Читать онлайн «Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России». Страница 40

Будем считать, что разнообразие и сложная структура мусульманской общины в Индии – факт твердо установленный. Но для более полного понимания современных тревог мусульман необходимо сказать и о том, как повлияли на мусульманскую мысль события предшествующих столетий, т.е. времен британской колонизации, независимости и раздела страны. Эти озабоченности по-прежнему сохраняют свое влияние.

До британского завоевания Индии мусульмане Индии никогда не рассматривали себя как меньшинство. Как свидетельствует М.Дж.Акбар9, до тех пор, пока мусульмане играли решающую роль в правящей элите нации, они не осознавали себя как меньшинство. В последующем, после провала восстания 1857 года, мусульмане Индии были вынуждены столкнуться с той неприятной реальностью, что в своей собственной стране они – меньшинство. Среднему мусульманину, стало быть, предстояло бороться за сохранение не только своей мусульманской идентичности, но и индийской. Для большинства индийских мусульман эта двойственность самосознания сохраняется по сей день, и в настоящее время эти две идентичности, кажется, состязаются и находятся почти на грани конфликта.

После объявления независимости и ужасов, связанных с разделом Индии, идентичность мусульман Индии претерпела драматические изменения. Отчасти это объяснялось тем, что Неру интерпретировал культуру Индии как нечто отличное от исламской культуры, подчеркивая ее многообразие при преобладании «индуистской» идентичности10, хотя при этом и употреблялось определение «индийская» культура. На глазах мусульман их культура и идентичность оказались под куполом культурного нарратива, в котором культура народных масс отождествлялась с такими индуистскими эпосами, как «Махабхарата» и «Рамаяна». Утверждают, что, поскольку Неру видел в исламе прежде всего религию, а не культуру, он тем самым стремился сузить границы самосознания мусульман11. Мусульмане в независимой Индии не могли, следовательно, рассматривать свою религию как часть нового культурного этоса и тем самым лишались немалой части своей идентичности.

Это важный аспект, отражающий существо сегодняшних озабоченностей индийских мусульман, который в определенном смысле выводит мусульманскую идентичность за рамки индийской парадигмы. Правда, либерально-светское устройство Индии способствует сохранению традиционного мусульманского этоса, что происходит, прежде всего, в силу должного уважения к принципам плюрализма и светскости. Но в течение двух последних десятилетий (из-за дробления избирательных мандатов и политики партийных коалиций) к этому все больше примешиваются и электоральные соображения. Во многих случаях голоса мусульман рассматриваются как решающий фактор для победы на выборах. В силу их солидарного голосования «единым блоком» мусульманская доля голосов – фактор весьма притягательный. Поэтому такое важное значение приобретает поддержание в общинах статусности роли главенствующих религиозных лидеров или старейшин. На этом строится и предотвращение каких-либо дискуссий и перемен во внутренних уставах мусульманской общины. Стараясь удержать за собой главенствующую позицию, «мулла» соответствующим образом толкует писания и историю. При этом зачастую жертвой становятся права и свободы.

Парадокс, таким образом, заключается в том, что либерально-светское политическое устройство Индии способствует в действительности укреплению декадентских и жестких норм, которые могли бы быть отброшены, если бы обществу позволили развиваться свободно. Обсуждение спорных вопросов, связанных с положением женщин, образованием, свободой и традицией, приглушается и не поощряется. Значительная часть населения Индии – ее мусульмане – живут в особом пространстве.

Согласно докладу Комиссии Сачара, которая была создана правительством Индии для изучения социально-экономического положения индийских мусульман, социально-экономический ландшафт Индии налагает значительные ограничения на среднего мусульманина12. Хотя некоторые конкретные результаты обследования ставились под сомнение, в целом достаточно ясно, что мусульманам присуще ощущение тревоги, о чем свидетельствуют данные об их взаимодействии с другими общинами. В докладе это рассматривается на примере чувства патриотизма. Другие общины клянут мусульман Индии по двум причинам. Во-первых, их патриотизм всегда ставится под вопрос, поскольку их обвиняют в таких «антинациональных» чувствах, как симпатии к террористам или пропакистанские настроения. Во-вторых, их обвиняют и в том, что они незаслуженно пользуются льготами, которые дает им правящая элита страны ради их «умиротворения». И это несмотря на то, что, согласно докладу Сачара, со времен независимости в социально-экономическом развитии индийских мусульман наблюдается значительное отставание.

В докладе отмечено и то, что мусульмане не склонны обнаруживать свою мусульманскую принадлежность в общественных местах. Из-за того, что типичные знаки этой принадлежности – борода и тюбетейка для мужчин, хиджаб и паранджа для женщин – часто вызывали подозрения и недовольство у других общин, мусульмане избегают открыто демонстрировать свою религиозную идентичность на публике. Этот «кризис идентичности» способствовал возникновению барьеров на пути экономического и социального развития мусульман. Неспособность правящих элит понять эту динамику – причина неэффективности их усилий по улучшению социально-экономического положения мусульман.

Распространенное среди мусульман Индии чувство неуверенности и общее чувство несправедливости неизбежно повлияли и на другие сферы социальной жизни мусульман, включая образование. Многие мусульмане скромного достатка или из бедных и отсталых общин, убедившие себя в том, что двери правительственных и частных организаций для них закрыты, считают всякое образование выше начального пустой тратой времени13. В первую очередь это касается девочек – многих из них забирают из школы до достижения пубертатного возраста.

Другая важная проблема – распространение и умножение числа мусульманских религиозных школ. Вопросы о том, какого качества образование там дают и не возникает ли в этих «медресе» возможность привития школьникам радикальных идей, создают еще одну острую проблему, стоящую сегодня перед мусульманской общиной, но тем не менее на нее не реагируют на общенациональном уровне.

В то время, как есть еще и много других жизненно важных вопросов и конфликтов, с которыми мусульмане в Индии сталкиваются ежедневно, их положение усугубляется еще и часто неадекватным и искаженным освещением связанных с ними проблем в СМИ. Это постоянно негативное освещение вносит вклад в закрепление несправедливых стереотипов, которыми по-прежнему пропитано общественное сознание Индии. Мусульмане сегодня в высшей степени слабо представлены в национальных СМИ – как в англоязычных, так и на языке хинди. По словам Хасана14, после событий «9/11» СМИ повсюду в мире склонны были изображать ислам как противника Запада, «одержимого теориями столкновения цивилизаций, императивом "джихада" для современных мусульман и теоретическими корнями "исламистского политического террора"».

К тому же, поскольку Индия не является ни центром террористического джихада, ни будущим полем битвы за душу ислама, СМИ редко обращают внимание на такую особенность цивилизации Индии, как отрицание любой формы экстремизма15.

Вышеприведенное утверждение Хасана, разделяемое многими другими учеными в Индии (как мусульманами, так и не мусульманами), точно высвечивает дилемму, с которой сталкивается Индия в попытках осмыслить радикализм и вести борьбу с ним. Этой дилеммой определяется и неуклюжая политика Индии в деле обеспечения внутренней безопасности, и неспособность принимать адекватные меры в ответ на насилие, творимое против страны группой радикалов. Утверждать, что Индия застрахована от опасностей жесткого радикализма ввиду особенностей самой ее цивилизации, значит закрывать глаза на акты насилия, совершаемые различными группировками по всей стране. Это относится к насилию наксалитов (неофициальное название вооруженных коммунистических, преимущественно маоистских отрядов в Индии – прим. редакции) и правых индуистских организаций, к акциям террористов в Пенджабе в 1980-е годы и новой волне насилия в регионах западной Индии, а также к террору, осуществляемому во имя ислама. Эта вера в существование «цивилизационной гармонии» одновременно и романтична, и опасна. Она по-прежнему оказывает большое влияние на то, как государство реагирует на насилие в эпоху Постмодерна.

В последнее десятилетие появилось даже заблуждение, основанное на подобном восприятии индийской идентичности: будто вообще никто из мусульман Индии в глобальный джихад «Аль-Каиды» и других исламистских групп вовлечен быть не может. Ведь ислам радикального ваххабитского толка противоречит тенденциям эволюции умеренного ислама и ассимилирующей природе индийской цивилизации. Но попытка взрыва в аэропорту Глазго, произведенная мусульманином индийского происхождения16, и недавние сообщения о возможном участии гражданина Индии в терактах «11/26» в Мумбаи17 подвергли этот наивный миф проверке на прочность.