы были идти на компромисс, решением нередко становилось совместное правление, но зачастую борьба за престол оборачивалась разрушительными войнами. Проигравшего, если ему повезло не погибнуть, изгоняли, но, покуда его вела сила королевской крови, не все было потеряно. Ранние скандинавские властители правили скорее людьми, чем территориями, посему любой потомок королевского рода, способный привлечь на свою сторону воинов, мог быть признан в его дружине королем, даже если не имел королевства. Эти «морские короли» могли заняться разбоем, затем, при удаче, стяжать богатство, славу великого воина и верное войско, чтобы вновь попытаться занять королевский трон на родине. Или (в зрелую эпоху викингов) завоевать себе новое королевство в чужих землях. Отправиться в поход в чужие края мог счесть разумным и правящий конунг – чтобы добавить себе авторитета и разжиться добром на подарки воинам, которые должны были хранить верность и помогать отражать покушения на его власть. С той же необходимостью по мере укрепления королевской власти, посягающей на их традиционные привилегии, сталкивались представители вождеского класса: ярлы (племенные вожди) и хэрсиры (военачальники) Любой, у кого хватало денег построить ладью и нанять команду, имел все основания отправиться на морской разбой. Тем временем Западная Европа становилась для викингов все более лакомой добычей. Период экономического упадка, последовавший за гибелью Западной Римской империи (V в.), подходил к концу, понемногу устанавливалась политическая стабильность. Торговля с севером шла в рост, и скандинавские купцы имели возможность увидеть, как богаты и, по сути, беззащитны западноевропейские порты и монастыри. Поход на Европу сулил наживу, которая могла с лихвой окупить все возможные риски. Насилие, пронизавшее скандинавское общество, готово было захлестнуть весь континент.

Начало 793 г. в англосаксонском королевстве Нортумбрия ознаменовалось странными явлениями: мощные вспышки молний и огненные драконы, летящие по небу, повергли людей в ужас. За этим последовал голод. В столице Нортумбрии, Йорке, на северную часть собора Святого Петра из ясного неба пролился кровавый дождь. Несомненно, это был знак, предвещающий приход каких-то страшных бедствий с севера. И 8 июня жуткие знамения оправдались: норманны разграбили славный и богатый нортумбрийский монастырь на острове Линдисфарн. Выдающийся нортумбрийский ученый Алкуин (около 735–804 гг.) вскоре после нападения высказал свое потрясение и боль в письме:

«Мы и наши отцы жили на этой благословенной земле без малого три с половиной века, и доныне в Британии не видели таких зверств, какие мы терпим нынче от рук язычников. Кто мог хотя бы помыслить такое бесчинство? Храм Святого Кутберта – главная святыня Британии – залит кровью служителей Господа, лишен всей утвари, отдан на разграбление поганым… Кто этого не убоится?»

Если кто и не убоялся, тому скоро предстояло убояться, потому что это было только начало.

Низменный и по большей части покрытый песчаными дюнами остров Линдисфарн лежит в Северном море меньше чем в 2 км от материка, с которым дважды в день на несколько часов в отлив соединяется песчаными банками. Сегодня Линдисфарн кажется труднодоступным, особенно в прилив, когда туристы не могут попасть туда, но отсюда всего лишь 8 км морем до замка Бамборо, одного из главных оплотов нортумбрийских королей. Именно ради близости к королевской резиденции ирландский монах Айдан основал здесь в 635 г. монастырь и епископский престол для дальнейшей евангелизации англов Нортумбрии, еще не оставивших язычества. Айдан умер в 651 г., его похоронили в Линдисфарне и вскоре причислили к лику святых. Следующих восемь епископов Линдисфарна тоже канонизировали – настоящий конвейер, – а самым знаменитым из них был святой Кутберт (умер в 687 г.), столь кроткий человек, что вроде бы дружил даже с местными выдрами.

В средневековой Европе монастыри были главными центрами образования и книгоиздания, и в знаменитом линдисфарнском скриптории монахи теряли зрение, создавая столь затейливо иллюстрированные манускрипты, что последующие поколения считали их работой ангелов. Из всех монастырей Британии поспорить в святости с Линдисфарном могла только шотландская обитель на острове Айона. Главными сокровищами и источником святости Линдисфарна служили останки многочисленных местных святых. Короли, нуждавшиеся в расположении небесных сил и молитвах (как за народ, так и за их собственные, как правило довольно грешные, души), щедро одаривали монастыри землей. Паломники, пришедшие за чудесным исцелением и духовным подвигом, жертвовали скромнее. Приобретая духовный авторитет, Линдисфарн богател. Богатство служило к вящей Божьей славе: шелковые облачения священников, золотые и серебряные сосуды для причастия, епископские посохи, распятия, ковчежцы и книжные обложки, инкрустированные драгоценными камнями. Монастыри неизбежно привлекали купцов и ремесленников, удовлетворявших потребности монахов в продовольствии, одежде, пергаменте для книг и драгоценных предметах для украшения обителей. И все это никак не охранялось. Неудивительно, что в монастырях викинги видели лакомую добычу. И возможно, самым ценным трофеем были многочисленные здоровые и упитанные безоружные монахи, за которых, без сомнения, можно было взять хорошую цену на невольничьем рынке.