Читать онлайн «Кто помогал Гитлеру. Из воспоминаний советского посла». Страница 34

Я. Но в таком случае вы, может быть, возьмете один из ваших быстроходных коммерческих пароходов?.. Повторяю, время горячее, вам надо возможно скорее быть в Москве!

Дрэкс (с явным нежеланием продолжать дальше этот разговор). Право, ничего не могу вам сказать… Организацией транспорта занимается министерство торговли… Все в его руках… Не знаю, как получится.

А получилось вот как: 5 августа военные делегации отплыли из Лондона на товаро-пассажирском пароходе «City of Exeter», делавшем 13 узлов в час, и только 10 августа прибыли, наконец, в Ленинград. Целых пять дней ушло на плавание в момент, когда на весах истории считались часы и даже минуты!..

Тогда я думал, что феноменальная медлительность с оформлением и поездкой делегаций в СССР является одним из проявлений того духа саботажа переговоров, с которым мы были слишком хорошо знакомы. Несомненно, в общем и целом, я был прав. Однако в настоящее время из опубликованных английским правительством дипломатических документов можно видеть, что в той неторопливости, с которой Дрэкс и его коллеги добирались до Москвы, был еще свой особый смысл. Я уже говорил, что, когда между сторонами произошло соглашение о немедленном открытии военных переговоров, выработка политического пакта не была вполне закончена: надо было еще разрешить вопрос об определении понятия «агрессия». Предполагалось, что политические и военные переговоры будут идти параллельно. И вот в письменной инструкции, данной министерством иностранных дел своей делегации для руководства во время московских переговоров, под п. 8 говорилось:

«До заключения политического соглашения… делегации следует не торопиться со своими переговорами, все время следя за ходом политических переговоров и находясь в самой тесной связи с послом его величества (в Москве. —И. М)»[50]

Так как в момент отправки военных делегаций из Лондона вопрос об определении агрессии все еще висел в воздухе, британское правительство считало, что с их поездкой нечего спешить.

Здесь еще раз вскрылось расхождение между Лондоном и Парижем. В телеграмме от 13 августа Сиидс просил Галифакса разрешить его недоумение.

«Письменные инструкции адмирала Дрэкса, — сообщал Сиидс из Москвы, — видимо, рассчитаны на то, чтобы военные переговоры шли медленно до тех пор, пока не будет достигнуто соглашение по еще остающимся политическим вопросам… С другой стороны, инструкции французского генерала предписывают ему добиваться заключения военной конвенции как можно скорее. Ясно, что эти инструкции не совпадают с инструкциями, полученными адмиралом Драксом».

Да, конечно, тут было явное расхождение между Лондоном и Парижем. И не только между Лондоном и Парижем, но также (и это было особенно знаменательно) между британским правительством в Лондоне и его собственным послом в Москве. Как ни хорошо тренирован был Сиидс, даже он не выдержал, наконец, издевательства британского правительства над интересами европейской безопасности и самым элементарным здравым смыслом. В той же телеграмме Сиидс дальше писал:

«Я был бы вам благодарен за срочное разъяснение, ставит ли правительство его величества развитие военных переговоров сверх ни к чему не обязывающих общих мест в зависимость от предварительного урегулирования вопроса о «косвенной агрессии», Я глубоко сожалел бы, если бы таково было действительное решение правительства его величества, ибо все признаки ясно говорят о том, что советская военная миссия вполне серьезно хочет делать дело»[51].

Вот до чего доходила политическая близорукость тогдашних лидеров английской буржуазии! Вот до чего их доводило классовое ослепление!

На этом по существу кончаются мои личные воспоминания о тройных переговорах 1939 года, ибо после отъезда военных делегаций в СССР эти переговоры в Лондоне вообще прекратились. Центр тяжести переговоров, надевших теперь военный мундир, был перенесен в Москву, и непосредственного участия я в них не принимал. Однако я не могу просто поставить здесь точку. Логика всего повествования побуждает меня рассказать хотя бы вкратце о том, что же произошло в Москве и чем закончилась злосчастная история тройных переговоров. В этой части моего изложения мне придется пользоваться уже не моими собственными воспоминаниями, а тем, что я слышал от других достоверных свидетелей московских событий и что мне в дальнейшем удалось узнать из различных печатных и документальных источников.

В противоположность английскому и французскому правительствам Советское правительство отнеслось к предстоявшим военным переговорам со всей той серьезностью, которой они заслуживали.

Советская миссия для переговоров состояла из людей самого первого ранга. Главой миссии был назначен маршал К. Е. Ворошилову то время народный комиссар обороны СССР, членами — начальник генерального штаба командарм первого ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар военно-морского флота флагман флота второго ранга Н. Г. Кузнецов, начальник военно-воздушных сил командарм второго ранга А. Д. Локтионов и заместитель начальника генерального штаба комкор И. В. Смо — родинов.

Английская и французская миссии по прибытии в Ленинград были встречены высшими представителями военных и морских властей этого города. Им показали достопримечательности Ленинграда и его окрестностей. Английский посол в СССР Сиидс в своем отчете министерству иностранных дел подчеркивал, что при этом советские власти «явно хотели предоставить гостям все и всяческие возможности» [52].

В Москве английскую и французскую делегации также встречали «по первому классу», и в самый день приезда они были приняты народным комиссаром иностранных дел и народным комиссаром обороны, а вечером присутствовали на обеде, устроенном в их честь советской военной миссией на Спиридоновке. Описывая визит миссий к К. Е. Ворошилову, Сиидс в том же отчете замечал:

«Маршал Ворошилов, которого мне до того не приходилось видеть, был одет в очень красивую белую форму летнего покроя и производил самое благоприятное впечатление своими дружественностью и энергией. Он, видимо, был действительно рад встретиться с миссиями»[53].

Обед на Спиридоновке произвел на английского посла сильное впечатление.

«Прием продолжался до позднего часа, — говорил он в своем донесении, — за обедом последовал превосходный концерт. Царила сердечная атмосфера, и только трудности с языком несколько мешали разговорам. В официальном, сообщении о приеме, появившемся в «Известиях», было упомянуто о «дружеских тостах», обмен которыми произошел во время обеда» [54].

Таким образом, с советской стороны было сделано все возможное для того, чтобы показать ее серьезное отношение к переговорам о военной конвенции и ее искренность в стремлении создать эффективный барьер против повторения агрессии. О том свидетельствовали сами англичане. Ну, а как было с англо-французской стороной?. Увы! — здесь все оставалось по-старому: саботаж тройственного пакта продолжался.

Это обнаружилось на первом же официальном заседании трех миссий 12 августа. После завершения всех формальностей глава советской делегации предложил ознакомиться с полномочиями каждой делегации Тут же он предъявил полномочия советской делегации, которые гласили, что наша делегация уполномочивается «вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе»[55].

Глава французской делегации генерал Думенк зачитал свои полномочия, которые поручали ему «договориться с главным командованием советских вооруженных сил по всем вопросам, относящимся к вступлению в сотрудничество между вооруженными силами обеих стран» [56]. Эта было значительно меньше, чем полномочия советской делегации, но все-таки генерал Думенк имел возможность вести серьезные переговоры с советской стороной.

У адмирала Дракса положение оказалось гораздо хуже. Выяснилось, что он вообще не имеет никаких письменных полномочий! Нужно ли лучшее доказательство той несерьезности, с которой британское правительство подходило к военным переговорам? Было ясно, что английская миссия была послана в Москву не для срочного заключения военной конвенции, а для безответственных разговоров о военной конвенции Адмирал Дрэкс пытался выйти из затруднительного положения, заявив, что если бы совещание было перенесено в Лондон, то он имел бы все необходимые полномочия, однако глава советской делегации под общий смех возразил, что «привезти бумаги из Лондона в Москву легче, чем ехать в Лондон такой большой компании»[57]. В конце концов адмирал обещал запросить у своего правительства письменные полномочия, которые были им получены только 21 августа, когда, как увидим ниже, надобность в них вообще миновала.