Читать онлайн «Левая политика. Текущий момент.». Страница 13

Растущая уверенность буржуазной элиты в своих силах привела к ускорению темпов реформ. Новая Государственная Дума, сформированная выборами 2003 года, была готова проштамповать что угодно. Печально известный Федеральный закон № 122 о «монетизации льгот», внесённый в парламент весной 2004 года, в августе того же года был подписан Президентом, принятый в 2005 году Жилищный кодекс прошёл путь от начала разработки до вступления в силу в течение одного года, а целый комплекс проектов, связанный с приватизацией сферы образования, науки и культуры, был внесён и проведён через парламент в течение осени 2006 года.

Последствия этих реформ уже затронули самые разные слои населения — рабочих, пенсионеров, учащуюся и безработную молодёжь. Первым оглушительным сигналом сопротивления снизу стали события вокруг 122-го закона в начале 2005 года, когда акции протеста прошли в почти 600 городах, фактически в каждом районном центре. Первые выступления, начавшиеся сразу после затянувшихся новогодних праздников, носили преимущественно стихийный характер и были лишь в малой степени отмечены влиянием «официальных» оппозиционных партий, осознавших важность происходящего и попытавшихся поставить движение под контроль, лишь когда на местах уже сложились и стали действовать органы самоорганизации. Хотя движение быстро пошло на спад, оно сыграло огромную роль в изменении массового сознания.

Сформированные на волне «ситцевой революции» координационные советы (КС) привлекли самые различные элементы — от активистов небольших левых групп до людей, впервые проявивших интерес к социальным процессам.

В апреле 2005 года прошёл первый Российский социальный форум, собравший более 1000 участников — в основном представителей региональных КС. Была предпринята попытка начать структурирование движения в национальном масштабе и сделать шаг к его политизации, сформулировав общую программную альтернативу антисоциальной политике Кремля.

Принятие нового Жилищного кодекса и ряда смежных законов дало новый импульс развитию социального протеста. Особенность этой реформы в том, что она непосредственно затронула интересы абсолютно всех граждан России. Вокруг жилищных вопросов возникли тысячи инициатив, в центре внимания которых оказались управление жильём, уплотнительная застройка, проблемы общежитий, состояние жилищного фонда и ЖКХ, рост тарифов и право на жильё, права обманутых соинвесторов строительства. Тем не менее сформулировать единый пакет требований не удалось. Неоднократные попытки объединения этих инициатив столкнулись с их взаимным непониманием.

Противоречия между отдельными социальными группами, входящими в протестное движение, являются серьёзным препятствием на пути его развития. Углубление процессов приватизации образования, науки и культуры вызвало однозначно негативное отношение учащихся и работников этих сфер. Однако формирование консолидированной позиции остаётся под большим вопросом. Студенты недовольны наступлением на бесплатное образование, тогда как значительно число преподавателей надеются, что введение платы за обучение улучшит их материальное положение. В то же время преподаватели вузов выступают против введения единого госэкзамена (ЕГЭ), а родители школьников рассчитывают, что ЕГЭ избавит их от необходимости оплачивать услуги репетиторов. Учёные, занятые фундаментальной наукой, обеспокоены потерей независимости РАН и опасаются закрытия своих институтов; а их коллеги, занятые прикладными исследованиями, предвкушают дополнительное финансирование. А перевод среднего образования на подушевое финансирование фактически ставит всех работников школ в состояние конкуренции друг с другом.

На протяжении всей постсоветской истории новый правящий класс, генетически связанный с государственным аппаратом, был единственным субъектом, создавшим свои политические институты и представления о политическом в обществе. 1990-е — начало 2000-х можно рассматривать как своего рода «одиночество буржуазии», выстраивавшей структуры принятия решений исключительно в соответствии со своими интересами, не предполагавшими общественного участия как такового. Односторонняя война против большинства общества, яркий пример которой дала приватизация 1990-х годов, предполагала создание государственного режима, находящегося в состоянии постоянной готовности к агрессии и всё новым наступлениям на социальную сферу, рабочие места и уровень жизни. Не случайно начало радикальных реформ почти совпадает с реформами политическими, открытыми расстрелом парламента и введением краткосрочного чрезвычайного положения в 1993 году. Такая система в силу самой своей природы не оставляла и не оставляет сегодня места для адекватного выражения сопротивления снизу в его политическом измерении.

Любая попытка представителей рабочих организаций и социальных движений вписаться в такую публичную политику сопряжена с колоссальным коррупционным и манипулятивным давлением существующих институтов. Каждый новый избирательный сезон, порождающий очередной выводок партий-симулянтов, подобно цунами, грозит погрести под собой ростки независимых инициатив. Вопрос в том, как в таких условиях движение может обрести самостоятельные формы за пределами господствующей политической культуры, формулировать чёткие программные альтернативы, выразить позиции трудящихся как самостоятельного политического субъекта.

Сегодня российские левые не в силах что-либо предложить. Они находятся под постоянным влиянием бюрократии и корпораций, монополизировавших всю серьёзную политику. Более того, левые сознательно или бессознательно воспроизводят манипулятивные технологии правящего класса. Они пытаются использовать профсоюзы и низовые инициативы, чтобы доказать самим себе и друг другу, что являются «настоящими рабочими организациями». Забастовки и протесты в жилищной сфере, акции рабочей солидарности и выступления против последствий реформ представляются манящими и доступными вершинами, на которых должен быть, как можно скорее водружён флаг с партийным логотипом. В глазах низовых активистов это делает левых неотличимыми от буржуазных политиканов, также пытающихся использовать любое событие как «информационный повод» для своей пропаганды.

Речь идёт о преодолении взаимного недоверия между социальными движениями и левыми, о прекращении взаимной инструментализации. Сегодня обыденной является ситуация, когда профсоюзы или протестные инициативы воспринимают политических активистов как бесплатных помощников, этаких «подай-принеси, пошёл вон», способных по необходимости провести пикет или организовать депутатский запрос, но решительно непригодных и даже вредных для «реальной» работы. «Политику оставляйте за дверью» и «Мы за тех, кто нам помогает» — вот два девиза, под которыми подпишется сегодня подавляющее большинство активистов социальных движений. Впрочем, как уже говорилось, левые платят им той же монетой.

Необходим решительный разрыв с технологическим и потребительским подходом к движению социального протеста. Надо погрузиться в движение, находиться в нём, занимая при этом самостоятельную позицию, предлагая чёткую политическую альтернативу. Это не только не означает для левых потерю своего лица или отказ от политического наступления, но, напротив, создаёт условия для обретения своего настоящего места в политике.

Можно выделить четыре основные точки, обозначающие одновременно и слабость российского социального и левого движения, и возможность их совместного роста: проблемы с распространением и получением информации; низкая степень координации и взаимодействия; недостаток подготовленных активистов; неспособность к массовой мобилизации.

И левое, и социально-протестное, и профсоюзное движения сегодня находятся в условиях информационной изоляции. Отсутствие внимания к ним и даже прямая дезинформация со стороны СМИ — лишь часть проблемы, хотя и достаточно важная. Не менее остро стоит вопрос обмена информацией и опытом внутри самого движения. Информация о происходящих событиях поступает (в основном через интернет-рассылки) в виде калейдоскопа, в то время как необходимо её обобщение, поиск тенденций, точек соприкосновения, единых требований и подходов. Работа, ведущаяся сегодня (в первую очередь Институтом «Коллективное действие»), к сожалению, носит скорее социологический, чем политический характер.

Без преодоления замкнутости социальных движений и «субкультурности» левых, без создания общего информационного пространства невозможно говорить и о перспективах политизации движения в целом, осознании им своих общих интересов. В этом контексте кампании солидарности играют определяющую роль — не только сами по себе (в этом случае они останутся для социальных движений лишь методом решения частных проблем, причём не всегда достаточно эффективным, а для левых — не более чем самодовольной демонстрацией формальной связи с классом). Совместные действия должны способствовать превращению «протестного» сознания в классовое и политическое.