Читать онлайн «Суть Времени 2013 № 20 (20 марта 2013)». Страница 21

Итак, идеологии бывают консервативные, консервативно-революционные и просто революционные. Крайний вариант революционности — революционно-утопические. Тут, конечно, на ум приходит, прежде всего, идеология коммунистическая. Но с нею все не так просто. Поэтому не будем торопиться. И оговорим для начала, что идеология — это не наука. То есть она может включать в себя научные знания, но в отличие от науки она не может быть исчерпывающе рациональной. Она всегда содержит в себе эмоциональное начало. Допустимо, коль скоро речь идет о полноценных идеологиях, даже введение термина «идея-чувство». Впрочем, есть и другой, уже обсужденный нами в самом начале цикла термин «живая идея». Иногда эта самая живая идея, она же идея-чувство, достигает такого эмоционального накала, что впору говорить об «идеальных сущностях». Идея начинает «общаться» с адептами. Порою такие адепты — это вовсе не сумасшедшие, а очень крупные политики. Такие, как Николай Бухарин. Сталин иронизировал над утверждением Бухарина, будто он, Бухарин, прикладывая ухо к земле, слышит шаги Истории. Однако Бухарин со своей метафорой совсем не одинок. О том, что они чувствуют работу «крота истории», говорили вслед за Марксом многие выдающиеся революционеры-марксисты.

Итак, идеология никогда не может быть до конца рациональной, и потому в эпоху торжества научной рациональности она рассматривалась как нечто не вполне респектабельное. Введение термина «идеология» в конце XVIII века французами де Траси и Кондильяком было вызвано требованиями новой эпохи. Революционный порыв иссякал, полноценная реставрация уже была исключена. На каком фундаменте строить новую Францию? На чистой рациональности не построишь. Дестют де Траси и Этьен де Кондельяк пытались создать науку об общих принципах формирования идей. И использовать эту науку для дооформления наполеоновского режима. Они были последователями Джона Локка, разделявшими его наивную уверенность в возможности тотальной рационализации всего (это называется сенсуалистическая гносеология).

Разработав нечто на этой основе, де Траси и Кондильяк обратились к Наполеону. Мол, Ваше Императорское Величество, надо, знаете ли, как-то идейно окормлять созданную державу, и делать это не абы как — мы ведь не мракобесы! — а на научной основе. Наполеон был намного умнее обратившихся к нему господ. Он понимал, что идеи не могут быть рационализированы, а будучи рационализированными, умирают, поэтому он отверг предложенные ему наработки, а их авторов презрительно назвал идеологами. Так это слово и вошло в обиход в виде чего-то не до конца респектабельного. И в этом межеумочном состоянии термин «идеология» пребывал вплоть до Маркса. Общепризнанно, что Маркс обеспечил второе рождение данному термину.

Идеология по Марксу — это надстройка, зависящая от базиса, то есть производственных отношений. Эта надстройка выражает специфические интересы господствующего класса. Который эти свои специфические интересы пытается — иногда небезуспешно — выдать за интересы всего общества. Такой способ подмены одного другим Маркс именовал «ложным сознанием». И обсуждал связь этого ложного сознания с товарным фетишизмом. Почему так необходимо зафиксировать все эти, в общем-то, общеизвестные исторические сведения? Потому что в дальнейшем возникло как бы два Маркса. Или, точнее, два направления, по-разному использующие Маркса. И одно направление — советское — постепенно сдвигавшееся в сторону идеологизации Маркса, довольно быстро «отлило» горячую идею в жесткие формы, что не могло не начать подтачивать общество изнутри. Особенно интеллигенцию, активно осваивающую двоемыслие.

Ряд участников и свидетелей одной геополитической катастрофы своими действиями (или пассивностью) фактически участвует в подготовке новой беды для нашего государства

Эдуард Крюков

В предыдущей статье была затронута чрезвычайно важная тема — заинтересованность части российской элиты в распространении областнических, сепаратистских настроений среди населения Сибири. Причем эта заинтересованность, проявившаяся в годы перестройки и ставшая одной из причин распада СССР, никуда не исчезла за последние 20 лет. А ряд участников и свидетелей одной геополитической катастрофы своими действиями (или пассивностью) фактически участвует в подготовке новой беды для нашего государства. И в этом задействованы зарубежные субъекты, применяющие типичные для диффузных сепаратистских войн методы.

Но прежде, чем описать эти методы, хотелось бы напомнить акты предательства в отношении своей страны, которые допустили некоторые политические и общественные силы. Ибо сейчас внешний враг пытается атаковать российскую государственность в первую очередь через те же сегменты политической элиты и социальные слои нашего общества.

Так, немалую роль в дестабилизации общественно-политической жизни и разрушении СССР сыграли многотысячные шахтерские забастовки 1989 года, охватившие Кузбасс, Донбасс и другие угольные регионы страны. По утверждениям экспертов, протестное движение шахтеров в социалистической Польше, СССР, а позже и в постсоветской России имело связь с американскими фондами и профсоюзами.

Тогда же, во времена перестройки, появилось и немало политических организаций, выдвигавших сепаратистские лозунги. Именно они предлагали шахтерам, выступавшим с экономическими требованиями, опасную для целостности страны политическую альтернативу.

Возрождение идей сибирских областников (к чему также приложили руку американские спонсоры) мы наблюдали в том же 1989 году в Томске, где «Союзом содействия революционной перестройке» был создан Комитет «Сибирь». Уже весной 1990 года члены Комитета выступают с инициативой создания «Конфедерации Сибирских земель» с общими органами управления, внутренним рынком и валютой.

В июле 1990-го этот Комитет собирает конференцию с участием представителей большинства сибирских областей и краев для учреждения нового движения «Союза объединения Сибири». В принятой декларации ставились такие задачи движения, как «достижение суверенитета Сибири» и «создание органов общесибирского управления».

В начале 90-х в Томске группой писателей и политиков была создана «Партия независимости Сибири» (ПНС), которую возглавил депутат областного совета Б. Перов. Лидер ПНС (по совместительству — автор газеты «Народная трибуна») составил «Декларацию сибирской независимости», где предусматривалось «провозглашение Сибирской республики» и «возмещение сибирякам ущерба, нанесенного империей».

Обращает на себя внимание то, с какой легкостью тогда некоторые «народные избранники» при выборе «новой государствообразующей идеи» оперлись на «наследие областников», вычеркнув весь опыт СССР и Российской империи. Образцы для тогдашних «программных текстов» и «деклараций» были заимствованы у теоретиков регионализма, мечтавших об отделении Сибири. Знаменательно, что «на изучение и популяризацию сибирского областничества «Фонд Сороса» стал выделять гранты», и «первые группы «неообластников» создавались при участии американцев».

Несмотря на то, что в начале 1993 года «Партия независимости Сибири» самораспустилась, свою задачу-минимум она выполнила. Во-первых, в общественное сознание, ошеломленное «шоковыми реформами», удалось запустить «вирус сепаратизма». Во-вторых, был дан старт строительству неообластнических организаций, среди которых можно выделить тюменское и омское движения «Сибирь», «Партию сибирской независимости», «Союз объединения Сибири», «Сибирскую республиканскую партию».

В регионах также появились движения, отстаивающие образование в Сибири «отдельных национально-территориальных единиц». В Иркутске это были сторонники Восточно-Сибирской республики, в Красноярске — приверженцы Енисейской республики, в Новосибирской области — защитники Республики сибирских татар в Западной Сибири. Северобайкальский союз ветеранов и первопроходцев БАМа обсуждал создание Байкало-Амурской Демократической республики, а в Приморском крае заговорили о Дальневосточной республике. Был даже проект «Великой Бурятии», объединявший Бурятскую Республику, Усть-Ордынский и Агинский автономные округа…

В начале 90-х сепаратистские идеи распространялись в основном через отдельные печатные СМИ. Например, особо отличилась в этом направлении «Сибирская газета», публиковавшая статьи о «создании Сибирского гражданского государства на основе русскосибирской нации» с последующим предложением провести по этому вопросу референдум в Сибири.