Читать онлайн «Перенастройка. Россия против Америки». Страница 20

80 процентов крестьянского населения России кормило себя и 20 процентов населения городского. Таким образом, четверо жителей деревни кормили одного горожанина. На одного с сошкой вовсе не приходилось «семеро с ложкой». Четверо с сошкой с трудом наполняли всего одну городскую «ложку».

На рубеже XIX–XX веков капитализм в России быстро развивался. Крупные города не отличались от своих аналогов в Восточной и Западной Европе. Городская Европа от Гибралтара до Урала была практически гомогенной, однородной. Границы были проницаемы. Революционеры спокойно получали паспорта, ехали на воды отдыхать от революционной деятельности. Русские художники ездили в Италию на стажировки и на этюды. Русские бизнесмены коллекционировали французских импрессионистов. Русский балет выступал в Париже. Время железных занавесов, бетонных стен между странами, блоков и лагерей еще не пришло.

В России фактически сосуществовали две страны — одна, ориентированная на Европу с видимой экономикой, примерно равной французской, и другая, громадная, застрявшая в Средневековье с одинаковыми деревянными избушками и землянками с натуральным хозяйством. Похожая картина сейчас наблюдается в Китае, где сверхсовременная индустрия XXI века окружена морем деревень.

Национальное самосознание не успело сформироваться ни в одной из России. Городская Россия считала себя космополитичной и переросшей архаику царя-батюшки, а сельская России еще не прошла через абсолютизм, который создал все остальные мировые нации, кроме США. Абсолютизм в России был установлен народной революцией. Хаос породил порядок. Абсолютная революционная анархия породила абсолютную власть.

В нормальных условиях, без войн и революций, городская Россия лет за пятьдесят — сто переварила бы сельскую и включила ее в свою орбиту. Но у России не было ни 50, ни 100 лет. Не призрак коммунизма бродил по Европе, а уже вполне окрепший дух войны. К 1914 году мир уже был поделен между основными колониальными державами, и они готовились в течение следующих столетий спокойно и монопольно высасывать соки из своих империй. Великие державы и «юные хищники» — Германия, США и Япония — с большим недоверием относились друг к другу и создавали огромные невиданные ранее арсеналы. Гонка вооружений началась. Ружье, повешенное на стену, обязано было выстрелить. Нужен был повод, конфликт мировой драмы. И он нашелся. Серб Гаврила Принцип сделал первый выстрел в мировой войне, которая убила старую Россию.

Почему Россия не выдержала Первой мировой войны? Лояльность своему государству, нации — феномен исторически новый. Вирулентный массовый патриотизм, впервые проявившийся в таких масштабах во время Первой мировой войны, свидетельствовал о появлении на мировой арене нового типа обществ — национальных государств. Для того чтобы население смогло объединиться в нации, а индивиды развить соответствующие этому лояльности, прежде должны были распространиться всеобщее обучение, возникнуть литература и пресса. Только человек читающий может явиться членом современной нации, только такой человек в состоянии понять, осознать и принять объединяющие идеи и символы нации. В этом смысле основным продуктом всеобщего образования является национализм — формирование национальной лояльности. Возникают массовая пропаганда, массовые идеи и массовые движения.

Новая индустриальная нация Германии объединила Mittleres Europe[21]против старых имперских держав Англии, Франции и России. Теракт сербских националистов предоставил тот самый повод, которого ждали менеджеры новой военной экономики. В Первой мировой войне были впервые использованы танки, авиация, оружие массового поражения. С тех пор ружье всегда с нами. За спиной гражданской экономики всегда маячит огромная тень экономики военной. Свободный рынок с его недорогими игрушками — для народа, серьезная многомиллиардная плановая продукция — для генералов.

Милитаризация европейских экономик создала средства. Целью стал устрашающий взлет национализма. Россия оказалась не готова к войне ни экономически, ни политически и, фактически, она ее проиграла, несмотря на то, что начинала войну в союзе со странами, оказавшимися победителями.

Но Россия оказалась не единственной империей, не выдержавшей тягот Первой мировой войны. Одновременно рухнули Германия, Австро-Венгрия и Османская империя. В Германии произошла революция, а полиэтнические Австро-Венгерская и Османская империи распались на несколько самостоятельных государств.

В XX веке Российская империя распадалась дважды. В 1917 году народ в своей массе был верен лично царю, а не стране. Царь под давлением обстоятельств и петербургской элиты отрекся, а законного наследника, желающего взвалить на себя бразды правления, не оказалось, и страна перестала существовать. Лояльность Дому Романовых оказалась не тождественна лояльности Российской империи. В 1918 году от бывшей империи оставались только Москва, Петроград и то, что между ними. Возникли страны Прибалтики, Кавказа и Средней Азии, Украина. Возникли конкурентные центры, каждый из которых претендовал на вакантную лояльность бывших подданных российского императора.

Ленин оказался прав в своей знаменитой оценке ситуации, действительно, стены режима оказались, как говорят строители, структурно неустойчивыми. Разросшееся здание империи рухнуло, так как опиралось только на одну опору — самодержавие. Православие в многоконфессиональной и в существенной пропорции атеистической и даже языческой на бытовом уровне стране не стало сдерживающим фактором. А что такое народность, даже ее идеологи вряд ли смогли бы объяснить языком, понятным массам. Поэтому общественной дискредитации самодержавия, на-ложившейся наличные проблемы самого самодержца, хватило для разрушения многовековой империи. Оказалось, что тяготы современной массовой войны может пережить только общество с ярко выраженной национальной лояльностью населения. Патриотизм оказался самым мощным оружием.

Что же построили большевики в XX веке? Большевики унаследовали от Романовых не придуманные революционной пропагандой «темное царство» и не «тюрьму народов», а общество, уже вступившее на путь быстрого промышленного развития. Они сами были продуктом индустриальной революции. Им хотелось поскорее подтолкнуть колеса истории.

Организованное вооруженное меньшинство, выступая в качестве коллективного капиталиста, силой, пропагандой и массовой организацией индустриализировало неорганизованное большинство. Россия города победила, захватила, колонизировала и трансформировала Россию деревень не по воображаемым в теории социалистическим, а по вполне реальным, существовавшим на тот момент капиталистическим лекалам.

Революция 1917 года была направлена не столько против Романовых, которые ушли от власти сами, сколько против насаждавшейся «сверху» капиталистической индустрии и «зажравшихся» городов. Гражданскую войну вели и выигрывали вооруженные царизмом деревенские парни, ведомые унтер-офицерами Первой мировой. Они не подозревали, что «мир» их «хижинам» так и не будет объявлен. После окончания «войны дворцам» новая железная государственная организация унаследовала дворцы и обрушилась всей своей мощью именно на российскую деревню.

Сталинская коллективизация по своему экономическому смыслу была идентична «огораживаниям», которые проводились в Англии XVIII века для лишения крестьян земли и перемещения их в растущие капиталистические города. Роль коллективного капиталиста в СССР исполняло «пролетарское» государство, в котором «пролетарским» был только потребитель массовой идеологии.

Не следует забывать о том, что марксизм был в начале века не менее модным западным экономическим течением, чем позднее монетаризм или экономический либерализм. Прогресс в довоенном мире всецело отождествлялся с индустрией и массовым производством — советская доктрина была адекватной своему времени.

Создав массовый рынок с миллионными тиражами и миллионными аудиториями, Сталин создал колоссальные возможности самореализации для лояльной интеллектуальной элиты, которая в знак признательности благодарно принимала от сурового вождя не только премии и дачи, но и суровые пинки. Передовая для того времени западная индустриальная технология, импортированная в основном из Германии и США, была шомполом продавлена до самого дна, но она «не срослась», просто не успела идейно срастись с населением.

Сталинская Россия с ее властью великих наркомов, великих писателей и прочих ницшеанских сверхчеловеков стала не началом новой эры, а ярким завершением традиции российского самодержавия, доведением его до стадии абсолютизма.