Читать онлайн «Как не проиграть в войне». Страница 3

Выращиваемый западными наставниками украинский нацизм всегда был ориентирован против русских, против Москвы. В этом нынешние нацисты не отличаются от своих предшественников — гитлеровских приспешников. Поменялся только хозяин, место которого занял Госдепартамент США. Но этот хозяин, в отличие немецких фашистов, предпочитает все делать чужими руками. Украинским нацистам приходится брать на себя не только грязную работу по проведению карательных акций с массовыми убийствами своих сограждан, но и риски, связанные с боевыми действиями и политической ответственностью.

И в годы немецко-фашистской оккупации, и сегодня украинский нацизм является орудием внешних сил, глубоко чуждых национальным интересам Украины. Едва ли кто-либо в здравом уме станет утверждать, что гитлеровский режим мог бы стать благом для украинского народа. Последний для немецких фашистов был не более чем рабочий скот, который заставляли бесплатно работать на германский империализм. Для нынешних евробюрократов Украина – не более чем резервуар дешевой рабочей силы, рынок сбыта европейских товаров, а также место для свалки отходов и размещения экологические грязных производств. Трудно себе представить, чтобы реально мыслящие национальными интересами руководители подписали бы нечто подобное Соглашению об ассоциации Украины и ЕС, которое в одностороннем порядке делегирует другой стороне суверенные функции государства по регулированию внешнеэкономической деятельности, проведению внешней и оборонной политики. Да еще существенно ухудшающее конкурентоспособность экономики Украины и подрывающее ее платежный баланс.

Украинский нацизм развивается в конфликтном поле западной агрессии против России. Этим объясняется его поразительный подъем. Без системной последовательной политики США и их союзников по НАТО он не смог бы развиться, так как к этому не было объективных предпосылок. Их отсутствие удалось компенсировать последовательным насаждением ненависти к России посредством спонсирования деятельности многочисленных националистических организаций. При этом несоответствие идеологии последних исторической реальности ни в коей мере не смущает их фюреров, которые за небольшую плату спонсоров из стран-членов НАТО огульно рисовали и продолжают рисовать из России образ врага. Поскольку, с учетом общей истории, веры, языка и культуры (Киев – мать городов русских, Киево-Печерская Лавра – главная святыня русского православного мира, а Киево-Могилянская академия – место формирования русского языка) это выглядит неубедительным, в ход идет оголтелая ложь, обыгрывающая трагические эпизоды общей истории (революция и гражданская война, голодомор) как произвол русской власти. Идеологов украинского нацизма ничуть не смущает то пикантное обстоятельство, что русских среди руководителей большевистской власти было ничтожно мало, а выходцев из Галиции, Одессы, Центральной Украины – подавляющее большинство, да и что сама большевистская власть опиралась на украинских националистов, передав под их управление обширные и густонаселенные земли Новороссии. Русофобия, основанная на нацизме, стала основой украинского национального самосознания.

Вместе с тем, реанкарнация нацизма в современных условиях весьма небезопасна для Европы, народная память которой еще помнит ужасы Второй мировой войны. Для европейских лидеров нужны веские аргументы, чтобы закрыть глаза на бесчинства украинских нацистов и потворствовать их преступлениям. Эти аргументы им предъявляют ведущие европейские СМИ, которые находятся под контролем американцев. Представляя украинских нацистов в качестве защитников европейских ценностей и выдавая их преступления против человечества за подвиги в защиту европейского выбора украинского государства, они зомбируют европейское общественное мнение, которое для европейских политиков становится ориентиром. Одновременно его настраивают против России, приписывая российскому руководству ответственность за устроенные американо-нацистами показательные преступления против европейских граждан, как это случилось со сбитым украинскими вооруженными силами малазийским лайнером.

Из этого анализа следует, что европейская поддержка украинских нацистов индуцируется более сильным конфликтным полем, задаваемым американскими интересами в сохранении глобального доминирования. Последнее сегодня подвергается испытаниям на прочность вследствие объективного исчерпания возможностей экономического роста в связи с одновременным завершением жизненного цикла доминирующего технологического уклада и векового цикла накопления. США теряют свое доминирующее положение в мировом производстве, центр которого перемещается в Китай и другие страны Азии. Их финансовой гегемонии угрожает нарастающая вероятность краха долларовой пирамиды собственных государственных обязательств. Ведущее положение доллара на мировом валютном рынке подрывается процессами региональной экономической интеграции. Наконец, невозможность поддержания сбалансированности национальной финансово-экономической системы без мощной и растущей подпитки извне объективно толкают США на путь эскалации военно-политической напряженности и развязывании мировой войны. Это главное конфликтное поле, сверхнапряжение которого индуцирует всплеск напряжения на других конфликтных полях. Его природа заслуживает специального анализа.

Переживаемый в настоящее время глобальный кризис, сменивший длительный экономический подъем развитых стран, является закономерным проявлением длинных циклов экономической активности, известных как волны Кондратьева[9].

К настоящему времени в мировом технико-экономическом развитии (начиная с промышленной революции в Англии) можно выделить жизненные циклы пяти последовательно сменявших друг друга технологических укладов, включая доминирующий в структуре современной экономики информационный технологический уклад[10]. Уже видны ключевые направления развития нового технологического уклада, рост которого обеспечит подъем экономики передовых стран на новой длинной волне экономического роста: биотехнологии, основанные на достижениях молекулярной биологии и генной инженерии, нанотехнологии, системы искусственного интеллекта, глобальные информационные сети и интегрированные высокоскоростные транспортные системы. Их реализация обеспечивает многократное повышение эффективности производства, снижение его энерго- и капиталоемкости[11].

В настоящее время новый технологический уклад выходит из эмбриональной фазы развития в фазу роста. Его расширение сдерживается как незначительным масштабом и неотработанностью соответствующих технологий, так и неготовностью социально-экономической среды к их широкому применению. Однако, несмотря на кризис, расходы на освоение новейших технологий и масштаб их применения растут с темпом около 20-35% в год[12].

Дальнейшее развертывание кризиса будет определяться сочетанием двух процессов – разрушения (замены) структур прежнего технологического уклада и становления структур нового. Совокупность работ по цепочке жизненного цикла продукции (от фундаментальных исследований до рынка) требует определенного времени. Рынок завоевывают те, кто умеет пройти этот путь быстрее и произвести продукт в большем объеме и лучшего качества. Чем быстрее финансовые, хозяйственные и политические институты перестроятся в соответствии с потребностями роста новых технологий, тем раньше начнется подъем новой длинной волны экономического роста. При этом изменится не только технологическая структура экономики, но и ее институциональная система, а также состав лидирующих фирм, стран и регионов. Преуспеют те из них, кто быстрее сможет выйти на траекторию роста нового технологического уклада и вложиться в составляющие его производства на ранних стадиях развития. И наоборот, вход для опаздывающих с каждым годом будет становиться все дороже и закроется с достижением фазы зрелости[13].

Исследования показывают, что в периоды глобальных технологических сдвигов передовым странам трудно сохранить лидерство, так как на волне роста нового технологического уклада вперед вырываются развивающиеся страны, преуспевшие в подготовке предпосылок его становления. В отличие от передовых стран, сталкивающихся с кризисом перенакопления капитала в устаревших производствах, у них есть возможность избежать массового обесценения капитала и сконцентрировать его на прорывных направлениях роста.

Для удержания лидерства передовым странам приходится прибегать к силовым приемам во внешней и внешнеэкономической политике. В эти периоды резко возрастает военно-политическая напряженность, риски международных конфликтов. Об этом свидетельствует трагический опыт двух предыдущих структурных кризисов мировой экономики.