Читать онлайн «10 мифов Советской страны». Страница 10

Правительственное сообщение, опубликованное 5 июля в газете «Живое слово», было основано на путаных показаниях некоего Ермоленко, который был в плену завербован немцами и заслан в Россию. Тут он во всем сознался и сообщил стратегическую информацию о том, что большевики финансируются Германией через Гельфанда и Фюрстенберга. С какой стати немецкое командование должно было сообщать эти сведения первому попавшемуся мелкому агенту? Очевидно, что следователи Временного правительства не имели доказательств своей агентурной информации и решили «слить» ее таким образом.

Воздействие этой агитации на колеблющуюся часть войск, а также полный тупик, в котором оказались радикалы из-за отказа советских лидеров взять всю власть от имени советов, привели к свертыванию движения уже 5 июля. Подошли части, верные социал-демократам и эсерам. Ленину и некоторым другим лидерам большевиков пришлось уйти в подполье. Шанс добиться компромисса между сторонниками советской демократии и социалистической перспективы был упущен. В конечном итоге это предопределило готовность большевиков захватить власть самим и начать радикальный коммунистический эксперимент.

В июле 1917 г. Ленин перестал получать финансирование из-за рубежа, его партия потерпела поражение, сам он был дискредитирован. Но социальный запрос на идеи большевизма был все сильнее, и партия Ленина вернула силы, подобно Антею, восстановила свои структуры и пришла к власти. Это уже само собой показывает, насколько мала была роль немецких денег в победе большевиков.

После июльского скандала финансовые отношения между большевиками и Германией прерываются. Сторонники помощи большевикам вынуждены были признать провал — их партнер потерпел сокрушительное поражение, и вкладываться в него было бы неразумно. Теперь Рейхсбанк не даст денег, тем более что наследство Шмидта выплачено.

Обжегшись на молоке, большевики затем дули на воду. 24 сентября ЦК РСДРП (б) отклонил предложение К. Моора о финансовой помощи, так как не вполне ясен его источник. Помощь от Моора принимали в мае — он тогда пожертвовал 73 тыс. крон. После революции Моор попросил ее компенсировать, так как собирал частные пожертвования и вкладывал собственные средства. Большевики сочли просьбу Моора оправданной. Они исходили из того, что переданные им деньги не исходили из германского генштаба (тогда бы не следовало и возвращать).

Зато стоило большевикам прийти к власти, в Берлине началось чрезвычайное возбуждение. Ленин доказал, что является серьезным партнером. Обсуждается передача Ленину 15 миллионов марок для стабилизации положения его правительства.[53] На эту переписку между германскими чиновниками обычно ссылаются авторы, которые хотят доказать, что революция совершилась на немецкие деньги. Правда, переворот большевики сумели организовать и сами. А вот были ли эти 15 миллионов оперативно переправлены в Петроград или дело свелось к обсуждению в Берлине? Даже если толика этих 15 миллионов и попала в Петроград, она была потрачена на нужды германского народа, как их понимали большевики.

Сразу после прихода большевиков к власти началось печатание полумиллионным тиражом революционной газеты «Ди Факел», перебрасывавшейся на фронт и за его линию. Первый же посол Советской России в Германии А Иоффе привез деньги на революционную пропаганду, которые перекочевали к левым социал-демократам. Так что можно сказать, что излишки денег, переплаченные немцами сверх наследства Шмидта, прошли по цепочке Имперское казначейство — Гельфанд — Ленин — Иоффе — немецкая левая оппозиция. И никаких экспроприаций.

Но опубликованные документы заставляют усомниться, что 15 миллионов пришли в Петроград. Реальные суммы, о получении которых сообщается в тех же документах, — 20 000 марок.[54] То есть это были выплаты агентам, пытавшимся посредничать между большевиками и немцами.

Но большевики вышли из положения, вступив в игру с Антантой. Шантажируя Антанту сближением с немцами, а немцев — сближением с Антантой, Ленин получил поддержку от обоих лагерей, не связав себя никакими обязательствами.

Американские финансовые интересы в России представляла миссия Красного Креста, которую спонсировали американские тресты. Пока Красный Крест занимался исключительно своими уставными задачами, в этом финансировании не было ничего необычного. Руководителем миссии был полковник У. Томпсон, прежде работавший директором Федерального резервного банка Нью-Йорка. Томпсон мог самостоятельно принимать решения о переводе миллионов долларов. Он начал с того, что передал 2 миллиона Комитету народного образования для нужд пропаганды, фактически — в поддержку Керенского.[55]

Как только победили большевики, Томпсон стал искать контакты с ними. Он счел, что можно ударить по немцам их же оружием — поддержав большевиков и их революционную пропаганду в Германии. В начале декабря 1917 г. Томпсон перевел большевикам миллион долларов,[56] что сняло вопрос о зависимости от немецкой помощи. Впрочем, в ноябре 1917 г. «вопрос о власти» решало количество не долларов, а штыков.

У сторонников версии о шпионаже Ленина в пользу Германии остается последний аргумент — он подписал мир с Германией, который сам же и назвал «похабным».

История заключения Брестского мира многократно и подробно описана в работах авторов, которые придерживаются самых разных взглядов.[57] С какой стороны ни посмотри, большевики и их союзники левые эсеры попали в тяжелое положение, и выбор у них был невелик. Был ли Ленин трижды немецкий агент или ультрапатриот, но он не был свободен в своих действиях. В феврале 1918 г. советская власть оказалась перед лицом германского ультиматума, а затем и наступления. Оставшиеся на фронте части и Красная гвардия не смогли оказать вторжению достаточного сопротивления. Большевики и левые эсеры горячо спорили, насколько далеко могут пройти немцы, какую часть России смогут оккупировать, но все аргументы — и Ленина, и его оппонентов — были основаны на предположениях, а на кону была судьба страны и советского проекта.

Ленин, для которого «вопрос о власти» был «ключевым вопросом всякой революции», понимал, что широкое сопротивление вторжению немцев возможно с помощью более широкой поддержки; чем та, которой обладает советская власть. Это означало, что продолжение войны приведет к «сдвижке власти» от большевиков и левых эсеров к более широкой коалиции, где большевики могут потерять господствующие позиции. Поэтому для Ленина продолжение войны с отступлением в глубь России было неприемлемо.

Именно это, а не мифические обязательства перед Германией определило позицию Ленина в условиях немецкого наступления в глубь России и Украины. Для него подписание мира было таким же вынужденным шагом, как и для других большевиков.

Ленину удалось с большим трудом убедить партийное руководство санкционировать этот мир, но в итоге его аргументы победили — страна жаждала «передышки» в войне. Несмотря на тяжесть Брестского мира, он был заведомо временным и не означал отказа от идеи мировой революции как таковой. Большевистское руководство осознавало, что без революционного взрыва в Германии изолированная Россия не сможет перейти к строительству социализма. Революция в Германии делала мир бессмысленным (он и будет отменен сразу после начала Ноябрьской революции 1918 г.). Большевики оказывали поддержку силам, развернувшим вооруженную борьбу на Украине, оккупированной Германией и ее союзниками.

По Брестскому миру большевики должны были выплатить контрибуцию в 6 миллиардов марок Но Ленин организовал дело так, что контрибуцию Советской России стала платить Германия.

В мае-июне 1918 г. германский посол Мирбах с тревогой сигнализирует, что правительство Ленина вот-вот перейдет на сторону Антанты, которая уже оказывает ему материальную помощь. Так что «при сильной конкуренции Антанты» нужно срочно выделить 3 миллиона марок в месяц. До убийства Мирбаха в июле 1918 г. большевики получили миллион. Накануне убийства Мирбаха МИД сообщил ему о готовности направить еще 3 миллиона.[58] Отправили ли их, неизвестно — германский посол был убит левыми эсерами. Но документы об этой последней выплате показывают, что явным преувеличением являются неофициальные заявления германских чиновников и социал-демократов, сделанные в 1921 г., о том, что большевики получили от Германии 50–60 миллионов марок.[59] Весь бюджет, выделенный на пропаганду в стане Антанты, был меньше — 40 580 977 марок.[60]

Впрочем, фантазиям нынешних мифотворцев нет арифметических пределов. Уже встречаются авторы, которые утверждают, что большевики получили от Германии миллиард марок.[61] Я не удивлюсь, если скоро «выяснится», что Германия проиграла Первую мировую войну, потому что спустила на большевиков весь свой военный бюджет.