Читать онлайн «Газета "Своими Именами" №28 от 12.07.2011». Страница 16

Поэтому на уровне глобальной элиты возникла объективная заинтересованность в новой концепции Второй мировой войны, базирующейся на признании равной ответственности СССР и Германии, тождестве “сталинизма” с нацизмом, которая позволила бы перевести СССР (Россию) из разряда стран-победителей, столпов современного миропорядка в разряд потерпевшего поражение агрессора (Германия в 1945 г., СССР в 1991 г.). Запад, по новой концепции истории войны, – спаситель человечества от чумы ХХ века, - тоталитаризма (в форме нацизма и “сталинизма”), а Российская Федерация, как и послевоенная Германия, - правопреемник агрессивной тоталитарной империи со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если Германия давно встала на путь исправления и искупления и заслужила право войти в семью цивилизованных народов, то России еще предстоит этот путь пройти. Его обязательным условием является полное “разоружение” (в смысле терминологии 30-х гг.) перед Свободным миром, включающее отказ от великодержавной и имперской химеры суверенитета, искреннее покаяние, возмещение ущерба оккупированным государствам, возвращение “захваченных” территорий и многое, многое другое. “Десталинизация”, как и денацификация, - тяжелый и долгий процесс, призванный превратить Россию из субъекта мировой политики в объект реализации интересов глобальной элиты.

Для Европы Вторая мировая война все еще не стала историей, ее итоги до сих пор оказывают самое непосредственное влияние на современные политические процессы. При этом подавляющее большинство европейских стран участвовали в войне на стороне Германии. Италия, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия, Норвегия, Хорватия, Австрия (в составе Третьего рейха), Испания и Дания приняли участие в походе на Восток. Другие государства направили добровольцев и поставили на службу Рейху (добровольно или принудительно) свою экономику. Только в советский плен попало почти полмиллиона представителей европейских государств, якобы не воевавших с нами (примерно соответствует численности четырёх-шести советских общевойсковых армий). После распада СССР и резкого ослабления позиций России для этих стран представилась уникальная возможность перейти из разряда побежденных агрессоров или пособников агрессора в разряд жертв советской тоталитарной империи. В первую очередь в этом оказались заинтересованы элиты восточно-европейских государств, попавшие по итогам войны в зависимость от СССР. Для избавления от собственных долгов и выставления счетов России им идеально подходит концепция войны, основанная на признании тождества нацизма и “сталинизма”, их равной ответственности за беды маленьких, но гордых демократических стран. Элита Великобритании, единственного активного участника антигитлеровской коалиции в Европе, также оказалась заинтересована в пересмотре истории Второй мировой войны как в силу вовлеченности в глобальную элиту, так и в силу стремления снять с себя ответственность за политику “умиротворения агрессора”, за раздел Чехословакии и многое другое в предвоенный период. Особая активность Польши на историческом поприще объясняется целым комплексом причин и комплексов, связанных с её положением между жерновами германского и русского мира, “своего среди чужих и чужого среди своих”. Польской элите сейчас жизненно важно сохранить западные области, отрезанные в её пользу по инициативе СССР от Германии, и одновременно восстановить влияние в потерянных после Освободительного похода Красной Армии в сентябре 1939 г. “Восточных Кресах”. Для достижения этих целей необходимо в мировое общественное мнение прочно внедрить образ жертвы немецкого и русского тоталитаризма и империализма. С белыми одеждами невинного страдальца совершенно не вяжется целенаправленный срыв Польшей всех попыток создать систему коллективной безопасности в предвоенной Европе, причем исключительно из своекорыстного страха потерять захваченные в 1920 г. земли Советской России (ныне Украины и Белоруссии). Отсюда и проистекает чрезмерно экзальтированная, на гране истерики, “историческая политика” Польши.

У влиятельных сил на постсоветском пространстве также есть свои глубинные, объективные причины переписывать историю Великой Отечественной войны. На Украине, в Молдове, Грузии и Прибалтике в результате гибели СССР к власти пришли сепаратисты. Не они разрушили СССР. Такой силы у сепаратистского движения, свойственного любой многонациональной стране, не было и в помине, но власть оказалась у сепаратистов. Главная для них задача - удержать нежданное и негаданное завоевание, не исчезнуть, как ночной кошмар, под воздействием интеграционных, центростремительных сил, когда кризис в России пройдет. Историю восстановления территориальной целостности России, в форме СССР, после геополитической катастрофы 1917 года (всего за 22 года) они хорошо усвоили.

Для сохранения “незалежности” от России оказалось необходимо не только найти сильного хозяина (вступить в НАТО), но и создать внутри новых независимых государств массовую опору сепаратизма, мощные внутренние силы противодействия любым попыткам интеграции. В этих условиях обращение к “исторической политике” было неизбежным. Требовался миф об оккупантах и многовековой национально-освободительной борьбе, о России - “империи зла”, источнике всех прошлых и нынешних бед их нации.

Совместная Победа в самой страшной и кровавой войне в истории человечества стала одним из главных препятствий на пути элит новых независимых государств. Она не разъединяла, она объединяла. Выход был только один: внедрение в общественное сознание принципиально нового взгляда на войну: схватка двух тоталитарных империй, в жернова противоборства которых попали оккупированные народы. Однако этого мало, национально-освободительной борьбы без пантеона героев не бывает. Резонный вопрос, где же их взять, если никакой национально-освободительной борьбы ни на Украине, ни в Прибалтике, ни в Молдавии с Грузией не было? Кроме нацистских пособников на эту роль никого днем с огнем не найдешь. Но и здесь проблема. Третий рейх с подручными воевал не только против СССР, но и против США, благосклонность которых - главная гарантия независимости от России. Отсюда оправдание коллаборационизма, свойственное именно постсоветским фальсификаторам, и миф о “третьей силе”. Не выдумать его в сложившихся условиях было просто нельзя. В результате появляются “герои” - борцы с советскими оккупантами, которые надели эсэсовские мундиры, чтобы покончить с «советской тоталитарной империей», а потом повернуть оружие против нацизма, плечом к плечу со странами Свободного мира.

При всем различии в целях и весовых категориях и глобальной элите, и элитам многих европейских государств, и элитам бывших союзных республик – всем им оказалось в равной мере необходимо перевести Россию из статуса государства-победителя и освободителя в статус агрессора.

Уникальность российской ситуации состоит в том, что и в отечественной элите есть влиятельная группировка, кровно заинтересованная в развенчании Победы. Кроме того, есть не менее влиятельная группировка, абсолютно незаинтересованная в противодействии фальсификации истории, и есть еще более многочисленная и влиятельная группировка, интересы которой препятствуют организации эффективного отпора фальсификаторам.

Очернение российской истории имеет у нас в стране куда более давние традиции, нежели в ближнем и дальнем зарубежье. Как отмечал академик А. Панченко, еще в царствование Николая I в России проявился новый тип человека, в сознании которого произошло отождествление понятий “Россия” и “зло” и который стал бороться не со злом в России, а с Россией как источником зла (6). Такая борьба неизбежно предполагает полный разрыв с традицией, коренной слом национальной системы ценностей и общежития, разрушение источника зла “до основания”. Однако добиться этого невозможно, пока не оторвешь нацию от корней, пока не внедришь в общественное сознание ненависть к своему прошлому. Поэтому обращение к “исторической политике” стало закономерным результатом выхода на общественную арену радикальных борцов за светлое будущее, которые очень быстро превратились в радикальных борцов с прошлым, с традицией. Достоевский вложил в уста одного из таких “бесов” чеканную формулу: “Кто проклянет своё прежнее, тот уже наш” (7).

Так было во времена Достоевского, так остается и сейчас. Люди, для которых понятия “Россия” и “зло” тождественны, которые убеждены, что никакие реформы ничего не дадут пока сохраняется русский архетип, занимают в современном правящем слое и медиа-пространстве весьма влиятельные позиции. Контрреволюция конца 80-х - начала 90-х годов вынесла их, как наиболее последовательных и бескомпромиссных борцов с «пережитками прошлого» (жалеть некого и нечего), в элиту российского общества. Великая Победа вполне закономерно оказалась для них одним из главных препятствий на пути к очередному “светлому будущему”. Гордость за страну, за деяния своих отцов и дедов - стержень, не позволяющий превратить слом отживших общественных форм в давно желаемое уничтожение русской матрицы. Не развенчав Победу - “империю зла” не сокрушить. Совсем неслучайно в основу государственной программы борьбы с тоталитарным наследием, призванную “модернизировать” сознание общества (разработана Советом при Президенте РФ по гражданскому обществу и правам человека), положены тезисы об ответственности СССР за Вторую мировую войну, о тождестве “сталинизма” и нацизма, о беспросветном прошлом (“вся Россия - Катынь”) (8). Всё то, с чем призвана бороться учреждённая тем же самым президентом Комиссия по противодействию фальсификации истории.