Читать онлайн «Почему РФ – не Россия». Страница 59

Но этим двум деятелям ещё повезло: их похоронили без особого идеологического «употребления» (кроме самого факта «возвращения»). А вот над людьми, доставившим советской власти больше неприятностей, решили поиздеваться по полной программе. Когда в Донском монастыре погребали останки Антона Деникина и Ивана Ильина, то эти непримиримые антикоммунисты и борцы с советским режимом, оказались участниками… «Акции национального примирения и согласия» (именно так именовалось мероприятие, 4-м пунктом программы которого значилось захоронение). Тогда многим показалось странным, что славословившие Деникина и Ильина полпред президента Полтавченко и мэр Лужков были именно теми самыми людьми, которые незадолго до того выступали с инициативой восстановить памятник Дзержинскому, и обращалось внимание на несуразности в символике, но исходя из задач организаторов церемонии никакой несуразности допущено как раз не было: «примиряться»-то предлагалось с наследием советской власти и «соглашаться» — с властью её продолжателей. Впрочем, то, что «возвращение праха» изначально планировалось как идеологическая акция, призванная занять свое определенное место среди прочих, особенно и не скрывалось (накануне комментарии на государственном канале сводились в общем к тому, что «фигура была выбрана правильно»). Но «акцию» все-таки требовалось чем-то уравновесить («мы прощаем лучших из белых, но — не подумайте лишнего — помним о своих корнях») и на следующий день был показан «Чапаев», и вскоре на экран был выпущен представитель «красной оппозиции» протестовавший против начавшихся было разговоров о ликвидации Мавзолея.

Существо путинской власти наглядно проявлялось и в её отношении к коммунистам: если относительно так называемых «правых» она высказывалась откровенно враждебно, ЛДПР старалась игнорировать, иногда давая понять, что терпит, но «это несерьезно», то КПРФ неизменно пользовалась молчаливым уважением, даже в случае резких её выходок реакция власти была максимально мягкой, в духе «товарищи заблуждаются», «товарищи недопоняли», «достойно сожаления». Власти как бы испытывают перед ними комплекс вины и неполноценности. Продолжая СССР, но вынужденные «поступиться принципами», они чувствуют себя ренегатами и узурпаторами (что совершенно правильно: в рамках одной и той же государственности, носившей к тому же чисто идеократический характер, законными хозяевами являются те, кто принципами не поступался, а их отодвинули в оппозицию, неловко в общем-то). Вообще «борьба» между коммунистами и властью — очень странная борьба, напоминающая игру в одни ворота. Если коммунисты ведут с властью идеологическую борьбу, обличая её «буржуазную» сущность (хотя она вовсе таковой не является), то власть идеологической борьбы с коммунистами отнюдь не ведет и сущность их идеологии не обличает. Если коммунисты однозначно говорят, что «капитализм», с которым они отождествляют установившийся режим — это плохо, то сам режим не говорит, что это хорошо, а бывший советско-коммунистический режим и «социализм» — это плохо. Ни в одном официальном заявлении невозможно найти однозначного осуждения ни коммунистического режима в СССР, ни коммунистической идеологии как таковой. И более того, в сфере топонимики и «монументальной пропаганды» все обстоит так, как будто бы КПРФ находится у власти, а не в оппозиции. Если бы дело обстояло так, как представляют коммунисты, и власть была бы тем, что они о ней говорят, советский режим давно бы был признан преступным, а стремящаяся его возродить КПРФ — запрещена. На деле же, напротив — если, например, пытавшимся зарегистрироваться монархическим партиям отказывали на том основании, что их установки противоречат действующей конституции, то программа КПРФ, противоречащая ей в гораздо большей мере, основанием для такого запрета не прослужила.

Весьма характерно и то забавное оправдание, которое приводилось путинской властью для обоснования сохранения советского идейного наследия. Ликвидация такового (в виде ленинских истуканов, самой мумии и т.п.) наведет, видите ли, старшее поколение на мысль, что его жизнь прожита зря, и ему будет обидно. Но если смысл жизни этого поколения заключался исключительно в построении социализма и коммунизма, то оно действительно прожило её напрасно, и скрыть этот факт совершенно невозможно, коль скоро привычного ему социализма больше нет, а все принципы, во имя искоренения которых трудилось это поколение, формально восстановлены. По этой логике для утешения ветеранов следовало бы раскулачить олигархов, передать под дома отдыха коттеджные поселки на Рублевке, вернуть пресловутую колбасу по 2.20, поставить в отдаленной перспективе цель строительства коммунизма и т.п. Ничего такого, однако, власти делать не собираются, а «в порядке возмещения морального ущерба» предлагают любоваться советско-коммунистической символикой. Получилось совсем смешно (а для того поколения просто издевательски) — выходит, они жили даже не для строительства «светлого будущего», а всего лишь ради того, чтобы в стране были понастроены изваяния вождям большевизма. Нормальная власть, сама свободная от советских комплексов, просто объяснила бы людям, что жизнь их — самоценна и вовсе не сводится к реализации безумных утопий преступной ленинской шайки.

Отношение между КПРФ и властью сильно портило лишь то, что коммунисты со свойственными ими самонадеянностью и склонностью воспринимать малейшую уступку или успех как преддверие полной победы, моментально наглели и проявляли в отношениях с властью сверхнормативную агрессивность. В этих случаях власть была вынуждена нехотя им противостоять, так что своей непримиримостью они несколько раз предотвращали полевение самой власти. Благосклонность к КПРФ околовластные публицисты склонны были объяснять нежелательностью создавать последней образ «притесняемого» (вызывающий, якобы, сочувствие населения), что, однако, плохо вязалось с действительностью. Достаточно вспомнить, что свой наихудший результат на выборах КПРФ продемонстрировала в 1993 г.: когда после октябрьских событий было впечатление, что с коммунистами теперь церемонится не будут и КПРФ вот-вот запретят, половина её голосов досталась Жириновскому. Но как только обнаружилось, что ничего такого не произойдет, а КПРФ остается вполне респектабельной партией, эти голоса в 1995 г. вернулись к КПРФ (и ЛДПР получил 11% вместо 23, а КПРФ 22 вместо 12). В основе отношения власти к коммунистам лежат, конечно же, не тактические моменты (которые, когда КПРФ лишилась прежнего влияния потеряли смысл), а то общее, что их объединяет: происхождение и пристрастия. Эта базовая общность органично проявилась и в том, что, хотя власти и пытались не раз создать чисто «свою» двухпартийную «лево-правую» систему, у них ничего не получилось, но именно такой системой стал сложившийся тандем «Единая Россия» — КПРФ. Таким образом, идеологические позиции «постсоветской власти» оказались несовместимы с движением в сторону государственно-политического наследия исторической России.

С конца 80-х годов, когда стало возможным качественно новое по объему знакомство с зарубежной и русской эмигрантской политической и исторической литературой сколько-то широкого круга читающей публики, появились и условия для формирования самой широкой палитры политических взглядов. За три-четыре года было издано больше содержательной для гуманитарного знания печатной продукции, чем за все годы советского правления. Впервые стало доступно и большинство произведений русской философской мысли, и исторических исследований, и фактографических источников по отечественной истории. Поэтому в интеллектуальной среде смогли проявиться практически все возможные варианты политических взглядов. Однако, вся эта обширная информация, столкнувшись с глыбой советского менталитета, могла лишь создать предпосылки для формирования того набора взглядов, который обычно наблюдается во всякой нормальной стране, но не могла сама по себе обеспечить хотя бы приблизительно те пропорции, в которых они были представлены что в странах Запада, что в старой России.

С 90-х годов разделение взглядов по политическим вопросам имело в основе своей ориентацию на три основных более или менее общеизвестных типа государственности и культуры: старую Россию, Совдепию и современный Запад, каждый из которых обладает набором черт, отличающих его от остальных. Под «старой Россией» имеется в виду та Россия, которая реально существовала до переворотов 1917 года (с экономической свободой, но с авторитарно-самодержавным строем), под «Западом» — сочетание экономической свободы с «формальной демократией». Под «Совдепией» имеется в виду советский режим (пусть даже самого мягкого образца, допустим, 70-х годов) со всем тем, что было для него типично во все периоды и нетипично ни для Запада, ни для старой России, то есть, собственно, тоталитарный режим, основанный на коммунистической идеологии, не допускающий ни политической, ни экономической свободы и частной собственности.