Читать онлайн «Советский Союз в локальных войнах и конфликтах». Страница 84

Ранним утром 21 августа генерал Павловский и начальник его штаба генерал Ершов уже сидели в кабинете Дзура, где находились также все восемь заместителей чехословацкого министра обороны. Впоследствии И.Д. Ершов вспоминал: «Дзур требовал встречи с Дубчеком, называл его «нашим Верховным», на что Павловский спросил: «Зачем он вам?» Было уже светло, и по улицам Праги двигались танки. Я, заметив аппарат ВЧ, предложил связаться с Гречко и Захаровым. Гречко по телефону сказал Павловскому, не выбирая выражений: «Передай Дзуру, – если с их стороны будет хоть один выстрел, я его повешу на первой же осине»[255].

Все последующие попытки Дзура связаться с Дубчеком ни к чему не привели. Один из инициаторов «Пражской весны» З. Млынарж вспоминал: «…Где-то после 4 часов утра 21 августа к зданию ЦК КПЧ подъехала черная «Волга» из советского посольства, И вскоре после этого здание окружили бронемашины и танки. Из них выпрыгнули солдаты в бордовых беретах и полосатых тельняшках, с автоматами в руках. Здание было окружено.

Двери кабинета Дубчека раскрылись, ворвались около восьми автоматчиков, окружили нас и нацелили автоматы на наши затылки. Вслед за ними вошли два офицера. Один из них был полковником. Кто-то, по-моему Дубчек, что-то сказал, и полковник заорал: «Не разговаривать! Тихо! По-чешски не говорить!»[256]

В крытых машинах чехословацкое руководство было доставлено на аэродром, где его разместили, а точнее сказать, погрузили в советские транспортные самолеты.

Для стран Запада военная операция стала ошеломляюще неожиданной. Руководство НАТО не предприняло заранее практически никаких мер для укрепления своих восточных границ с Чехословакией прежде всего из опасения спровоцировать Москву на решительные действия против А. Дубчека.

Блок НАТО просто не в состоянии был бы противостоять советскому наступлению, если бы оно началось. В центральной зоне ответственности НАТО в тот период находилось 22 дивизии, а по официальным расчетам для отражения возможного советского наступления требовалось не менее 30 дивизий. Вооружение и боевая техника американских сил в Европе была переброшена во Вьетнам.

Успех операции «Дунай» был обеспечен и тем, что сработал план Москвы по стратегической дезинформации Запада. Проведенные в июне учения Варшавского Договора не привели к непосредственному вторжению.

Казалось, Москва окончательно отказалась от мер активного военного вмешательства в чехословацкие события. На Западе сложилось впечатление, что пик кризиса преодолен.

Разведка НАТО предполагала, что раньше итогов съезда КПЧ, который должен был начаться 9 сентября, вторжения ждать не приходится. В результате в первые две недели августа Запад фактически прозевал передислокацию ряда советских боевых частей в Польшу. Не предоставили особой информации и средства технической разведки западных государств, поскольку частям Варшавского Договора, приближавшимся к границам Чехословакии, удалось поддерживать практически безупречную радиотишину.

В результате всех принятых мер маскировки и дезинформации, генерал Дж. Полк, командующий 7-й американской армией, входившей в состав объединенного командования НАТО, впервые услышал о вторжении советских войск в Чехословакию только из официального сообщения Ассошиэйтед Пресс из Праги. Более того, сам американский президент Л. Джонсон был проинформирован об этом не собственной разведкой, а советским послом в Вашингтоне Добрыниным[257].

Из-за длительного характера кризиса, к которому уже привыкли, в структурах НАТО не был отменен обычный порядок отпусков. На момент вторжения три высших руководителя НАТО отсутствовали: генеральный секретарь НАТО М. Бросио находился в отпуске в Италии, верховный главнокомандующий вооруженными силами НАТО американский генерал Л. Лемнитцер осуществлял инспекционную поездку по Греции, а его британский заместитель совершал круиз в Северном море без радиосвязи.

В результате министр обороны Великобритании Д. Хил и был вынужден признать, что августовский кризис «вскрыл немало уязвимых мест в НАТО – провал в коммуникации не только между самими правительствами, но также между правительствами и их военными структурами»[258]. По его мнению, фактически наступил «коллапс в обмене информацией».

Соответственно в НАТО заблаговременно не приняли никаких дополнительных мер по повышению военной готовности блока. В кризисный период лишь единожды состоялись учения НАТО поблизости от границ с Чехословакией.

Через несколько часов после ввода войск радио Праги передало обращение президиума ЦК КПЧ о том, что войска «пяти стран – членов Организации Варшавского Договора без уведомления президента ЧССР, ее премьера и первого секретаря ЦК КПЧ захватили территорию страны». Президиум счел подобную акцию нарушением основных принципов международного права.

В свою очередь в Москве в этот день прозвучало заявление ТАСС совершенно иного содержания: «ТАСС уполномочен заявить, что партийные и государственные деятели Чехословацкой Социалистической Республики обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбой об оказании братскому чехословацкому народу неотложной помощи, включая помощь вооруженными силами. Это обращение вызвано угрозой, которая возникла существующему в Чехословакии социалистическому строю и установленной конституцией государственности со стороны контрреволюционных сил, вступивших в сговор с враждебными социализму внешними силами»[259].

Тем временем операция «Дунай» развивалась по собственному, четко разработанному плану.

Войска союзников вводились в ЧССР с четырех направлений. Из южной части Польши был введен советско-польский контингент войск по направлениям Яблонец-Кралове, Острава, Оломоуц и Жилина. Из южной части ГДР вводился советско-восточногерманский контингент войск по направлениям Прага, Хомутов, Пльзень, Карлови-Вари. Из северных районов Венгрии вводился советско-венгерско-болгарский контингент войск по направлениям к Братиславе, Тренчину, Банска-Бистрице и др. Наиболее крупный контингент войск был выделен от Советского Союза[260].

Колонны войск направлялись к основным административно-промышленным центрам ЧССР. Основное внимание уделялось охране западных границ Чехословакии.

200-тысячная чехословацкая армия не оказывала никакого сопротивления. Выполняя приказ своего министра обороны, она до окончания событий оставалась нейтральной.

Многие жители Праги, в основном молодежь, наскоро сооружали непрочные баррикады, с целью дезориентации войск вторжения снимали таблички с названиями улиц и площадей, иногда бросали в военнослужащих булыжники и палки. В отдельных случаях имели место вооруженные нападения на военнослужащих, уничтожение памятников советским воинам в городах и селах Чехословакии.

В основной же своей массе чехословацкое население осталось пассивным. Вторжение войск вызывало у него больше любопытства, чем страха.

Боевые действия практически не велись. Тем не менее не обошлось без жертв. В ходе передислокации и размещения советских войск с 21 августа по 20 октября в результате враждебных действий отдельных граждан ЧССР погибло 11 военнослужащих, в том числе один офицер; было ранено и травмировано 87 человек, в том числе 19 офицеров. Кроме того, 85 человек погибло в катастрофах, авариях, при неосторожном обращении с оружием и боевой техникой, в результате других происшествий и умерло от болезней[261]. С 21 августа по 17 декабря 1968 г. погибли 94 и получили тяжелые ранения 345 граждан Чехословакии[262].

Долгие годы эти цифры были засекречены как в СССР, так и в ЧССР.

Успешное осуществление военной операции контрастировало с последовавшей политической импровизацией. По планам кремлевских лидеров, вторжению отводили роль «хирургической операции», за несколько часов устраняющей «клику ренегатов» и утверждающей «рабоче-крестьянское правительство», которое радостно встретят трудящиеся Чехословакии.

20 августа должно было открыться заседание Президиума ЦК КПЧ. «Здоровые» силы в партийном руководстве должны были настоять на резолюции, требующей положить конец антикоммунистической пропаганде. Это стало бы поводом для решения организационных вопросов. Однако «гладко было на бумаге…»

Смятение в ряды догматиков-конспираторов внесла несогласованность во времени начала военной акции, которую советское командование планировало по московскому времени, а «здоровые силы» ожидали по среднеевропейскому.