Читать онлайн «ID. Identity и ее решающая роль в защите демократии». Страница 12

Энгельс был более точен и откровенен: многие национальные группы были для него просто этническим мусором:

Нет ни одной страны в Европе, где в каком-нибудь уголке нельзя было бы найти один или несколько обломков народов, остатков прежнего населения, оттесненных и покоренных нацией, которая позднее стала носительницей исторического развития Эти остатки нации, безжалостно растоптанной, по выражению Гегеля, ходом истории, эти обломки народов становятся каждый раз фанатическими носителями контрреволюции и остаются таковыми до момента полного их уничтожения или полной утраты своих национальных особенностей, как и вообще уже самое их существование является протестом против великой исторической революции…

В соответствии с еврейской традицией, в Йом Кипур- Судный день — Господь Бог решает, кто будет жить, а кто умрет Маркс и Энгельс считали себя сильнее Господа — они сами решали, какие народы будут жить, а какие — умирать.

Получившая толчок революции 1348 года Западная Европа семимильными шагами двигалась вперед, в то время как полуфеодальная Россия по-прежнему плелась далеко в хвосте. Как для Маркса, так и для Энгельса русские, которые до сих пор не вступили в эпоху капитализма, были одной из самых реакционных с точки зрения истории наций. Другие славянские народы, особенно южные, нуждавшиеся в поддержке России, были также контрреволюционными, они не играли никакой исторической роли и в конце концов должны были исчезнуть.

Эти нации были не одиноки: из одной категории в другую периодически перемещались поляки, которые двигались то вперед, то назад, меняя заряд своей самоидентификации с положительного на отрицательный. Как буфер, удерживающий реакционную Россию от вторжения на Запад, поляки в глазах К Маркса и Ф. Энгельса способствовали ускорению прогресса в Европе. Но стоило вспыхнувшим в пятидесятых годах XIX века крестьянским бунтам пересадить Россию со скрипящей колымаги на марксистский поезд истории, как польский национализм из прогрессивного немедленно превратился в реакционный. Тон Энгельса резко изменился:

Чем больше я размышляю над историей, тем яснее мне становится, что поляки — line nation foutue [пропащая нация, обреченная нация]. которая нужна, как средство, лишь до того момента, пока сама Россия не будет вовлечена в аграрную революцию С этого момента существование Польши теряет всякий смысл Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме смелых драчливых глупостей. И нельзя указать ни одного момента, когда бы Польша, даже только по сравнению с Россией, с успехом представляла бы прогресс или совершила что-либо, имеющее историческое значение. Наоборот, Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку…

После подавления Россией народных бунтов в Польше и польского восстания 1863 года классики снова вернули полякам свою любовь, а в том, что касалось национальной самоидентификации, минус снова сменился на плюс. Мой учитель был прав: меняя свое отношение к нациям, марксизм, тем не менее, придерживался при этом твердых и неизменных принципов.

То, что было справедливо для отцов-основателей марксизма, было справедливо и по отношению к идеологам советского режима. Отношение к другим нациям определялось тем, насколько они способствуют укреплению прогрессивных коммунистических сил.

В отличие от Маркса. Ленин жил в другую историческую эпоху: индустриальная революция была в самом разгаре, Россия сделала огромный шаг вперед в своем капиталистическом развитии. В то же время мировая революция, которую планировал Маркс, заставляла себя ждать. Тогда Ленин выступил со своей собственной теорией, заявив, что нет никакой необходимости ждать мировой пролетарской революции — коммунизм можно построить и в одной, отдельно взятой стране, то есть в России Логика движения к победе коммунизма требовала теперь уже не развития капитализма, а, наоборот, его решительного свержения.

Новая идеология потребовала определенных уточнений в теории исторических и неисторических наций, плохих и хороших самоидентификаций. Движения национальных меньшинств внутри Российской империи традиционно рассматривались как прогрессивные, поскольку, по идее Ленина, они должны были расшатать царский режим и усилить шансы на победу революции. Наоборот, русский национализм, который использовался режимом для своего укрепления, рассматривался как реакционный. С победой революции этим различиям пришел конец: все нации должны были исчезнуть в горниле революции. Как говорил Ленин, наша социал-демократическая партия является партией рабочего класса, ее цель — укрепить самосознание пролетариата внутри каждой из этих групп, а не самой группы Так возникла иезуитски хитрая формула отношения коммунистов к нации: мы признаем права наций на самоопределение, но не поддерживаем права на его реализацию Некоторым и этого было мало, они шли еще дальше: яростная марксистка Роза Люксембург считала все формы национализма реакционными, для нее была только одна Родина — пролетариат Ленин занимал более прагматическую позицию, утверждая, что в определенных исторических обстоятельствах нации и национальные чувства могут быть использованы для продвижения пролетарской революции.

В итоге уточненную теорию отношения коммунистов к нациям по просьбе Ленина разработал представитель национального меньшинства-грузин Иосиф Сталин Именно он выработал лозунг, который будет сопровождать политику советского государства по отношению к национальной культуре на протяжении многих лет: национальная по форме, социалистическая по содержанию Зто сохраняло хотя бы видимость определенной национальной независимости по крайней мере на время переходного периода, до тех пор, пока весь мир различий не будет заменен миром коммунистического единства.

Теоретический этап марксизма закончился с приходом к власти большевиков Маркс говорил: до сих пор философы только объясняли мир, теперь они должны его изменить. Он верил в то, что после победы пролетарской революции исчезнут классовые, национальные, религиозные различия На долю Ленина и Сталина выпало на практике доказать правоту этой теории.

Прежде всего нужно было уничтожить класс эксплуататоров. Советские удостоверения личности тех времен различали людей по их классовому происхождению — пролетариат, крестьяне и буржуазия Миллионы представителей двух последних категорий были обречены на уничтожение, все имущество буржуазии, зажиточных крестьян и духовенства было конфисковано. Начальник отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией Лацис объяснял 1 ноября 1918 года в газете со знаменательным названием «Красный террор», что это практически означало:

Мы не ведём войны против отдельных лиц Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить. — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого В этом — смысл и сущность красного террора.

Другими словами, они должны были быть уничтожены не потому, что делали, а потому, кем они были. Маркс говорил, что пролетариат прогрессивен, он хочет грядущей революции потому, что ему нечего в ней терять, кроме своих цепей. В отличие от него, крестьяне связаны со своей землей, со своими корнями — а потому они реакционны Создание нового, светлого мира, мира коммунистической мечты и равенства требовало уничтожения этих корней. Сначала конфисковывалось зерно, затем — земля и крестьянские хозяйства, а затем и сами они лишались жизни. Аресты и расстрелы начались еще во времена Ленина и достигли своего пика в 1930-годы, при Сталине. Именно тогда массовая коллективизация и сопутствовавший ей голод привели к смерти многих миллионов людей, превратив остальных в рабов государства.

Хотя и до этого в России бывали голодные годы, на сей раз голод сознательно использовался для того, чтобы закрепить революционный успех. Голод 1920 года дал возможность подорвать силу и власть церкви и конфисковать то имущество, которое до сих пор еще не было изъято. В секретном письме членам Политбюро Ленин сделал эти цели кристально ясными:

Как раз сейчас и только сейчас, когда люди в голодающих регионах едят человечину и улицы усеяны сотнями, если не тысячами, трупов, мы можем и должны с жесточайшей и беспощаднейшей энергией провести экспроприацию церковных ценностей, не прекращая подавлять всяческое сопротивление. Чем больше представителей реакционного духовенства и буржуазии мы при этом сможем уничтожить, тем лучше.

Логично было бы предположить, что активисты национальных движений были в лучшей ситуации, чем обреченные на смерть классы, поскольку сталинская формула «национальной по форме и социалистической по содержанию культуры», казалось бы, оставляла некое пространство для национальной жизни. Но интересы революции были превыше всего советская официальная цензура жестко ограничивала возможности для национального самовыражения Все, что могло поощрить национальную гордость — неважно, русскую ли, еврейскую или украинскую, — было реакционно, и проводники такой формы национализма должны были быть подвергнуты репрессиям.