Читать онлайн «Критика теории «Деформированного рабочего государства»». Страница 9

Утверждая, что «бюрократическое перерождение рабочего государства» не исключало движения к социализму, которое было счастливым следствием «завоеваний Октября» и которое продолжалось бы до тех пор, пока так называемые «завоевания» не были бы разрушены, Троцкий ревизовал марксистскую доктрину; единственным решением было бы для него ясно сказать, что российский режим, по его выражению «подготовительный к социализму», был капиталистическим. Потому что историческая роль капитализма и состоит в создании основ нового общества. Однако этого Троцкий сказать не мог, убежденный, что, поскольку частная собственность на средства производства в крупной промышленности более не допускалась, Россия преодолела капиталистическую стадию своего развития.

В работе «Еще и еще раз о природе СССР», где Троцкий полемизирует с теми, кто глупее его, находим эту удивительную фразу, достойную самой что ни на есть субъективистской социологии: «Движущей силой московской бюрократии является, несомненно, стремление увеличить свою власть, свой престиж, свои доходы»[1]. Не побоимся повторить себе наши выводы, которые всегда остаются теми же самыми, если только не считать жажду власти или стремление к богатству последней причиной существования определенных социальных групп, т. е. если не впадать в самый тривиальный буржуазный идеализм, мы можем рассуждать лишь следующим образом: общество, в котором обогащаются («богатство» существует только при наличии «бедности») есть общество классовое. Если богатство заключается не в количестве голов скота, рабов или наличии поместий, а в клочках бумаги и в записях в больших книгах учреждений называемых «банками», мы присутствуем при капиталистическом способе производства».

Мы подходим сейчас к ключевому моменту, пункту, в котором против нас поворачиваются все иллюзии, в котором все идеалисты, увриеристы, индетерминисты и защитники личности сбросят свои маски, выкрикнув в один голос аргумент, который они носят в сердце с самого начала, который контрреволюция внедрила в миллионы голов, и который они с торжествующими нотками в голосе бросят нам в лицо: «Но в России, дорогой мой, нет больше капиталистов!». Вся троцкистская конструкция зиждется на этой неоспоримой и в то же время ложной очевидности. В России, после Октябрьской революции 1917 года, нет более «буржуазии». Этот жалкий, набивший оскомину, аргумент повторяется на все лады торжествующим оппортунизмом уже сорок лет и, кажется, не исчерпал еще своего воздействия. Это аргумент публичных собраний и книг академиков, преображение и апофеоз русского империализма. «У нас в Советском Союзе, где нет больше капиталистов…», «у нас, где ликвидирована эксплуатация человека человеком», — таков беспрестанный лейтмотив контрреволюции. Тот факт, что в России нет больше частных собственников крупных средств производства в промышленности, служит неисчерпаемой базой для бесконечных всякого рода анти-марксистских спекуляций, которые все опираются на обычные идеалистические суеверия и которые противостоят непоколебимой материалистической доктрине.

В «Капитале» Маркс расправился со всей вульгарной критикой капитализма, направляемой теми, кто не является его непримиримыми врагами и даже зачастую оправдывает его существование под видом его критики. К числу примеров подобной вульгарной критики следует отнести ту, которая упрекает капиталиста в чрезмерном потреблении и ту, которая обвиняет его в навязывании своей воли трудящимся «антидемократическими методами».

Прежде всего, как человек из плоти и крови, капиталист живет за счет своего капитала.

«Поэтому, поскольку вся деятельность капиталиста есть лишь функция капитала, одаренного в его лице волей и сознанием, постольку его собственное личное потребление представляется ему грабительским посягательством на накопление его капитала; так в итальянской бухгалтерии личные расходы записываются на стороне дебета капиталиста по отношению к его капиталу».

Капиталист — это не человек с огромным животом и сигарой в зубах, и тот, кто попытался бы доказать существование капитализма в России ссылаясь на чрезмерные расходы директоров доказал бы только свое полное незнание марксизма. Классовая доктрина сухо замечает: чем больше капиталист потребляет, тем меньше он капиталист. Чем больше он капиталист, тем меньше он потребляет. Тех китайских теоретиков, которые пытаются доказать свою марксистскую чистоту противопоставляя умеренность директоров предприятий своей страны расточительству новых советских царей, можно, следовательно, лишь упрекнуть в наивности.

Для марксизма очевидно: капиталист есть лишь агент социального механизма. Капиталист не только является настоящим капиталистом лишь тогда, когда он осуществляет накопление, но еще и только тогда, когда он доводит свое дело до конца, подавляя свои личные прихоти и стремясь познать и наилучшим образом соблюсти законы, вытекающие из конкуренции различных капиталов.

«Лишь постольку, поскольку капиталист есть персонифицированный капитал, он имеет историческое значение и…историческое право на существование».

Свобода капиталиста есть лишь осознание им необходимости накопления капитала.

«Кроме того, развитие капиталистического производства делает постоянное возрастание вложенного в промышленное предприятие капитала необходимостью, а конкуренция навязывает каждому индивидуальному капиталисту имманентные законы капиталистического способа производства как внешние принудительные законы. Она заставляет его постоянно расширять свой капитал для того, чтобы его сохранить, а расширять свой капитал он может лишь посредством прогрессирующего накопления».

Капиталист, следовательно, не является жуиром и угнетателем, как это представляют себе мелкие буржуа, или даже если они таков, то лишь в силу действия определенного социального механизма. Сущность капиталиста ни в коей степени не определяется обладанием прав собственности. Следуя материалистическим посылкам своей доктрины, Маркс показывает, что не сознание капиталистов создает общественные законы, а наоборот, законы рыночной экономики создают и капиталистов и их сознание.

Новообращенные любители «левых» тирад против «жирных котов» и «финансовых феодалов» всегда бывают очень удивлены, когда им случается перелистывать «Капитал». Они ожидали на первых же страницах встретить главных действующих лиц: с одной стороны — рабочего в деревянных башмаках, униженно мнущего в руках свой берет, с другой — пузатого капиталиста, полного высокомерия и с сигарой во рту. Они, может быть, ожидали увидеть два класса выстроившихся в боевом порядке и занявших исходные позиции. Ничего подобного. «Капитал» — книга весьма абстрактная, первый отдел которой называется «Товар и деньги» и которую можно прочитать до конца не обнаружив в ней определения классов как групп индивидуумов.

Маркс начинает не с выделения различных групп индивидуумов и рассмотрения затем их борьбы за распределение общественного продукта. Как материалист он знает, что индивидуумы не определяют материальные условия своего существования, а, напротив, узко детерминированы последними. Следовательно, прежде всего он изучает материальные условия существования индивидов; он определяет производственные отношения. В соответствии с уровнем своего развития, различные общества функционируют вполне определенным способом, независимо от сознания, которым обладают (или не обладают) отдельные индивидуумы. И это функционирование налагается как необходимость не только на эксплуатируемых, но и на эксплуататоров, не только на отдельных индивидуумов, но и на последовательный ряд поколений существующих классов. Именно это Маркс называет способом производства.

Исторический материализм не уделяет много времени таким понятиям, как «воля» капиталистов или «антидемократический» дух бюрократии. Он показывает, как зарождаются и в исторической последовательности сменяют друг друга различные способы производства, управляемые определенными законами, которые он тщательно изучает. Он не довольствуется тем, что говорит о том, что капитализм есть эксплуатация человека человеком, хотя это и превосходная агитационная формула, ибо это общая характеристика различных способов производства, которые следуют друг за другом со времени разложения первобытного коммунизма и, следовательно, не позволяет их отличить друг от друга. Маркс четко показал, как эта эксплуатация осуществляется при капиталистическом способе производства, установил и разобрал по частям ее основные механизмы: капитал, наемный труд, прибавочная стоимость, процентная ставка, земельная рента. Он не говорит только, что коммунизм — это ликвидация частной собственности на средства производства (формула, бесстыдно эксплуатируемая контрреволюцией), он уточняет также, что коммунизм — это ЛИКВИДАЦИЯ НАЕМНОГО ТРУДА.