Читать онлайн «От лжекапитализма к тоталитаризму!». Страница 35

Вот именно потому, что Рузвельт, как и Муссолини до него, не посмел посягнуть на частную собственность, а лишь ввёл в определённые рамки аппетиты крупных собственников, он и не решил своей главной задачи. Как и Муссолини, Рузвельт построил «полукорпоративное государство», достигнув того предела, до которого можно было дойти без национализации основных средств производства (или, по крайней мере, постановки их под строгий государственный контроль).

В задачу данной работы не входит рассмотрение развития США после смерти Рузвельта. Достаточно лишь привести несколько высказываний и фактов, свидетельствующих о том, что заложенные им «социалистические начала» американского общества, подвергаясь временами частичным изменениям, в целом остаются незыблемыми.

Действительно, после Рузвельта президентами США становились то демократ, то республиканец, менялись какие-то акценты во внешней и внутренней политике, но итогов «революции Рузвельта» никто и не пытался отменить. Созданное им корпоративное государство, с некоторыми изменениями, существует до настоящего времени. Президент Джонсон даже объявлял главной своей задачей построение общества всеобщего благосостояния.

Известный журналист Валентин Зорин отмечал, что «новый курс» Рузвельта в значительной степени основывался на социалистических началах государственного регулирования. Подобная форма управления ведёт к созданию большого бюрократического аппарата, который начинает тормозить её развитие. Тогда появляется что-то типа рейганомики. Но и она имеет пределы, отход от «социализма» не может быть слишком большим: производство гак называемых общественных благ (оборона, фундаментальная наука, образование и пр.) и социальная функция общества (пенсионное и иное социальное обеспечение, поддержка малоимущих и инвалидов и т. д.) могут быть эффективно реализованы только государством. Многие крупномасштабные экономические проекты также нуждаются в поддержке госорганов. Потом и либерализация перестаёт удовлетворять интересы американского общества. Маятник идёт в другую сторону — к усилению государственного регулирования…

Всё это так. Государственного регулирования в США то чуть больше, то чуть меньше. Но возврата к капитализму свободной конкуренции и даже к монополистическому капитализму уже нет и быть не может. Эти социально-экономические формации безвозвратно ушли в прошлое. Необходимость согласования чисто экономических нужд и предпринимательства с интересами трудящихся и с требованиями государственной политики, то есть корпоративного характера государства остаётся «ныне, и присно, и вовеки веков».

В США это воплощается несколько иначе, чем было осуществлено в предвоенной Италии. Там корпорации служили не только объединением предпринимателей и работников, но и органами государственного управления. А в США корпоративизм вошёл внутрь самих акционерных обществ. По словам идеолога оппозиции неолиберальной корпоративной глобализации Дэвида Кортена, «капитализм крупных корпораций гораздо больше похож на социализм в его экстремальной советской форме, чем на нормальную рыночную экономику» («Эксперт»,№ 26, 2002).

А учёные-экономисты продолжали писать трактаты о государственно-монополистическом капитализме (их только в нашей стране вышли многие тысячи), какового не существовало и не могло существовать в природе. Ведь для марксистов история — это борьба классов, а государство — орудие обеспечения господства правящего класса и подавления сопротивления угнетённых.

В действительности же функции государства многообразны. В основе же самого феномена государства, несомненно, лежит некий «общественный договор», который только надо понимать не филистерски-юридически, а как некий компромисс, когда низы соглашаются делегировать права верхам в обмен на их обязательства. Государство — это «панцирь», защищающий национальный организм снаружи, от агрессии внешних врагов (а враги есть у всего живого). Государство также — и инструмент для решения общенациональных задач. В США в 20 — 30-е годы монополии не смогли справиться с разрушительной конкуренцией. Они стали представлять собой угрозу самому существованию нации. И нация потребовала, чтобы государство защитило её от хищничества монополий. Но государство — это лишь аппарат, который находился бы целиком на службе монополий, если бы не опирался на какую-то иную силу. Такой силой стали организованные трудящиеся. Лишь имея противовес монополиям в лице профсоюзов и других организаций, государство могло обуздать аппетиты монополий и проводить общенациональную политику, хотя влияние монополий на неё оставалось весьма значительным. Термин «государственно-монополистический капитализм» оказался лишь неудачной заменой понятия «корпоративное государство». Если трудно отказаться от ставшего привычным штампа, то нужно хотя бы назвать этот строй «народно-государственно-монополистическим капитализмом». Но термин «корпоративное государство», введённый Муссолини, более правилен. Альтернативой корпоративному государству может быть жесточайшая личная диктатура, но об этом нам придётся говорить в дальнейших главах.

Вступление США во Вторую мировую войну ознаменовало переход этой страны от «континентализма» к «глобализму». А после окончания войны США, когда гигантская американская машина по производству вооружений вынуждена была остановиться, в стране возник кризис. По словам Я.В.Вержбицкого, автора книги «Интеллектуализм», «в 1945 году даже сама Америка, апологет капитализма, была на грани перехода на социалистический путь развития». Временный выход был найден в другом.

США предложили странам Западной Европы «план Маршалла», который призван был помочь этим странам встать на ноги, но одновременно и обеспечить рынок сбыта для американской промышленности, переходившей от военного производства к мирному. Но особой его задачей была помощь быстрому восстановлению германской экономики в качестве противовеса Англии на европейском рынке. С начала 50-х годов экономика США управлялась уже «по Кейнсу», при прямом регулировании со стороны государства.

США успешно вытесняли Англию с рынков стран Британской империи. В целом правы те, кто утверждает, что после второй мировой войны не было никакого распада мировой колониальной системы. Просто Америка вышвыривала Англию, Францию и другие европейские державы из их колоний и занимала место прежних хозяев.

И всё же внутренние противоречия экономической системы США оказались непреодолимыми. Легче показать это на примере сельского хозяйства США.

Разорённая войной Европа стала обширным рынком сбыта для сельского хозяйства США. На фермы возвращались демобилизованные воины. Расширялись посевные площади, росли цены на землю. Широкое распространение получил государственный и ипотечный кредит для вновь создаваемых хозяйств и для молодёжи. Развернулось строительство автомобильных дорог, элеваторов, оросительных систем, линий электропередач и других звеньев инфраструктуры. Для фермеров были установлены льготные цены на топливо. Аграрная политика государства была направлена, выражаясь привычным нам языком, «на стирание граней между городом и деревней». Казалось, фермеров ждёт безоблачное будущее. Но беда пришла оттуда, откуда её совсем не ждали.

Подъём сельского хозяйства позволил правительству США перейти к более либеральной аграрной политике. А тут ещё и в странах Западной Европы было восстановлено собственное сельское хозяйство, и они перестали нуждаться в американском продовольствии. И США столкнулись с не решённой до сих пор проблемой перепроизводства сельскохозяйственной продукции. Правительство вынуждено было перейти к постоянной финансовой поддержке экспорта продовольствия с тем, чтобы продавать его в другие страны по пониженным ценам и тем самым подрывать сельское хозяйство стран-импортёров. Америка оказалась в положении всемирного кулака, благополучие которого зиждется на разорении других производителей продовольствия, и не только продовольствия (последствия такой её политики сейчас в большой мере испытывает на себе Россия).

Техническая база сельскохозяйственного производства становилась всё более сложной и дорогостоящей, Один современный кукурузоуборочный комбайн стоит до 300 тысяч долларов. Отдельному фермеру стало не по силам вкладывать многие сотни тысяч, а то и миллионы долларов в своё хозяйство. И произошло неизбежное: во второй половине XX века основными производителями сельскохозяйственной продукции в США стали крупные корпорации, которые или превратили фермеров в поставщиков определённой продукции (как бы в рабочих-надомников), или организовали собственное производство с наёмными работниками. Наступила эпоха «раскрестьянивания» Америки.