Читать онлайн «Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны?». Страница 36

В общем, как отмечалось выше, программа Бухарина вполне подошла бы России, если бы только она находилась где-нибудь на Луне и нам не угрожала бы возможность агрессии. А пойди в конце 20-х годов партия за Бухариным, и нас просто-напросто задавил бы какой-нибудь предприимчивый агрессор. Уж он не стал бы ждать.

Сталин, в отличие от Бухарина, подходил к данному вопросу как патриот и прагматик. Он понял, что надо срочно создавать производственные кооперативы (колхозы) и форсировать развитие индустрии. Другое дело, что поставленные перед страной верные цели он достигал слишком уж крутыми средствами. Впрочем, снова обращу внимание на то, что ответственность за это несет не только Сталин.

Горький, как уже понятно, был о Бухарине очень высокого мнения. Между ними поддерживались весьма теплые отношения, которые сложились еще в 1922 году — в то время Бухарин лечился в Германии. Именно Бухарин встречал Горького, когда тот возвращался из-за границы. Горький при каждом удобном случае оказывал «Бухарчику» протекцию. После поражения лидеров «правого уклона» Горький пытался убедить Сталина вернуть их на прежние посты. Для этого он выбрал довольно хитрую тактику, устраивая на своей квартире якобы случайные встречи Сталина и «правых». Таким образом, он хотел смягчить генсека.

Горький настаивал на том, чтобы Бухарин представлял СССР на Международном антифашистском конгрессе в 1932 году. Двумя годами позже Алексей Максимович упрашивал Политбюро поручить Бухарину приветствовать съезд писателей от имени партии.

Вообще Горький был очень большого мнения о лидерах оппозиции. И. М. Тройский, бывший редактором «Известий», приводит в своих воспоминаниях такие слова «Буревестника»: «…Я считаю, что Каменев, Бухарин, Рыков и другие представители оппозиции более образованный народ, теоретически более подготовленный, более подкованный, более культурный, обладает большими знаниями». К Сталину же его отношение было скептическим: «…практик, организатор, человек волевой, но у него нет ни знаний, ни теоретической подготовки, которыми те (лидеры оппозиции. — А. Е.) обладают, ни той культуры, которую те имеют». «Алексей Максимович… говорил, — вспоминает Гронский, — что Сталин, по-видимому, очень много читает Ленина, но едва ли он читал что-либо другое, изучал что-либо основательно…»

Очень неплохо ладил престарелый «Буревестник» с «железным наркомом» Ягодой (они подружились еще до революции, в Нижнем Новгороде). Интересно прочитать их переписку, в которой главный чекист пытается подняться до вершин поэтического пафоса, а Горький ему всячески сочувствует. Два ценителя прекрасного любили уединяться в угловой комнате горьковского особняка в Москве, где подолгу беседовали. О чем? О литературе? А может, не только о ней?

Горький и Ягода оставили после себя обширную переписку. Из нее явствует, что отношения между ними можно смело считать дружескими. Исследователь взаимоотношений между Горьким и советскими властями А. Ваксберг так характеризует письма к нему Ягоды: «…Он раскрывал свою душу в таких выражениях, которые и впрямь позволительны лишь интимному другу» («Гибель Буревестника»). Письма «великого пролетарского писателя» к «железному наркому» также наводят на эту мысль. Вот отрывок из одного такого горьковского письма, датированного 20 ноября 1932 года: «Я бы тоже с наслаждением побеседовал с Вами, мой дорогой землячок, посидел бы часа два в угловой комнате на Никитской. Комплименты говорить я не намерен, а скажу нечто от души: хотя Вы иногда вздыхаете: „Ох, устал!“… на самом же деле Вы человек наименее уставший, чем многие другие, и неистощимость энергии Вашей — изумительна, работу ведете Вы грандиозную».

В 1934 году Горький устроил Ягоде грандиозный, выражаясь по-современному, пиар. Он организовал вылазку огромной писательской оравы на Беломоро-Балтийский канал. Там Ягоду всемерно восхваляли, славя за перековку десятков тысяч заключенных. После исторической «прогулки» Горьким и его сотрудниками был выпущен красочно оформленный альбом, в котором фотография главного чекиста находилась аккурат сразу же за фотографией Сталина. Тем самым «тонко» намекал ось на то, кто должен быть в доме хозяином. Или же, по крайней мере, стоять на втором месте в государстве. По итогам «прогулки» вышла книга, в которой Горький написал: «К недостаткам книги, вероятно, будет причислен и тот факт, что в ней слишком мало сказано о работе 37 чекистов и о Генрихе Ягоде».

В известном смысле Горький и Ягода являлись родственниками. Приемный сын Алексея Максимовича, 3. Пешков, был братом еще одного великого «гуманиста» — Свердлова, чья племянница была замужем за Ягодой. Правда, по стопам своего выдающегося брата-цареубийцы Зиновий не пошел, он стал советником колчаковского правительства. Позже Зиновий служил офицером во французском Иностранном легионе и вступил в масонскую ложу. Такие вот любопытные связи…

К слову, Ягода в свое время тоже пытался сделать ставку на писательские организации. Так, он весьма активно поддерживал Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП), которой заправлял его родственник, упертый левак, «литературный гангстер» Л. Авербах. Любопытно, что Горький пытался взять под защиту эту организацию, когда Сталин ее распускал. Довольно странно. Ведь тем самым Сталин вроде бы расчищал место для самого Горького и для новой организации — Союза писателей, который создавался явно под «Буревестника». Очевидно, Горький опасался, что в Союзе его ототрут от реального руководства, оставив в качестве декоративной фигуры. А РАПП, патронируемый любезным другом и «землячком» Ягодой, был более надежным резервом. С Авербухом и его леваками было надёжнее, чем с государственниками-сталинистами типа А. А. Фадеева.

Любопытные совпадения, не правда ли? И Бухарин, и Ягода крутятся вокруг патриарха отечественной интеллигенции, певца социалистического реализма. А он им всячески помогает, причем помогает политически. Вот и ещё одна ниточка, позволяющая «пришить» этих двух пламенных большевиков к «правому» антисталинскому блоку, чьи границы раскинулись от НКВД до Союза писателей. Очевидно, многим творческим людям, в чьем кругу, кстати, очень любил вращаться Ягода, планировалось поручить ту роль, которую играли их коллеги в событиях «Пражской весны» и горбачевской шестилетки.

Но, конечно, главную ставку социал-демократы делали на «вторую партию», которая должна была объединить интеллигентов. По сути, ее основа уже была создана. Здесь имеется в виду малоизвестная историкам, но вполне легальная Всесоюзная ассоциация работников науки и техники для содействия социалистическому строительству (ВАРНИТСО). Этой сугубо интеллигентской организации покровительствовал Горький. Она бы и превратилась в столь желанную для «правых» вторую партию. Планировалось поставить во главе ее самого «Буревестника» и академика Н. И. Павлова. В руководство партии также намечалось включить известного ученого и философа В. И. Вернадского, некогда бывшего членом ЦК партии кадетов.

Тайные дневники Вернадского, опубликованные лишь в период перестройки, свидетельствуют о том, что он был ярым противником Сталина и знал об оппозиционной деятельности Ягоды. В дневниках упоминается некая «случайная неудача овладения властью людьми ГПУ — Ягоды». Опять совпадение! Как интересно…

К счастью, Сталин, понимавший всю губительность социал-демократии, не согласился с планами создания второй партии.

В 1936 году «правая» группировка была существенно ослаблена. В июне умер Горький, в августе покончил жизнь самоубийством Томский. А в сентябре партийно-государственное руководство снимает с поста наркомвнудела могущественного Ягоду. Он, правда, занимает важный пост наркома связи (наркомат был приравнен к оборонному). Но прежним наркомом был единомышленник Ягоды Рыков, который теперь остался не у дел. Отныне правые превращаются в самую слабую группировку. Из всех фракций, проигравших Сталину, она первой сгорела в испепеляющем огне «Большого террора».

В 30-е годы в ВКП(б) существовала еще одна, весьма специфическая группировка, которую можно назвать «левыми милитаристами». В нее входило ближайшее окружение заместителя наркома обороны маршала М. Н. Тухачевского. Перечислим ее основных участников: командующий Московским военным округом А. И. Корк, командующий Киевским военным округом И. Э. Якир, командующий Белорусским военным округом И. П. Уборевич, начальник Главного политического управления РККА Я. Б. Гамарник, начальник Административного управления РККА Б. М. Фельдман. Все участники были репрессированы в 1937 году по обвинению в «военно-фашистском заговоре». Им также приписывали шпионаж в пользу нацистской Германии. Пожалуй, именно эти формулировки обвинения и обеспечили ту легкость, с которой при Хрущеве прошла реабилитация пострадавших военачальников. Впрочем, то же самое можно сказать и в отношении всех других репрессированных деятелей. Обвинения в фашизме и шпионаже в пользу фашистских стран действительно выглядят абсурдными, ведь их предъявляли убежденным коммунистам и интернационалистам.