Читать онлайн «Кто помогал Гитлеру. Из воспоминаний советского посла». Страница 5

Здесь была налицо явная дискриминация в отношении СССР, дискриминация № 1.

Далее, какие требования выдвинуло британское правительство, когда торговые переговоры, наконец, начались? Эти требования в основном сводились к двум пунктам: а) Выравнивание торгового баланса между СССР и Англией (до того Англия имела в торговле с нами пассивный баланс). Но… Англия имела весьма пассивный баланс также в торговле с США, Германией, Аргентиной, Данией и рядом других стран и все-таки никогда не требовала от них изменения такого положения. Исключение опять-таки было сделано только в отношении СССР. Это была дискриминация № 2. б) Право британского правительства в любой момент односторонним актом ограничивать или даже запрещать ввоз в Англию любых советских товаров, если, по его мнению, такой ввоз грозил подорвать позиции Канады на английском рынке. Подобных претензий британское правительстве никогда не предъявляло ни к какой другой стране. Только в отношений СССР еще раз было сделано исключение. Это была дискриминация № 3.

Не довольствуясь двумя только что указанными требованиями, британское правительство чрезвычайна осложнило переговоры внесением в них некоторых совершенно посторонних вопросов.

В то время, в связи с трудностями первой пятилетки, в капиталистическом мире было широко распространено убеждение, что попытка индустриализации СССР провалилась, что почва под ногами Советского правительства шатается и что в самом близком будущем можно ожидать окончательного краха всей советской системы. Укреплению таких взглядов в Англии в немалой степени способствовал тогдашний британский посол в Москве сэр Эсмонд Овий, который зимой 1932/33 года слал в Лондон доклады о внутреннем положении СССР один другого мрачнее. Английское правительство, в частности министр иностранных дел Саймон, охотно глотали присылаемую Овием информацию (ведь им так хотелось, чтобы это было правдой!) и решили воспользоваться, как им казалось, благоприятной конъюнктурой для сведения своих счетов с «Москвой».

В результате лондонские политики задались целью «продать» новое торговое соглашение СССР возможно дороже. Вот почему в дополнение к удовлетворению двух вышеупомянутых требований они выдвинули как условие подписания нового соглашения еще уступки СССР по следующим трем пунктам: компенсация английских капиталистов, пострадавших от Октябрьской революции; оплата «потерь» англо-американской компании «Лена Голдфилдс»[8] и, наконец (это может показаться анекдотом, но это, к сожалению, было дипломатической реальностью), установление в магазинах «Торгсина» [9]цен на продаваемые в них товары в соответствии с ценами мирового рывка. Вот до какой бесцеремонности доходило тогда британское правительство! Это была дискриминация № 4.

Совершенно очевидно, что позиция, занятая английской стороной в торговых переговорах, уже сама по себе крайне затрудняла достижение соглашения. Положение, однако, еще более ухудшилось, когда в марте 1933 года в игру вошел новый и чрезвычайно взрывчатый фактор.

В годы первой пятилетки Советское правительство имело договоры о технической помощи с рядом крупных фирм в капиталистических странах. В числе этих фирм был известный английский концерн «Метрополитен-Вик — керс», который содержал в Москве специальную контору и инженеры которого работали на различных советских стройках. 12 марта 1933 г. около 25 служащих «Метро — политен-Виккерс» в СССР, в том числе 6 английских инженеров, были арестованы по обвинению в шпионаже и вредительстве.

Это событие вызвало в Англии бурную реакцию, которую всячески поддерживало и раздувало само правительство. Крайне зловещую роль при этом опять-таки играл британский посол в Москве Овий. Если бы сразу после ареста английских инженеров Овий ограничился запросом к Советскому правительству о причинах ареста, а также заботой о том, чтобы арестованные находились в хороших условиях, чтобы следствие велось без задержек и подсудимым была бы обеспечена надлежащая защита, никто не имел бы возражений против его действий. Прямая обязанность всякого посла — проявить интерес и заботу о соотечественниках, подвергшихся репрессии в стране его аккредитования. Но Овий пошел гораздо дальше. Будучи воспитан в традициях британского вели — кодержавия, он вообразил, что может диктовать свои условия Советскому государству. Это была дискриминация № 5.

Действительно, уже днем 12 марта, через несколько часов после ареста, когда следствие еще даже не началось, Овий заверил Саймона, что английские инженеры решительно ни в чем не виноваты, и рекомендовал британскому правительству требовать их немедленного освобождения без следствия и суда. Британское правительство согласилось с рекомендацией своего посла и повело бешеный нажим на Советское правительство, настаивая на прекращении дела, начатого против шести британских подданных. В случае нашего отказа Овий угрожал разрывом англо-советских отношений М. М. Литвинову в Москве и мне в Лондоне пришлось дать решительный отпор этим претензиям как недопустимому вмешательству в наши внутренние дела. Англичанам было твердо заявлено, что английские инженеры предстанут перед советским судом, как бы ни реагировало на это британское правительство.

Тогда лондонские политики решили принять более крутые меры. Убаюканные лжеинформацией Овия о внутреннем положении СССР, а также его слишком субъективно-ретушированными отчетами о разговорах с Литвиновым по делу «Метрополитен-Виккерс», они рассчитывали, что таким путем они добьются как минимум немедленного освобождения английских инженеров, а как максимум помогут Советскому правительству поскорее свалиться в могилу.

Лондонские политики начали с того, что 20 марта демонстративно прервали торговые переговоры Так как мы отнеслись к данному шагу с полным хладнокровием, то они перешли к другим мерам репрессивного характера, на подробностях которых здесь нет надобности останавливаться Достаточно будет сказать, что, несмотря на все усилия британского правительства, суд в Москве все-таки состоялся, причем один из английских инженеров был оправдан, трое высланы из пределов СССР, а двое приговорены к трем и двум годам тюремного заключения Однако лондонские политики, раз ступив на путь шантажа, уже не могли удержаться и, все больше скатываясь по наклонной плоскости вниз, довели дело до трехмесячной торговой войны между Англией и СССР. Британское правительство наложило запрет на советский импорт в Англию, в ответ на что Советское правительство наложило запрет на английский импорт в СССР. Эта торговая война была закончена лишь 1 июля 1933 г. в порядке взаимной отмены запрета на ввоз товаров другой стороны, а также высылки из СССР после помилования двух английских инженеров, приговоренных к тюремному заключению. 3 июля были также возобновлены торговые переговоры.

Да, трудностей в этих переговорах было очень много, трудностей, вытекавших из политики дискриминации в отношении СССР со стороны британского правительства (эти трудности не исчезли и после ликвидации торговой войны), но все-таки, сочетая твердость и гибкость в своей тактике, Советское правительство привело переговоры к благополучному концу. 16 февраля 1934 г. новое торговое соглашение было подписано. Правда, оно носило наименование «временное», однако с тех пор прошло свыше четверти века, а это «временное» соглашение все еще остается в силе и поныне регулирует развитие англосоветской торговли.

Какой след оставила в моем сознании тактика многоступенчатой дискриминации, примененная биртанским правительством в ходе борьбы за торговое соглашение? Какой вывод я невольно делал из опыта моей первой серьезной «дипломатической операции» в Лондоне?

Это отнюдь не расходилось с моими впечатлениями, полученными сразу по приезде в Англию Наоборот, это только подтверждало их правильность. Теперь я еще яснее видел, что правящая верхушка страны полна враждебности к СССР и идет ему на уступки только тогда, когда обстоятельства, над которыми она не властна, заставляют ее это делать В итоге чувство недоверия к правящей Англии у меня не только не уменьшилось, но еще более возросло С особенной остротой я испытывал это чувство в отношении определенной группы британских политиков, о которых мне еще придется говорить ниже, группы, ярким представителем которых был Саймон.

Официально переговоры с британской стороны возглавлялись министром иностранных дел Саймоном и министром торговли Ренсименом. Однако Ренсимен фактически в переговорах никакого участия не принимал. Он появился на протяжении всех этих 15 месяцев только два раза: на первом заседании, при открытии переговоров, и на последнем, в момент подписания торгового соглашения. В остальном Ренсимен совершенно не чувствовался, а лица из его аппарата в министерстве торговли, которые действительно вели переговоры, в большинстве были настроены разумно. Они искренне хотели развития англо-советской торговли и, поскольку им позволяли общие директивы британского правительства, старались не осложнять, а, наоборот, облегчать заключение торгового соглашения.