Читать онлайн «В окружении Гитлера». Страница 23

«Мы не жалели труда, чтобы преградить Гитлеру дорогу к власти. Но правительство (Германии. — Лег.) сознательно или нет саботировало наши усилия. Брюнинг пытался заставить Гитлера вести борьбу за власть легально. Каждому, кто знал Гитлера и его динамизм, это казалось вздором. Во всяком случае записка, представленная прусским премьером Брауном, пролежала у Брюнинга без движения три месяца, в течение которых канцлер не предпринимал никаких шагов против НСДАП. Через три дня после падения Брюнинга, когда его сменил Франц фон Папен, 5 июня 1932 г., новый статс-секретарь в ведомстве канцлера Эрвин Планк отправил меморандум Брауна в архив с припиской, что канцлер Брюнинг не принял никакого решения. Из этих архивных документов следует также, что письма, содержащие серьезные улики против начальника штаба CA Эрнста Рема, которые премьер Браун предлагал передать президенту Гинденбургу, по инициативе Брюнинга были уничтожены в ведомстве канцлера. Этим и закончилась последняя попытка преградить путь Гитлеру политико-полицейскими средствами…»

Оставалась еще одна возможность, пишет в заключение Роберт Кемпнер: с помощью всеобщей забастовки и решительных акций прусской полиции не позволить фон Папену совершить покушение на автономию Пруссии. Это преградило бы путь и НСДАП. Но прусское правительство не могло решиться на подобный шаг. «Бессилие? Неспособность представить себе масштабы надвигавшейся страшной опасности? Боязнь гражданской войны? Даже Папен удивился тому, что его покушение на Пруссию удалось. Он неоднократно признавался мне в этом в Нюрнберге».

Можно понять возмущение Кемпнера тем, что попытки административными мерами справиться с гитлеровским движением в веймарской Германии потерпели неудачу. Разумеется, тогдашние правящие круги страны располагали достаточными возможностями, чтобы осадить Гитлера или заставить его капитулировать, особенно после его поражения на выборах накануне краха Веймарской республики. Но без устали ведя борьбу против рабочего класса, прежде всего против коммунизма, веймарский истеблишмент — юнкерство, рейхсвер, монополии и банки — именно в Гитлере и его движении видел единственную силу, способную защитить позиции «королей угля и стали». Таким образом, полицейская расправа с Гитлером не отвечала интересам тех, кто страшился революции. Они еще не забыли о 1918 годе. Конечно же, можно было поставить крест на карьере Гитлера в 1930 году. Но позднее, после его успехов на выборах, после того, как его фракция стала самой сильной в рейхстаге, заставить Гитлера полицейскими мерами сойти с избранного пути оказалось делом нелегким. И никто в лагере правых такого не хотел. Время для этого еще не пришло. А когда оно пришло, было уже слишком поздно. Не только Кемпнеру пришлось покинуть родину. Бежать от гнева Гитлера вынужден был и Фриц Тиссен, тот самый рурский магнат, без миллионов которого не удалось бы выплачивать жалованье штурмовикам. То, что Гитлер использовал заключенные им союзы совсем в иных целях, не оказалось неожиданностью для тех, кто в генеральных штабах и банкирских резиденциях замышлял их. Поэтому-то от рук тех же самых бандитов погибли и Рем, и Калузенер, хотя общего между ними ничего не было, кроме, правда, одного: они слишком много знали о сговоре Гитлера с буржуазией.

Когда 9 июля 1933 г. Европа узнала о подписании конкордата между «третьим рейхом» и римской курией, никто не сомневался в том, что гитлеровская дипломатия добилась серьезного успеха на международной арене. Установление «коричневой диктатуры» и террор в Германии (поджог рейхстага, концентрационные лагеря, роспуск политических партий, хозяйничанье гестапо) вызвали такой резонанс, что Гитлер столкнулся с неблагоприятным отношением к себе во многих европейских столицах и бойкотом левых сил континента. В такой обстановке торжественно подписанный с Ватиканом конкордат открыл перед внешней политикой Гитлера новые возможности. Ватикан как бы ввел Гитлера в те дипломатические салоны Европы, куда доступ ему до сих пор был закрыт.

Когда главный архитектор этого конкордата вице-канцлер Франц фон Папен, представитель правого крыла католической партии Центр, который ради Гитлера изменил собственной партии, 20 июля 1933 г. вернулся из Рима, где вместе со статс-секретарем папы кардиналом Эудженио Пачелли (впоследствии ставшим папой Пием XII) участвовал в официальной церемонии подписания конкордата, он верил, что данный документ Гитлер использует как предлог для правительственных перестановок. Напомним, что в первом кабинете Гитлера бароны и промышленники были в большинстве. В него входили только два национал-социалиста: Герман Геринг и Вильгельм Фрик. Но они сосредоточили в своих руках всю полноту власти, ибо под их контролем находились Пруссия и весь аппарат сил безопасности и полиции страны.

Однако Гитлер воспринял конкордат как саму собой разумеющуюся дань немецких католиков, и еще до того, как документ был ратифицирован (10 сентября 1933 г.), он не только обнажил его суть, но и вовсе перестал им интересоваться. Все, кто, как фон Папен, прелат Людвиг Каас или папский нунций Орсениго, полагал, что конкордат свяжет ему руки, здорово просчитались, ибо Гитлер, прекрасно понимая, что именно Ватикан более всего заинтересован в конкордате с рейхом, сумел одним выстрелом убить двух зайцев.

Ватикан добивался конкордата уже с 1918 года, с момента, когда пала империя Гогенцоллернов, а в Берлине появился молодой Пачелли. Но дело оказалось непростым, поскольку в веймарском рейхстаге СДПГ и протестанты составляли большинство. Правда, позднее Ватикан заключил отдельные конкордаты с католической Баварией (1924 г.) и Баденом (1932 г.), ему даже удалось добиться этого и в Пруссии (1929 г.), чему помогло польское население, однако Германия упорно отказывалась принять условия Ватикана в вопросах школьного обучения. Партией, выступавшей за такой конкордат, была, разумеется, католическая партия Центр, видные деятели которой — Генрих Брюнинг, Людвиг Каас и Иозеф Иоос ожидали личных политических выгод от соглашения с Ватиканом.

В годы Веймарской республики переговоры шли с переменным успехом. Пачелли рассчитывал, что ему подвернулся хороший случай, когда встал вопрос о назначении для солдат-католиков рейхсвера епископа, которого Ватикан не хотел признавать до тех пор, пока не будет заключен конкордат. Ватикан полагал, что у него сильные козыри. Но в тот период (1930–1932 гг.) Веймарскую республику потрясали иные события. Тень Гитлера все росла…

Руководство партии Центр, умудренное опытом многолетней борьбы против Бисмарка («культуркампф»), полагало, что если оно сумеет заключить конкордат, который укрепит престиж Гитлера, то заслужит благосклонность канцлера. Председатель этой партии прелат Каас, который дружил с нунцием Пачелли и пользовался большим влиянием в Ватикане, готов был пойти на немалые жертвы, только бы добиться осуществления своей главной цели — заключения конкордата. Он даже простил фон Папену измену партии и покорился ему, когда тот стал заместителем Гитлера в германском правительстве. Более того, в противоположность Брюнингу он соглашался поддержать предложение НСДАП в рейхстаге о предоставлении Гитлеру чрезвычайных полномочий на пять лет, что на практике означало бы исключение парламента из политической жизни страны. 23 марта 1933 г. рейхстаг утвердил это предложение. Каас, а вместе с ним и все депутаты от Центра голосовали в пользу Гитлера. Когда спустя пять лет в официальном правительственном бюллетене появилась крохотная заметка о продлении полномочий на следующие пять лет, это уже никого не взволновало. Гитлер был неоспоримым диктатором, а Каас давно уже занимал место представителя Ватикана. Многие немецкие епископы полностью поддержали гитлеровский режим. Конкордат никого больше не интересовал.

И по сей день, однако, продолжается среди историков ФРГ спор о том, кто несет ответственность за подписание конкордата между «третьим рейхом» и Ватиканом. Фон Папен, Каас или Пачелли? Фон Папену история уже вынесла приговор. Известно, что он был гитлеровским «адвокатом дьявола» и всякий раз совал свой нос туда, где мог доказать свою преданность Гитлеру. Он двулично вел себя в партии Центр, в Вене, где сыграл роль повивальной бабки аншлюса, а затем в Турции, где не очень-то и старался прикрыть маской посла в Анкаре свое лицо шпиона, ибо он не забыл, что из списка лиц, обреченных на смерть в памятную «ночь длинных ножей» (30 июня 1934 г.), его вычеркнул лично Геринг, предоставив, кстати, убежище в собственном доме. И происходило это в те самые часы, когда два личных его референта пали от рук гиммлеровских бандитов. Нравственный облик фон Папена был достаточно полно обрисован на Нюрнбергском процессе.

Но вот прелата Кааса ватиканские стены защитили от поспешного суда истории. Сегодня, однако, не осталось сомнений в том, что руководитель партии Центр позволил Гитлеру, пойдя на союз с Папеном, которого в партии считали ренегатом, обвести себя вокруг пальца и стал по сути дела дезертиром еще до подписания конкордата, бросившим страну и партию и укрывшимся в безопасном Риме. От Кааса открестился также и Пачелли. Как пишет в своих воспоминаниях Брюнинг,[19] Каас уже 2 июля, позвонив по телефону из Рима в Берлин своему заместителю Иозефу Иоосу, выразил удивление тем, что Центр еще существует. «Вы что, не самораспустились? — спросил прелат. — Поскорее сделайте-ка это! С согласия Ватикана партию ликвидировали 5 июля, до того еще, как того потребовал Гитлер.