Читать онлайн «Россия: точка 2010, образ будущего и путь к нему». Страница 7

При передаче на баланс других предприятий детских дошкольных и оздоровительных учреждений затраты на содержание последних увеличились у 46,4 % предприятий — первоначальных их собственников, снизились у 42,9 % и не изменились — у 10,7 % предприятий. Аналогичные показатели по объектам жилищно-коммунального хозяйства составили соответственно 57,4 %, 38,9 % и 3,7 %, социально-культурного назначения — 31,3 %, 37,5 % и 32,3 %, здравоохранения — 44,4 % и 55,6 %. Таким образом, передача объектов социальной инфраструктуры на балансы других предприятий не может рассматриваться в качестве фактора уменьшения социальных затрат предприятий — их первоначальных собственников».

Наиболее значимыми были и остаются жилищно-коммунальные услуги предприятия. В СССР промышленным предприятиям принадлежало около 20 % всей жилой площади. В целом население высоко оценивало деятельность предприятий в этой сфере. В опросе 1990 г. в РСФСР 50,4 % опрошенных считали, что услуги по предоставлению и содержанию жилья следует развивать предприятиям, а 28,3 % — что их следует развивать местным органам власти.

Согласно Указу Президента РФ от 10.01.1993, ведомственное жилье не подлежало приватизации и должно было быть передано на баланс местных органов власти. Средств на содержание этого жилья у местной власти не было. В результате местные органы власти очень неохотно принимали жилье на свой баланс или требовали, чтобы предприятия продолжали оплачивать его содержание и после муниципализации. Это ставило убыточные предприятия в тяжелейшее положение — на грань банкротства. У некоторых предприятий затраты на жилищную сферу в 1995 г. превысили годовой фонд оплаты труда.

Таким образом, даже неустойчивое социальное равновесие в России поддерживалось в 90-е годы за счет сохранения важных черт советского жизнеустройства — предприятия продолжали оплачивать из своих средств значительную долю расходов на содержание жилья и коммунальной инфраструктуры. Именно в этой сфере нагляднее всего проявилась социальная эффективность сращивания производства и быта работников в условиях России.

Вот конкретный случай: текстильное предприятие АО «Фатекс» в Курской области имело свой жилищный фонд — 64 дома. В 1996 г. расходы на его содержание составили для предприятия 7 млрд. руб. В сентябре 1996 г. городской комитет по управлению имуществом потребовал передать жилищный фонд в муниципальную собственность (городу). При этом за обслуживание жилья работников предприятия муниципальная специализированная фирма потребовала с АО «Фатекс» плату 26 млрд. руб. ежегодно. Это почти в четыре раза больше себестоимости обслуживания жилья собственной службой предприятия. Иными словами, соединение социальных служб с основным производством дает крупный кооперативный эффект.

«Мониторинг предприятий» показал, что к 1996 г. на 86 % предприятий институциональных изменений в службе здравоохранения не произошло, а 9 % предприятий передали свои медицинские учреждения на баланс других организаций. В большинстве случаев руководство предприятий относило медицинские услуги к категории витальных и стремилось их сохранить. Согласно обследованиям, поликлинику или медсанчасть имели в тот момент 55,6 % предприятий, медицинский стационар 11,3 % (а раньше они были на 19 % предприятий), дом отдыха, санаторий или профилакторий имели 42,3 % предприятий. Около 20 % предприятий в 1996 г. осуществляли дополнительное (помимо предусмотренного законом) медицинское страхование работников. Около 70 % предприятий оплачивали своим работникам путевки в санатории, 45,8 % предприятий оплачивали амбулаторное и стационарное обслуживание.

Какова была политика приватизированных предприятий в отношении детских оздоровительных лагерей? К концу 1995 г. 61 % предприятий сохранили свои лагеря, если они имелись. В другом обследовании было установлено, что в 1996 г. детские оздоровительные лагеря имели 42 % предприятий, а еще 10 % ранее ими располагало и утратило. Однако на 70 % предприятий работникам оплачивали путевки, чтобы отправить детей в оздоровительный лагерь — свой или другого предприятия.

Каково поведение предприятий в отношении детских садов? В советское время около 80 % предприятий имело свои детские сады. Тогда 87 % расходов по содержанию ребенка в детских дошкольных учреждениях оплачивалось из бюджета государством, остальное — родителями. Поэтому финансовых затруднений у предприятий при обслуживании «чужих» жителей города их детскими садами не возникало. В ходе реформы положение резко изменилось, и детские сады вынуждены взимать за пребывание детей существенную плату. В этой ситуации предприятия перешли на оказание целевой помощи своим работникам: 63,4 % обследованных предприятий оплачивали своим работникам услуги детских садов.

Из «мониторинга», проведенного Министерством экономики, видно, во-первых, что предприятия (в том числе приватизированные!) не считали возможным прекратить предоставление работникам (и бывшим работникам, пенсионерам) жизненно важных социальных услуг — даже несмотря на тяжелый спад главного производства. Они продолжали оплачивать эти услуги даже в том случае, если объекты социальной сферы выводились из состава предприятия — превращались в самостоятельное коммерческое предприятие или передавались на баланс муниципальных властей.

Таким образом, социальная инфраструктура предприятий в России составляет их поистине неотъемлемую часть. Такой части не содержат западные капиталистические предприятия, из чего следует вывод, что советские предприятия представляли иной социальный организм. Приватизация нанесла этому организму тяжелую травму, но она не смогла изменить саму «анатомию и физиологию» этого организма. Первые пять лет радикальноэкономической реформы не привели к созданию условий, которые способствовали бы органичному изменению социально-культурного генотипа предприятий промышленности России. Сейчас «общинная» компонента предприятия мимикрирует под «рыночные» формы, отражается в коллективных договорах, формализуется профсоюзами, «страхованием», бонусами. Однако можно предположить, что эти новые формы лишь скрывают сохранившийся в «обычном праве» микросоциума патернализм российского предприятия. Стоит немного изменить идеологические установки, и эта «общинная» компонента снова станет важным ресурсом развития предприятий.

Из всего этого следует, что советский строй породил необычный тип промышленного предприятия, в котором производство было неразрывно (и незаметно!) переплетено с поддержанием важнейших условий жизни работников, членов их семей и вообще «земляков». Это переплетение, идущее от традиции общинной жизни, настолько прочно вошло в коллективную память и массовое сознание, что казалось естественным. На самом деле это — особенность России.

Наблюдение за попытками разорвать это переплетение, отделить производство от создания условий жизни позволило увидеть исключительно важную вещь, о которой мы раньше не думали. Соединение, кооперация производства с «жизнью» является источником очень большой и не вполне объяснимой экономии. Стоит только передать коммунальные и другие социальные службы из состава предприятия специализированным организациям, работающим на рыночных основаниях, как себестоимость жизненных благ очень сильно возрастает.

Из сказанного в этой главе мы делаем вывод:

Проект имитации в России рыночных систем, сложившихся на Западе, — следствие фундаментальной ошибки (здесь мы не говорим об отягчающих эту ошибку обстоятельствах). Продолжать практическую линию, вытекающую из ошибочной концепции, неразумно. К успеху она привести не может.

Результаты реформы 90-х годов и «выхода» из них в 2000–2009 годы накладывают новые ресурсные и культурные ограничения на выбор образа будущей хозяйственной системы.

Хозяйство относится к категории больших систем. Такие системы не создаются доктринально, методами социальной инженерии. Они складываются исторически. Большие массы людей и большое число организаций в течение длительного времени ведут испытание и перебор большого числа вариантов. Этот процесс подвергается непрерывной рефлексии и служит предметом непрерывного диалога на всех уровнях общества. Огромное количество проб и ошибок сопряжено и с применением жестоких «экспериментов» (кризисы, разорение, бедствия, стагнация), из которых извлекаются уроки.

Такими экспериментами были в России реформа 1861 года, революция 1905–1907 годов, столыпинская реформа, I Мировая война и две альтернативные революции 1917 года с Гражданской войной, НЭП, коллективизация и индустриализация, Отечественная война и восстановительный проект, попытки «десталинизации» Хрущева и «реформы Косыгина», «застой» и «перестройка».