Читать онлайн «Политология революции». Страница 57

Дальнейшие события не могли не вызвать ощущения «дежа вю». Политика Проди уже через несколько месяцев после его прихода к власти вызвала протесты населения. Депутаты-коммунисты колебались, оправдывая свое бездействие необходимостью проявлять политическую ответственность. Однако в феврале 2007 года лопнуло терпение у нескольких сенаторов, представляющих левое крыло партии. Когда бывший коммунист Массимо д'Алема потребовал поддержки Сената для расширения американской базы в Виченце и продолжения итальянского участия в американской оккупации Афганистана, они проголосовали против. Это был вотум недоверия.

Правительство Проди пало, вновь под ударом слева. Но на сей раз принципиальную позицию заняло не руководство Rifondazione, а двое радикальных парламентариев, решившихся взять ответственность на себя.[267]

В свою очередь, руководство партии горячо поддержало кабинет Проди, призывая своих активистов выйти на улицы и агитировать за него население. Благодаря голосам Rifondazione в нижней палате парламенту правительству Проди удалось пережить кризис и продолжить свою политику. Недовольные начали покидать партию.

Противоречия, типичные для итальянских левых, вовсе не были уникальны. Сходная картина наблюдалась и в других странах.

Восточная Германия тоже породила в ходе объединения политическую организацию, бросающую вызов как социал-демократии, так и старому коммунизму. До кризиса 1989 года Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ), правившая в Германской Демократической Республике, была одной из наиболее ортодоксальных в Восточной Европе. Это не означало отсутствия в ней реформаторских течений, но они были гораздо менее видимы и организованы. В то же время общая обстановка в ГДР предопределила и то, что реформаторы гораздо более, чем в других «братских странах», обосновывали свои позиции не только стремлением к большей экономической эффективности, но и необходимостью реализовать возможности социализма. В последние годы существования ГДР одним из лидеров реформаторского крыла СЕПГ стал партийный секретарь из Саксонии Ганс Модров.

На фоне общего кризиса Восточного блока чрезвычайный съезд Социалистической единой партии Германии в декабре 1989 года принял решение преобразовать ее в Партию демократического социализма, плюралистическую, современную левую партию, соединяющую в себе «социал-демократические, социалистические, коммунистические, антифашистские и пацифистские традиции».[268] Этому предшествовал настоящий бунт партийных низов, требовавших смещения старого руководства и переориентации партии. Ничего подобного не было ни в Советском Союзе, ни в других странах Восточной Европы. Этот бунт был частью общего демократического движения, охватившего Восточную Германию осенью 1989 года и давшего, как говорилось на съезде, «шанс для радикального обновления нашей партии».[269]

На чрезвычайном съезде председателем партии стал 41-летний адвокат Грегор Гизи. Во времена ГДР Грегор Гизи выступал защитником на процессах диссидентов, в том числе знаменитого марксиста Рудольфа Баро. Энергичный и харизматичный лидер, обожающий шутки и парадоксы, он был так не похож на скучных лидеров социал-демократии и старых партийных аппаратчиков! В феврале 1990 года прошла вторая часть съезда, принявшая новую программу и устав. Дискуссия разгорелась между теми, кто требовал сначала распустить старую партию, а затем уже создавать новую, и теми, кто настаивал на сохранении преемственности. Победа последних позволила сохранить часть традиционной членской базы и собственности. Одновременно новая организация получила в наследство массу проблем и ярлык «наследника сталинской СЕПГ». На первых порах партия даже сохранила двойное название СЕПГ—ПДС, от которого, впрочем, отказались, как только было покончено с бюрократическими формальностями по оформлению наследства. В конечном итоге, материальная база, доставшаяся ПДС от бывшей государственной партии, оказалась весьма скромной. После объединения страны, когда новые власти конфисковали все здания и фонды, переданные партии в годы Германской Демократической Республики, у нее осталось всего несколько зданий, принадлежавших коммунистам еще до прихода к власти Гитлера.

Хотя Партия демократического социализма по своему происхождению мало отличается от других посткоммунистических партий, ее политическая траектория оказалась совершенно иной. Причины следует искать в специфике восточногерманской ситуации после объединения. Старая номенклатура здесь не смогла не только, возглавить процесс капитализации, но даже вписаться в него. Западная буржуазия не оставила ей никаких шансов. Точно так же существование настоящей и сильной социал-демократии в «старых землях» делало невозможным появление еще одной социал-демократической партии в «новых землях». «Социал-демократическая платформа» в ПДС не смогла сыграть существенной роли. Посткоммунистическая партия могла выжить, лишь выступая в качестве радикальной альтернативы и одновременно решительно отмежевываясь от сталинистского прошлого. Это осознавали даже те партийные деятели, которые при иных обстоятельствах, возможно, выступили бы сторонниками более умеренного курса. Радикальные обновленцы смогли относительно легко получить большинство в руководстве и начать уникальный политический эксперимент – строительство левой социалистической партии «нового поколения» на руинах одной из самых ортодоксальных сталинистских организаций.

Крушение коммунистической системы в Восточной Германии сопровождалось мощным взрывом демократической энергии масс, причем не только на улицах и площадях, но и на предприятиях. Последующий опыт объединения не позволил этой энергии воплотиться в конкретную преобразующую деятельность, и ПДС оказалась практически единственным политическим каналом, куда эта энергия могла быть направлена.

Анализируя историю рабочих советов в бывшей ГДР, радикальный берлинский журнал «Sklaven», весьма критически относящийся к ПДС, отмечает, что, несмотря на «конфликт между базисно-демократическими и аппаратными левыми», эта партия оказалась единственной политической силой, которая «предоставила рабочему движению организационную, финансовую и публицистическую поддержку». В результате деятельность партии на предприятиях можно оценить как «высочайший успех».[270] Отсюда вовсе не следует, будто политические приоритеты лидеров ПДС и активистов во всем совпадали. Скорее наоборот – между ними постоянно возникали противоречия. Но именно способность партии взаимодействовать с людьми и группами, стоящими на более радикальных позициях, стала ее очевидным преимуществом по сравнению с социал-демократическими и профсоюзными бюрократиями Запада.

На последних выборах в Народную палату (парламент) ГДР 18 марта 1990 года ПДС показала неплохие результаты, особенно в традиционных рабочих округах. Однако победителями стали христианские демократы, обещавшие всеобщее процветание после быстрого объединения. Правительство, возглавлявшееся членом ПДС Гансом Модровым, ушло в отставку. У власти в Восточном Берлине оказалось правительство христианских демократов, возглавляемое Лотаром де Мезьером, позднее разоблаченным как агент госбезопасности ГДР («Штази»).

На выборах в первый общегерманский Бундестаг в 1992 году результаты ПДС оказались куда скромнее: 2,4% голосов (11,1% на Востоке и 0,3% на Западе). Она попала в парламент только благодаря временному правилу, обеспечивавшему специальные квоты для «восточных» политических сил. Зато в 1994 году результаты ПДС почти удвоились. Она получила 4,4 % в масштабах Германии, но преодолеть пятипроцентный барьер все же не смогла. Тем не менее партия опять оказалась представлена в Бундестаге. Она получила 4 прямых мандата от территориальных округов, благодаря чему голоса, отданные за весь список, были засчитаны. Важным элементом избирательной стратегии ПДС стали «открытые списки», включающие представителей «левого спектра», от которых не требовали «прямой или косвенной связи с партией». Беспартийные составили 13% депутатов, избранных по этим спискам в Восточных землях.[271] Всего в Бундестаге созыва 1994 года оказалось 30 депутатов от ПДС и ее союзников. Партия оказалась представленной во всех ландтагах (региональных парламентах) и муниципальных собраниях восточных земель, сделавшись там третьей, а иногда и второй по величине фракцией.

После того, как Грегор Гизи стал руководителем партийной Е группы в Бундестаге, он ушел с поста лидера партии. ПДС возглавил Лотар Биски. Организация продолжала сталкиваться со всевозможными проблемами, начиная от случаев выявления в ее рядах бывших агентов «Штази», кончая притеснениями со стороны властей новой Германии. Партию сотрясали внутренние разногласия.