Читать онлайн «Газета "Своими Именами" №5 от 29.01.2013». Страница 19

Самый главный и самый сложный вопрос: кого было сколько? Тут, наконец, пора уже напомнить читателю, что такое 4-я танковая дивизия в цифрах. Среди шести десятков танковых дивизий Красной Армии было только три, получившие тяжелые танки КВ в полной штатной численности (63 единицы); одной из этих дивизий была 4-я танковая. С количеством новейших Т-34 определиться сложнее: на начало июня их было по меньшей мере 88 единиц; затем, в период с 1 по 22 июня в Белосток для 6-го мехкорпуса с заводов отгружено еще 114 танков Т-34, как они были распределены между дивизиями корпуса (4-й и 7-й) – точно неизвестно. Некоторые авторы пишут про наличие в 4-й тд до 160 «тридцатьчетверок», арифметическая же разница между общим числом танков Т-34 в 6-м мехкорпусе (322 единицы) и названном в докладе Борзилова количеством танков Т-34 в 7-й тд (150 единиц) равна 172; если последняя цифра соответствует реальности, то 4-я танковая оказывается абсолютным «рекордсменом» по числу танков новых типов (235 Т-34 и КВ) во всей Красной Армии.

Кроме новых машин, в дивизии было 30 трёхбашенных танков Т-28, 135 танков БТ (все последней модификации БТ-7), 43 Т-26 и 30 огнемётных ХТ-26. Всего от 389 до 473 танков (половина из десяти немецких танковых корпусов на Восточном фронте не имела такого количества танков). А также 54 пушечных бронеавтомобиля БА-10, 36 легких БА-20, 86 тракторов и тягачей, 56 легковых автомобилей, 1322 грузовика, 244 спецмашины, 84 автоцистерны, 139 мотоциклов. Даже на стоянке (не говоря уже о размерах походной колонны) это гигантское скопление боевой техники невозможно было охватить невооруженным глазом, и если только половина машин 4-й тд вечером 24 июня сосредоточилась у злосчастной Новой Мыши, то и в этом случае делегаты штаба фронта, ошеломлённые таким зрелищем и не имеющие возможности и времени пересчитать пальцем каждый танк, могли с чистой совестью доложить начальству, что они «дивизию видели лично».

Что же касается числа танков, принявших участие в бою, то сколь-нибудь достоверным источником информации на сей счет могут служить лишь документы противника. Выписав из Журнала боевых действий (ЖБД) 20-го армейского корпуса вермахта (BA-MA, RH24-20/8) все упоминания о действиях советских танков 24–25 июня, мы получаем следующее:

«162-я дивизия была атакована танками противника с юга со стороны Сидра... Около 17.30 штабу армии по радиосвязи доложили, что в районе Лунно-Индура-Сокулка наблюдается большое скопление танков противника (вероятно, они вышли на исходную позицию для атаки)...

До вечера 256-я дивизия успешно отразила 12 танковых атак противника. В ходе боёв было подбито примерно 80 танков противника... 162-я дивизия во время продвижения на Сидра также должна была отражать танковые атаки противника. Подбито более 20 танков противника... Около 21.00 штаб 162-й дивизии докладывает о неожиданно мощной танковой атаке противника на Сидра...»

Итоговая запись за 24 июня: «Несмотря на массированные атаки (около 100 танков с артиллерийской поддержкой), противнику так и не удалось продвинуться до Кузницы. Здесь было подбито 80 танков противника. Большой вклад в уничтожение танков внесли самоходные «штурмовые орудия» и зенитная артиллерия. 162-я дивизия подбила 24 танка».

Самое массированное применение танков отмечено в записи за 25 июня: «В 14.00 генерал Кауффман, командир 256-й дивизии, лично докладывает о мощной танковой атаке противника, в том числе сверхтяжелых танков, на Kузницу и позиции его дивизии (около 200 танков) с юго-восточного направления...»

Всё. Дальше появляются лишь отдельные упоминания о единичных встречах с советскими танками.

Берём теперь ЖБД приданного корпусу 2-го дивизиона 4-го зенитно-артиллерийского полка (BA-MA, RH24-20/18). Запись за 24 июня:

«Около 13.00 обе батареи заняли позиции в 4 км юго-восточнее Кузница... Вражеские танки атаковали наши позиции с начала первой половины дня до позднего вечера... В ходе жестокого оборонительного боя, под непрерывным пулемётным огнём с танков было отбито 9 атак противника. До 18.30 24 июня обеими батареями было уничтожено в общей сложности 20 танков противника... 6-я батарея около 14.00 оставила позиции в 2 км юго-западнее Кузницы и переместилась на возвышенность двумя километрами восточнее Кузницы. Задачи: ПВО, а также защита от атак танков, которые выдвигались с юга на Кузницу. В 16.50 15 танков противника двигались в направлении Лунно-Кузница. 6-я батарея открыла огонь и уничтожила 5 танков. Остальные танки отступили... В ночь с 24 на 25 июня около 3.45 три танка противника атаковали позиции 8-й и 9-й батарей 4 полка. Одна вражеская машина была уничтожена, остальные отошли...»

Следующий день прошёл для немецких зенитчиков спокойнее: «25 июня около 4.30 7-я батарея полка передислоцировалась из района севернее Кузницы в расположение 162-й пд для противодействия замеченной у Сидра бронетехнике противника и её уничтожения. После выполнения задачи 7-я батарея вернулась в 256-ю пд на позиции севернее Кузница». И это – всё. Дальше, 26–27 июня, отмечаются лишь отдельные стычки с небольшими группами танков. Общий итог: за пять дней войны зенитками уничтожен 31 танк (типы подбитых машин не указаны, сам факт появления тяжёлых танков никак не упоминается).

В итоге можно предположить, что в сражении у Кузницы участвовало не более 150–200 советских танков. Ещё раз напомним, сколько их там МОГЛО быть: порядка 380 танков в составе 4-й танковой дивизии, примерно столько же в 7-й танковой дивизии, 160–180 танков (по данным разных источников) в 29-й моторизованной дивизии, порядка 120 танков в составе 33-й танковой дивизии 11-го мехкорпуса (22 июня была сосредоточена в районе Кузницы и затем оперативно подчинена командиру 6-го мехкорпуса). Итого – более тысячи танков (и это не считая лёгкие плавающие Т-37/38/40, устаревшие танкетки Т-27, полторы сотни пушечных бронемашин и прочую легкобронированную мелочь). Для полноты картины следует учесть и танковый полк 36-й кавдивизии (ещё полсотни танков).

Таким образом, воином-добровольцем стал каждый шестой-седьмой. Может быть, при самой оптимистической оценке произошедшего, каждый пятый. Для всех остальных война была другой:

«Утром 23 июня нас обстреляла немецкая авиация. Танки у нас были новейшие, все до единого Т-34 и КВ. Мы прятались по лесам. В это время нашим батальоном ещё командовал капитан Рассаднев, но с полудня 23 июня я его уже не видел, потому что несколько раз в этот день мы разбегались кто куда… Отступали лесами, болотами, по бездорожью, так как все хорошие дороги были у немцев. Мы оставили Волковыск, Слоним, Барановичи. В соприкосновение с врагом даже не вступали. Мне кажется, что панику создавали сами офицеры. На глазах у бойцов они срывали офицерские нашивки... Так дошли почти до Смоленска, а там тоже оставили столько техники! Все бежали, а технику и вооружение (танки, пушки) бросали. Я не могу сообщить, где проходили бои, так как их почти не было. На нашем направлении мы только одну ночь прорывались через немецкий десант, это было под Слонимом или Столбцами...»

Этим фрагментом из воспоминаний С.А. Афанасьева, танкиста 8-го танкового полка 4-й танковой дивизии – одного из тех, кто вечером 24 июня «сосредоточился» в районе Лебежаны, Новая Мышь, я собирался завершить статью, когда мне в руки попал ещё один немецкий документ. Боевое донесение штаба 12-й танковой дивизии вермахта от 30 июня (NARA, T.313, Roll224, f.0670). К сражению у Кузницы 12-я тд (входила в состав 3-й танковой группы вермахта) никакого отношения не имеет, она вела наступление за сотни километров севернее и первой вошла в сожжённый Минск. Однако судьбе было угодно, чтобы где-то к северо-востоку от Минска пересеклись пути мотопехотного полка немецкой дивизии и начальника артиллерии 4-й танковой дивизии Красной Армии:

«Вечером 29.06.41 [на участке] 2-го батальона 25-го мотопехотного полка был взят в плен русский полковник, который сказал, что он молдаванин (Bessarabier) и что перешёл к нам добровольно, потому что он не согласен с советской идеей. По этой причине он сорвал свои знаки различия. Он показал, что был начальником артиллерии 4-й танковой дивизии 10-й Армии. Артиллерия дивизии состоит из одного гаубичного полка с 12-см и 15-см орудиями. Его дивизия с боями отступала из Белостока до Минска. С армейским командованием у него с 26.06 связи больше не было.

Дивизия [командование немецкой дивизии] через переводчика побудила русского полковника вернуться в свою часть и сказать, что сопротивление бессмысленно и что русских пленных не расстреливают. Без долгих размышлений русский полковник согласился на это. Сегодня около 5 утра он был послан [на участке] 2-го бтл 25-го мпп к русским войскам. Через два часа в этом месте было доложено о большом количестве перебежчиков. Связано ли это с деятельностью полковника, сказать пока нельзя. При допросе через переводчика этот полковник ещё сказал, что, по его мнению, вся русская армия развалится через 12 дней».