Читать онлайн «Всё меняется даже в Англии». Страница 26

Краеугольный камень «существующего порядка» — монархия. Беспутный прожигатель жизни и игрок Фарук, экс-король Египта, как-то раз сострил, что скоро в мире останется только пять королей: короли червей, бубен, пик, треф и король Англии.

Пресса Флит-стрита любит повторять, что в Англии королева не правит, а только выполняет «общественные функции», то есть представительствует. Это верно в том смысле, что английские монархи давно уже не вмешиваются в текущие государственные дела. Но мишурный блеск королевского двора, расшитых золотом камзолов королевской челяди слепит глаза обывателю и поддерживает незыблемость «существующего порядка».

Именно неписаные законы, управляющие Англией, позволили в свое время лорду Бальфуру заявить, что, какая бы партия ни находилась у правительственного руля, власть всегда принадлежит консерваторам. А видный лейбористский деятель, бывший член правительства жаловался мне, что чувствовал себя в своем министерстве аутсайдером, посторонним, и что практически все важные вопросы решались за его спиной кликой консервативных чиновников. «Говоря между нами, — сказал он, расхрабрившись (разговор происходил за бутылкой французского вина), — вы, русские большевики, управились с этой консервативной камарильей куда лучше нашего».

Консервативная партия — прямое политическое орудие монополий, орудие финансистов, крупных промышленников, землевладельцев. Подавляющее большинство парламентариев-консерваторов имеют или имели до избрания связи с крупными фирмами, занимают директорские и другие важные посты в банках, промышленности, торговле.

Члены любого консервативного правительства — кучка «сильных мира сего», тесно связанных между собой деловыми интересами, личными знакомствами, родственными связями. Бывший премьер-министр Макмиллан, владелец крупной издательской фирмы, унаследовал огромное состояние отца, учился в Итонском колледже и в Оксфордском университете, служил в гвардии, наконец, женился на дочери герцога Девонширского, породнившись с влиятельнейшим аристократическим семейством. В 1958 году консервативный журнал «Джон Буль» — отнюдь не желая причинить ущерб репутации Макмиллана, а просто констатируя факт — подсчитал, что из восьмидесяти пяти членов правительства не менее тридцати пяти находилось в родственных отношениях с премьером, а из девятнадцати министров — членов кабинета — в родственных отношениях с ним состояло семь. После перетасовки Макмилланом кабинета число министров возросло до двадцати одного, из них родственниками премьера оказались девять.

Бывший премьер-министр Дуглас-Хьюм был — до того, как он сложил с себя аристократический титул, чтобы баллотироваться в палату общин, — четырнадцатым графом из рода Хьюмов и обладал к тому же тремя наследственными титулами баронов. Дуглас-Хьюм — один из богатейших землевладельцев Англии: его поместья, превращенные в акционерное общество, расположены в пяти графствах, его капитал превышает миллион фунтов стерлингов, в его родовом замке, увешанном портретами сановных предков, — свыше 70 комнат. Как и Макмиллан, он учился в Итонском колледже, а затем — в Оксфордском университете. В статье по поводу выдвижения его кандидатуры в премьер-министры консервативная «Дейли экспресс» воскликнула: «Аристократия умерла, да здравствует аристократия!»

Но в местные отделения консервативной партии, в ее ассоциации и клубы входят и трудящиеся. Многие из них состоят в рядах консерваторов и голосуют за них в силу семейных или местных традиций; отойти от этих традиций — нелегкое дело. Лидеры «тори» — так издавна именуют в Англии консерваторов — в совершенстве владеют искусством демагогии; они умеют изображать из себя людей передовых взглядов, обещают вести Англию «вперед и вперед». («Мы идем вперед, и притом быстро», — заявил Дуглас-Хьюм в речи перед избирателями.)

В главном штабе консервативной партии начальник отдела печати Джеральд О’Брайен уверял меня: на будущих всеобщих парламентских выборах тори, несмотря ни на что, рассчитывают одержать победу. Однако в тот же самый день в Англии состоялись муниципальные выборы, на которых консерваторы потерпели поражение. Вопреки предсказаниям О’Брайена, они потерпели поражение и на парламентских выборах.

Те, кто правит Англией, по существу, ничего не имеют и против лейбористского руководства, которое, по выражению «Таймс», отличается «доктринерским консерватизмом».

Чтобы не быть голословным, сошлюсь на книгу лейбористского публициста Фрэнсиса Уильямса «Тройной вызов. Будущее социалистической Британии». Опубликованный полтора десятилетия назад, этот труд не потерял интереса и сегодня. Ф. Уильямс разъясняет читателю, что лейбористская партия стоит на весьма правых позициях. «Британский социализм» вырос, по свидетельству Уильямса, «главным образом из этических, гуманитарных, религиозных, профсоюзных и радикально-либеральных корней». В партии с самого ее основания «влияние марксизма было слабым». Больше того, «если бы когда-либо пришлось сделать выбор между социализмом и демократией» (сама такая постановка вопроса показывает, что имеется в виду буржуазная демократия), «большинство британских социалистов безусловно и без колебании встало бы на сторону демократии». Что касается руководства партии, то «политические лидеры почти всецело происходит и;? средних классов». Характеризуя лейбористскую политику, Ф. Уильямс отмечает, что она отличается «отсутствием строгой логики» и «ловкостью в достижении компромиссов».

Что же вообще заставляет лейбористских лидеров называть себя социалистами и говорить о «социалистических целях»? Уильямс признает, что их толкает на это тяга трудящихся к социализму.

Костяк лейбористской партии состоит из рабочих, и это накладывает отпечаток на всю ее деятельность. Около 6 миллионов членов входят в лейбористскую партию через профсоюзы, — они в Англии сильны и играют большую роль в экономической и политической жизни страны. 700–800 тысяч человек примыкают к партии индивидуальным порядком, через ее местные организации.

В лейбористской партии идет незатухающая борьба между ее правым и левым крылом. Профсоюзы были в прошлом опорой правого крыла; когда-то они находились всецело в руках таких завзятых антикоммунистов и сторонников социального компромисса, как Ситрин, Бевии, Дикин. Но в последние годы профсоюзы заметно полевели, возросла и их политическая активность. На профсоюзных съездах и лейбористских партийных конференциях нередко берут верх предложения, отражающие тягу простых людей к миру и прогрессу. Время работает на левые силы.

Когда-то я недоумевал: каким образом в Англии, где преобладает рабочее население, на выборах может побеждать партия консерваторов, партия крупного капитала? Почему рабочий сплошь и рядом голосует за классового противника, капиталиста?

Посещение предвыборных собраний в Англии многое мне объяснило. Расскажу об одном из таких собраний, на котором я побывал перед парламентскими выборами 1955 года.

Дело было в Далвиче, одном из пригородов Лондона. В здании местной школы выступали трое кандидатов в члены парламента: консерватор Дженкинс, лейборист Вернон и либерал Филлипс. Интерес к собранию был, по английским понятиям, немалый: в небольшой зал набилось свыше четырехсот человек, опоздавшим не хватило стульев, и они терпеливо простояли два с половиной часа на ногах.

Собрание походило на вечер вопросов и ответов: кандидатам, сидевшим рядом с председательствующим на небольшой эстраде, задавали из публики вопросы; на каждый из них все трое отвечали по очереди. Благодаря такой процедуре особенно наглядно проявилось поразительное сходство между избирательными лозунгами соперничающих партий. Стоило закрыть глаза, и вы уже не могли сказать, кто сейчас отвечает на вопрос: консерватор, лейборист или либерал.

Одним из первых задали вопрос о путях обеспечения мира. Каждый из трех кандидатов ответил, что его партия ставит интересы мира превыше всего. Консерватор Дженкинс уверял: его партия больше других озабочена тем, чтобы на переговорах четырех держав была достигнута полнейшая договоренность. Призывая собравшихся голосовать за тори, он в пылу красноречия воскликнул: «От этого зависит мир во всем мире!» Отсюда можно было вынести заключение: стоит избирателям проголосовать за лейбориста или либерала, как всеобщий мир пошатнется. Но два других парламентских кандидата клялись в своей приверженности к миру почти в тех же самых выражениях. Речь Вернона отличалась лишь тем, что он утверждал, будто лейбористские лидеры скорее найдут на переговорах общий язык с советскими руководителями, так как нм «русские доверяют больше, чем другим».

Такое же единодушие кандидаты обнаружили и в области внутренней политики. Из публики спросили о пенсиях бывшим военнослужащим и старикам. Оказалось, что каждый из кандидатов безусловно стоит за увеличение пенсий и будет это считать чуть ли не главной своей задачей. Задали вопрос о местном транспорте, который оставляет желать лучшего; все трое обещали добиваться улучшения автобусного сообщения в Далвиче. Спросили о подоходном налоге, — консерватор Дженкинс наряду с лейбористом и либералом объявил, что будет стоять за увеличение налогов на богачей. В ответ на вопрос об отношении к монополиям Дженкинс, глазом не моргнув, заявил: «Мы, консерваторы, решительно боремся против монополий… Где бы мы ни увидели монополию, мы ее уничтожим!»