Читать онлайн «История русской водки от полугара до наших дней». Страница 56

Что же касается Паоло Джовани, то там все обстоит гораздо хуже. Автор книги с длинным названием «Посольство от Василия Иоанновича, Великого князя Московского, к папе Клименту VII», из которой взята вышеприведенная цитата, никогда не был в России и свой труд написал, основываясь на рассказах русского посла Дмитрия Герасимова, прибывшего к папскому двору в 1525 году Кстати, непонятно, откуда взялось это имя Паоло Джовани. Практически во всех источниках он упоминается под именем Паоло (Павел) Иовий Новокомский. Так что же, по словам Дмитрия Герасимова, московиты употребляли в качестве хмельных напитков? Давайте приведем еще раз цитату, упомянутую В. З. Григорьевой:

«Сверх сего употребляют они (жители Московии. — В. Г.) также, подобно немцам и полякам, пиво и водку, которые выгоняют из пшеницы, ржи и ячменя. Эти два напитка подаются непременно на каждом пиру. Последний имеет силу вина и приводит в опьянение того, кто пьет его в большом количестве».

А теперь приведем этот же текст на языке оригинала, написанного на средневековой латыни:

«Populus vero medonem bibit, ex melle lupulisque decoctum, quod picatis in cadis veterascit, et ex antiquitate nobilitatem adsequitur. In usu quoque sunt birra atque cervisia (курсив автора), sicuti apud Germanos Polonosque videmus, quae ex tritico, zeaque vel ordeo decoctis, omni convivio circumferuntur. Hanc quadam cognata cum vino potestate, largius compotantibus ebrietatem inducere adfirmant»[164]

Конечно, в наше время мало найдется людей, способных самостоятельно перевести этот текст, но, даже не понимая этого языка, попробуйте найти знакомое слово «vodka». Не мучайтесь — не найдете. Этим словом М. Михайловский в 1836 году перевел слово «cervisia». Почему М. Михайловский употребил слово «водка», нам уже никогда не узнать, но то, что это является откровенной отсебятиной, не вызывает никакого сомнения. Классические словари всех времен и народов дают для «cervisia» значения «пиво, брага, квас», то есть напитки, получаемые естественным брожением. Так что же Паоло Джовани (Иовий) имел в виду под словом «cervisia»? Пиво отпадает, так как для него он употребил совершенно однозначный термин «birra». Остается квас и брага. Но автор пишет, что «последний имеет силу вина и приводит в опьянение того, кто пьет его в большом количестве». Квас, хотя и бывал в хмельном исполнении, скорее всего, для этого слабоват. А вот брага подходит идеально, так как по своей крепости она ближе всего к виноградному вину и «привести в опьянение» для нее труда не составляет.

Таким образом, при правильном переводе получается, что жители Московии употребляют «подобно немцам и полякам, пиво и брагу, которые делают (М. Михайловский, употребив слово „водка“, автоматом поставил слово „выгоняют“) из пшеницы, ржи и ячменя». А это означает ни много ни мало то, что труд Паоло Джовани в качестве доказательства употребления на Руси водки (и вообще крепких спиртных напитков) должен быть просто исключен из научного оборота.

Вот такие казусы происходят даже с серьезными исследователями, слепо доверяющими переводчикам и не пытающимися осмыслить приводимые ими термины в контексте исторической действительности.

В настоящее время на бытовом уровне первые два значения слова «водка» (лекарство и пряноароматические настойки) исчезли из обихода. Главным его значением стало обозначение напитка, продающегося в магазинах, на этикетке которого присутствует наименование «водка». Но, как показывает практика, предыдущее значение этого слова в качестве обобщающего термина для обозначения крепких напитков вообще до сих пор не утратило своего значения. Люди самого разного социального и интеллектуального уровня на вопрос, могут ли они в домашних условиях изготовить водку, как правило, отвечают: да, можем. Затем выясняется, что имеется в виду самогонка. На резонное возражение, что водка и самогонка абсолютно разные напитки, реакция практически всегда одинакова — некоторое раздумье и довольно быстрое согласие. Но на бессознательном ментальном уровне зачастую различия нет, отсюда и первая реакция.

Очень хорошо эта двойственность восприятия слова «водка» отражена в талантливом очерке писателя Глеба Шульпякова «Путем зерна» с подзаголовком — очерк русской водки.[144] Приводим выдержку:

«Коньяк, тот возможен только в одном месте — там, где неповторимая коньячная почва. Поэтому идея этого напитка аристократична и эгоистична, центростремительна.

Водка, наоборот, напиток демократичный. Его можно гнать как угодно и где угодно, было бы зерно, вода и аппарат. Водка есть везде, куда бы тебя ни занесла судьба и ноги. И везде вбирает особенности места, где ты оказался. Не случайно страннику в гостях первым делом подают местные водки.

Поскольку водка — это визитная карточка точки в пространстве; его квинтэссенция; суть. И, выпивая рюмку, ты как будто заключаешь соглашение с гением этого места. Вступаешь с ним в контакт».

Понятно, что автор имеет в виду самодельные напитки, проще и привычнее говоря — самогон (можно гнать как угодно и где угодно, было бы зерно, вода и аппарат)

А вот следующая цитата:

«За пределами Московской области водка превращается в абсолютную валюту. И конвертируется во что и как угодно.

Я приехал в Барнаул, чтобы отправиться в Горный Алтай. Путь лежал через Бийск, где течет река Бия. На подъезде к городу по местному обычаю нужно выйти из машины, плеснуть в реку водки, выпить самому — и крикнуть: „Здравствуй, Бийск! И Бия-мать!“ И ехать дальше.

Исполнив ритуал, мы подъехали к винному магазину. Тут же большая часть общих денег была потрачена на закупку водки — в бутылках разного объема, между прочим. Заметив мое искреннее беспокойство, мои барнаульцы предупредили, что в краях, куда мы едем, лучшей валютой является водка».

Здесь жидкая валюта приобреталась в винном магазине и, следовательно, является настоящей водкой. Таким образом, в разных местах одного и того же произведения автор говорит о разных напитках, но терминологически не делает между ними никакой разницы.

Такая неразборчивость в терминах вызывает не только легкое раздражение от в общем-то безобидной путаницы в головах наших сограждан, но и недоумение — неужели «великий и могучий» настолько обеднел, что для обозначения разных напитков приходится пользоваться одним и тем же словом?

Приведенные выше изыскания носят отнюдь не академический характер, а предназначены к практическому использованию в качестве руководства для читателей, обращающихся к документальным и литературным источникам различных периодов.

Понимание непреложности того факта, что словом «водка» в разные времена обозначались различные напитки (и не только напитки), поможет правильно идентифицировать предмет нашего интереса или хотя бы четко понимать, что в старину под словом «водка» понимался напиток, ничего общего не имеющий с современной водкой. Особенно, как отмечалось выше, при изучении иностранных источников (а именно они являются основным источником наших знаний о питейной культуре XVI-начала XVII века) нужно иметь в виду, что приводятся они в переводах, которые, как правило, были сделаны в период позже второй половины XIX века, когда водками называли без разбора все крепкие напитки.

Для окончательного прояснения картины в отношении трансформации слова «водка» в сопоставлении с эволюцией производимых алкогольных напитков ниже приводится таблица, в которой разбросанные по тексту сведения сводятся воедино.

Приведенная таблица относительно трансформации слова «водка» имеет не только историко-познавательное значение. Помните у капитана Врунгеля — «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Решение, принятое в 1936 году о присвоении современному алкогольному напитку названия «Водка», повлекло за собой весьма неприятные последствия. Очень многие россияне до сих пор недоумевают, почему водка, являясь исконно русским напитком, не получила юридического международного закрепления за Россией, так же как «Шампанское» или «Коньяк» за Францией, «Граппа» за Италией, а «Текила» за Мексикой.

Сейчас, похоже, время для такого признания безнадежно упущено, а ведь вплоть до конца 80-х годов прошлого столетия такая возможность была совершенно реальной. И единственным препятствием для ее реализации была неразбериха в головах чиновников и юристов, порожденная соединением в одно целое старого русского слова «водка» и совершенно нового и, соответственно, молодого алкогольного напитка.

Непонимание существующих реалий наиболее ярко проявилось в возникшем в середине 70-х годов конфликте интересов Советского Союза и Польши в области экспорта своих водок на международные рынки. Вот как описывает эту историю Б. С. Сеглин, в то время являвшийся начальником юридического отдела Всесоюзного объединения «Союзплодоимпорт» и принимавший непосредственное участие в урегулировании этого конфликта.