Читать онлайн «Реванш России». Страница 61

Несмотря на это, либерализм весьма популярен в России, как, впрочем, и в экономически слабых странах в целом. Помимо специфически российских факторов, рассмотренных выше, главная причина такой суицидальной склонности испытывающих хозяйственные трудности обществ (надо отметить, что эта склонность является и одной из ключевых причин указанных трудностей) заключается в том, что либерализм по вполне объективным причинам является наиболее естественным образом действия бизнеса и энергичных, успешных людей в целом.

Разрушительность либерализма в экономически слабых обществах кардинально усиливается тем, что уровень конкуренции, приемлемый для их элиты и даже необходимый для ее нормального развития и поддержания ее «в тонусе», часто оказывается невыносимым для такого общества в целом. В результате, ориентируясь на себя, на собственные конкурентные способности и потребности, либеральная элита относительно слабых обществ создает для них невыносимые условия существования и тем самым помимо своей воли разрушает их.

Популярность либерализма обусловлена и тем, что он дает массу привлекательных образцов для подражания. В самом деле, раз его исповедуют успешные люди, простейший способ добиться успеха — подражать им и в этом.

Наконец, весьма существенным представляется и то, что либерализм является едва ли не единственной широко распространенной религией (за исключением разве что кальвинизма), полностью снимающей с сильных всякую ответственность за слабых. Каждый судит о других по себе, и миллионеру, когда-то бывшему студентом, весьма непросто в полной мере осознать тот самоочевидный для стороннего наблюдателя факт, что все остальные студенты не становятся миллионерами по какой-то иной причине, кроме простого недостатка желания.

Либерализм, исходящий из презумпции избыточности государственного регулирования, ценен еще и тем, что дает чиновникам идеальное оправдание их лени, безграмотности и безответственности: чем меньше они делают, уповая на «невидимую руку рынка», тем более они прогрессивны, тем более полно соответствуют его требованиям.

Наконец, популярности либерализма способствует и вульгарная, но отнюдь не менее эффективная из-за этого пропаганда стратегических конкурентов, использующих его как инструмент взламывания привлекательных национальных рынков. Российское общество остается вполне беззащитным перед этой энергичной, гибкой и продуманной пропагандой и сегодня.

Здоровые силы России полностью принимают и, более того, развивают, безусловно, позитивные, созидательные элементы либерализма: неотъемлемые права личности, необходимость защиты прав на честно заработанную собственность, благотворность справедливой конкуренции, нетерпимость к злоупотреблению монопольным положением и тем более к коррупции.

В то же время они исходят из категорической необходимости как можно скорее привести российское общество к последовательному отрицанию его разрушительных сторон, превративших весь современный либерализм как идеологическое течение в смертельно опасное оружие недобросовестной конкуренции со стороны глобальных монополий.

Иммунитет от либерализма в его современной, наиболее агрессивной и неадекватной форме, выродившегося практически в либеральный фундаментализм,[27] является категорическим условием долговременного здоровья и жизнеспособности всякого современного общества.

За последние 20 лет российские демократы полностью скомпрометировали понятие «демократия» в глазах широких слоев российского общества, превратив его в синоним хаоса, разгула произвола и насилия, торжества низменных инстинктов, безответственности и безграмотности.

Между тем демократия отнюдь не является формальным набором норм и институтов, исторически сложившимся в развитых странах и теперь навязываемым ими остальному миру.

Демократия имеет совершенно иной, не формальный, но содержательный смысл: это положение, при котором мнения и интересы членов общества учитываются государством в наибольшей возможной в соответствующих условиях степени.

Демократия нужна не потому, что она наиболее комфортна для образованной и обеспеченной части общества или позволяет получать иностранные гранты на ее «развитие», но по совершенно иной причине — потому, что она, как ни парадоксально, действительно, на самом деле обеспечивает наиболее эффективное управление и, соответственно, наибольшую конкурентоспособность общества, а значит — и наибольшее благосостояние его членов.

На разных этапах развития общества такая жизненно необходимая, содержательная демократия достигается различными способами, которые могут и не соответствовать принятым в современных развитых странах формальным критериям демократии, адекватным лишь высокому уровню общественного развития и, что не менее важно, преимущественно западной цивилизации. Попытки «перепрыгнуть через ступеньки» и внедрить в недостаточно зрелое общество формальные стандарты, соответствующие уровню современных развитых демократий Запада (в том числе свободные выборы, разделение властей, независимость СМИ от государства и т. д.), нарушают естественный ход его развития и ведут к утрате даже того скромного уровня демократии, который бывал достигнут накануне этих попыток. Их результатом, как показывает, в частности, страшный опыт ряда мусульманских стран, становятся либо принципиально отрицающая демократию диктатура (в том числе иногда прямо теократическая), либо не менее принципиально отрицающий ее хаос.

Здоровые силы современного российского общества считают подобный выбор заведомо неприемлемым и отстаивают постепенное, органичное развитие демократических институтов, при котором они повышают эффективность общественного управления и укрепляют конкурентоспособность страны.

При этом первичны социально-экономические изменения, обеспечивающие рост благосостояния широких слоев общества, а ни в коем случае не политические эксперименты, какими «бы благородными побуждениями они ни вдохновлялись.

Необходимо в полной мере сознавать, что демократия в формальном, западном понимании устойчива и эффективна, лишь когда она гармонично вырастает из массового, повсеместного благосостояния. Униженные и оскорбленные люди склонны применять даже самые совершенные с формальной точки зрения демократические институты для мести и самоутверждения за счет своих обидчиков, а отнюдь не для созидания (классическим примером этого могут служить конституции латиноамериканских стран, как правило, более совершенные, чем конституция США, но имеющие совершенно иные результаты своего применения). В то же время из-за длительной объективно обусловленной концентрации всех своих сил на простом выживании они, как правило, физически не имеют возможностей в полной мере осознавать последствия решений общенационального масштаба, в принятие которых они неминуемо вовлекаются этими институтами.

Поэтому подлинно демократические силы российского общества должны последовательно придерживаться не формального, но содержательного понимания центрального для всей современной политической жизни понятия «демократия».

Элиту общества в ее современном понимании образуют его члены, непосредственно участвующие в принятии значимых для него решений или же являющиеся значимыми примерами для массового подражания.[28]

Хотя в среднесрочном плане национальную конкурентоспособность в наибольшей степени определяет эффективность управления, в долгосрочном плане на первое место выходят мотивация и воля общества, воплощаемые в его элите. А так как с началом глобализации конкуренция идет в первую очередь в сфере формирования человеческого сознания, важнейшим фактором конкурентоспособности общества становится то, кто именно формирует сознание его элиты.

Если это сознание в основном формирует само соответствующее общество, оно в полной мере сохраняет способность сознавать и преследовать свои собственные, отвечающие именно его интересам цели. Формирование же сознания его элиты извне представляет собой завуалированную форму внешнего управления, часто со стороны стратегических конкурентов, которая делает указанное общество неадекватным, вынуждая действовать в интересах его противников.

Влияние на сознание общественной элиты является одним из наиболее действенных и потому важнейших средств ведущейся на уничтожение конкуренции и установления тотального контроля глобальных монополий. Последние используют технологии формирования сознания часто эффективнее государств, подчиняя своим целям не только национальные элиты, но и международные организации, и глобальное общественное мнение.