Читать онлайн «Фронт Путина. Против кого?». Страница 43

Во-вторых, система власти, формируемая самим вождем и его назначенцами принципиально сверху вниз, а не снизу вверх, как при представительной демократии. Характерный тому пример – известный фильм Лени Риффеншталь «Триумф воли» об одном из съездов нацистской партии. Внимательный зритель обратит внимание, что на нем фюрера никто не выбирает. Это фюрер выбрал себе партию! Совсем как Путин – Единую Россию. Кстати, само ее название как нельзя лучше отражает фашистскую идею.

И, в-третьих, это корпоративная экономика, смысл которой в том, чтобы подчинить частный сектор воле государства, ибо основное финансирование экономики идет через эти корпорации. Само собой, что ими руководят ставленники фюрера. Идея здесь в том, что независимый производитель может позволить себе и независимые политические взгляды, а будучи привязанным к фашистскому государству через корпорации, он будет подчинен его воле. На этом фоне путинская идея о создании госкорпораций в России, изначально непонятная многим, наполняется смыслом.

Если сопоставить эти фашистские принципы с тем политическим режимом, который реально создан в России, то их родство станет очевидным. Буквального сходства с каким-либо ранее существовавшим фашизмом, разумеется, не будет, их не было и тогда, когда в половине Европы имелись фашистские государства. Время тоже вносит свои коррективы, и то, о чем раньше заявлялось открыто, теперь маскируется под некую «суверенную демократию», суть которой затрудняются определить даже ее создатели. Совсем как «план Путина».

Символом же фашистской системы, с подачи Муссолини, является вовсе не свастика, а ликторский топорик – древнеримское оружие почетной стражи императора. Его длинное тонкое древко обкладывалось прутьями и туго перевивалось лентой, благодаря чему становилось прочным и не ломалось при ударе. Аллегория здесь такова: сам топорик – вождь, прутья – народ, а лента, притягивающая народ к вождю – фашистская партия. Этот символ фашизма был известен в Европе гораздо больше, чем свастика; его взяла себе, например, петеновская Франция.

Хотя свастика у нас теперь является запрещенной, гораздо более родной фашизму ликторский топорик можно лицезреть совершенно свободно. Например, на решетке Александровского сада возле Кремля или на эмблеме Федеральной службы исполнения наказаний. Интересно, случайно ли его ввели в эмблему путинского ГУЛАГа? Судя по установленному в России строю, и там, и там он к месту.

То, что у нас сейчас установлен осовремененный фашистский режим, не должно кого-либо шокировать или пугать – это просто констатация факта. Придя к ней, есть смысл задуматься как минимум над тремя вещами.

Первое. Почему у нас в стране так ожесточенно преследуют за какое-либо серьезное исследование или цитирование классиков фашизма? У нас это является уголовным преступлением. Но по какой причине? Если кто-то прочтет или процитирует «Майн кампф», сразу станет фашистом? С той же степенью вероятности можно говорить о том, что любой человек, прочитавший коммунистический манифест Карла Маркса, тут же станет коммунистом. Очевидно, что это не так. Более того, как человек, читавший «Майн кампф», хочу сказать, что это скорее исторический памятник, нежели какое-то руководство к действию. Это достаточно откровенное произведение, написанное в свою эпоху, которое с современной эпохой имеет мало общего, кроме, пожалуй, некоторых теоретических выводов, которые могут осмыслить только люди, всерьез интересующиеся историей и политикой. Но стать каким-то убежденным национал-социалистом от ее прочтения совершенно невозможно. Не говоря уже о том, что эта книга достаточно трудна для изучения и понимания. Во всяком случае, в русском переводе и в сопоставлении с русскими реалиями. Поэтому когда запрет на распространение и анализ первоисточников присутствует, в первую очередь появляется вопрос: а зачем это нужно? Я могу на это найти только один ответ: чтобы как можно меньше людей в России могло понять, что такое государственный фашизм в действительности, и сопоставить его с тем режимом, который сегодня реально существует. То есть это запрет не в целях предохранения общественной морали от фашистской заразы, а наоборот, чтобы эта фашистская зараза стала возможной и реализуемой в России.

Второе. Говоря о нашем современном фашистском режиме, надо понимать, что история никогда не повторяется в точности дважды. А точнее, как говорит известная пословица, повторяется один раз в виде трагедии, другой раз – в виде фарса. Примерно это мы сейчас и наблюдаем. Трагедия произошла, когда фашизм пришел впервые в середине ХХ века в Европу и достаточно широко по ней распространился, впоследствии захватив даже часть государств Латинской Америки. А в виде фарса он повторяется сейчас. Комичность этого фашистского режима в том, что хотя он трудолюбиво придерживается политических рецептов середины ХХ века, в него никто не верит как в национальную идею, а «национальный лидер» набирает свои липовые проценты рейтинга за счет явных махинаций, а не в результате подлинно народной поддержки.

В свой трагический период фашизм был национальной идеей народов, в него реально верило значительное число людей, за него сражались, и именно поэтому он стал мировой трагедией. Не говоря уж о том, что ее главные актеры (я имею в виду лидеров фашистских государств) были по природе аскетами, не гнавшимися за личной выгодой. Они довольствовались достаточно немногим и всю свою жизнь посвящали политической идее. Это касается самых разных людей, не только дуче или Гитлера, но и Франко, Салазара, Петена, Маннергейма – людей, имевших определенные регалии и заслуги перед обществом, но не ставших роскошествующими баронами, которые пируют, пожирая все, до чего только дотянется их рука. Какой явный и разительный контраст с нынешней российской верхушкой и её так называемым национальным лидером!

И третий момент, особенно актуальный в связи с происходящим в России. Стоит задуматься над закономерностью, почему так часто представительная демократия перерождается в фашистское государство? Видимо, в ней самой есть некий изъян, который предопределяет возможность ее скатывания к фашизму примерно так, как определенная конструкция самолета способствует его срыванию в штопор.

В конечном счете, сама фашистская теория, фактический отказ от выборной системы и обоснование перехода к фюрерству зиждется на критике представительной демократии. Автор «Майн кампф» посвятил немало страниц доказательству того, насколько представительная демократия недееспособна, коррумпирована и идет вопреки национальным интересам страны, развив эту идею на примерах той эпохи. Очевидно, этот вывод соответствовал мнению достаточно большого числа его сограждан, которым фашисты пропагандировали свои идеи. Они поддерживали их не из корыстного интереса, как это происходит сейчас в Единой России, а именно потому, что они в это поверили.

В чем, еще раз подчеркну, коренное отличие европейской трагедии середины ХХ века от того фашистского фарса, который мы переживаем сейчас.