Читать онлайн «Реванш России». Страница 43

Сегодня эта преграда возникла иным способом, в силу того что американское могущество, возникнув и развиваясь, дошло до своего естественного предела, ограниченного планетой и емкостью целиком освоенных им глобальных рынков.

Уничтожение в результате удешевления энергоносителей значительной части глобальных спекулятивных капиталов в сочетании с подрывом американской экономической гегемонии из-за сегментации рынков нанесет сильнейший удар американской финансовой системе. Представляется наиболее вероятным, что, оказавшись в практически безвыходном финансовом положении, США заставят расплатиться за резкое ухудшение своих партнеров, держащих свои средства в долларовых активах. Наиболее разумным представляется сочетание следующих основных мер:

банкротства некоторых финансовых институтов, ориентированных вовне, которое не будет способно дестабилизировать национальную экономику, но существенно снизит финансовое давление на нее;

частичного дефолта по государственным обязательствам (напоминающим 1971 год, когда США приняли решение прекратить свободную продажу золота на доллары просто потому, что им это стало не под силу, фактически отменив тем самым Бреттон-Вудскую систему), возможно, в форме их принудительной реструктуризации;

существенной девальвации доллара, которая, в свою очередь, вызовет серию частично компенсирующих ее последствия девальваций других мировых валют и крайне болезненное для мировой экономики падение глобального фондового рынка, если вообще не его разрушение.

Спасение национальной экономики США такой ценой приведет к утрате долларом уникального статуса мировой резервной валюты и возврату мировой финансовой системы к использованию совокупности ряда региональных резервных валют (наиболее вероятно, что, помимо доллара, это будут евро, юань и иена).

Глобальная финансовая система в ее сегодняшнем понимании в силу описанных процессов и в результате сегментации мирового рынка просто прекратит существование.

Наиболее значимым последствием этого для процессов и правил мирового развития станет снижение значения денег как основного фактора и в результате символа успеха; их место в определенной степени займут технологии, в первую очередь управления и формирования сознания.

Лидерство США в разработке и применении этих технологий в сочетании с сохранением огромной мощи их экономики сохранит им место одного из лидеров; другим лидером станет, скорее всего, Китай, по-прежнему остающийся «мастерской мира», то есть в первую очередь США и Евросоюза. Соперничая с Западом за глобальное лидерство, он вместе с тем будет зависеть от него в силу сохранения, несмотря на свое существенное и постоянное ослабление, двух ключевых факторов:

ориентации на рынки Запада;

технологического отставания от Запада (операция по освоению сверхэффективных технологий, обеспечивающих его дешевой энергией, скорее всего, останется разовым достижением).

Таким образом, произойдет своеобразное восстановление биполярной системы, разумеется, в качественно новых условиях, на качественно новой основе и при сохранении ряда второстепенных, тем не менее, относительно значимых «центров силы», одним из которых наряду с Евросоюзом и Индией при наиболее благоприятном развитии событий может стать и наша страна.

Понятно, что полицентричный мир будет значительно более изменчивым и нестабильным, чем мир, основанный на доминировании одних-единственных США. Однако в целом баланс сил, как представляется, будет достаточно устойчиво обеспечивать хотя бы минимально необходимую для нормального социально-экономического развития и технологического прогресса стабильность.

Сегментация мира и ограничение глобальной роли денег некоторым расширением глобальной роли технологий (при полной отчуждаемости денег и весьма затрудненной отчуждаемости значительно менее ликвидных и универсальных технологий) изменит сам характер глобальной конкуренции.

Она будет вестись больше между макрорегионами, чем между странами, причем макрорегионы эти будут формироваться на основе экономической кооперации лишь внешне; подлинной, глубинной основой их выделения станет культурная, точнее, цивилизационная, основа.

Сегментация мира сделает международную конкуренцию менее экономической и более цивилизационной. Это будет уже не столько соперничество хозяйств ради прибыли, сколько соперничество культур ради душ и умов, ради расширения числа носителей этих культур. Экономика останется важнейшим инструментом этой конкуренции, безусловно, более важным, чем оружие, однако она будет оставаться именно инструментом и в обозримом будущем никогда уже не сможет претендовать на превращение в смысл конкуренции и ее конечную цель.

Сам факт глубокого экономического разделения мира представляется значительно менее важным, чем то, что это экономическое разделение произойдет на культурной, цивилизационной основе. Глубина этого разделения, опирающегося на различные системы ценностей, принципы целеполагания и способы мироощущения, приведет к откату от глобализации не только в экономическом, но и в культурном смысле. Сокращение взаимопонимания, рост идеологической и эмоциональной обособленности людей будут оборачиваться заметным сокращением туристических потоков (за исключением нескольких ключевых курортов) и межкультурных человеческих контактов как таковых.

Культурное разделение и, соответственно, фиксация различных систем ценностей в различных макрорегионах приведут к росту значимости идеологии и идеологизации обществ, в том числе и как фактора успеха в конкурентной борьбе. После неудачного «фальстарта», провал которого мы наблюдаем в современных США, «новый консерватизм» как тип мировоззрения и самоощущения охватит весь мир, по крайней мере, все его элементы, непосредственно вовлеченные в глобальную конкуренцию.

С формальной точки зрения это будет выглядеть, в том числе и как сворачивание стандартных демократических институтов и процедур и значительное усиление формально авторитарных тенденций, позволяющих в современных условиях, в том числе с учетом массового применения технологий формирования сознания, более полно учитывать мнения и интересы как обществ в целом, так и различных значимых для их развития социальных групп.

Объективная возможность компромисса между макрорегионами и, соответственно, цивилизациями, как и сила стремления к нему, значительно снизятся. Конкуренция приобретет более жесткий и бескомпромиссный характер, чем сегодня, и не будет становиться чрезмерно разрушительной просто благодаря устойчивости, прочности основных культурно-цивилизационных групп современного человечества, которые будут выдерживать удары друг друга. Менее сильные человеческие общности будут постепенно размалываться этой жесткой конкуренцией и ассимилироваться в той или иной форме.

Роль демографического фактора в международной конкуренции (особенно в долгосрочном плане) существенно вырастет по сравнению с сегодняшним уровнем.

Таким образом, зарождение и проявление новых сил, сдерживающих саморазрушающий произвол глобальных монополий, приведут к хаотизации сегодняшнего мира и созданию значительно более динамичных и жестких «правил игры». То, что они, по крайней мере, на первом этапе предоставят неразвитой части мира, в том числе и сегодняшней России, значительно большие возможности, чем существуют сейчас, ни в коей мере не гарантирует никого (и особенно тех, кто эти возможности проигнорирует) от самых трагических и болезненных кризисов.

Будущее открывает нам и возможности, и проблемы; едва ли не единственное, что можно сказать о нем совершенно точно, так это то, что в нем не будет покоя.

Реализация описанных выше первоочередных мер обеспечит восстановление и развитие в России нормальной индустриальной экономики с существенными элементами постиндустриализма. Наличие рядом Китая с его практически неисчерпаемыми ресурсами почти ничего не стоящей и притом весьма дисциплинированной рабочей силы делает существование российской экономики возможным только при условии достаточно жесткого и эффективного протекционизма.

В то же время понятно, что в 2020 году никакое участие в глобальной конкуренции на основе индустриального базиса невозможно в принципе. Этот базис будет играть не столько экономическую, сколько социальную роль, поддерживая уровень и образ жизни значительной части общества, не адаптируемой к постиндустриальному укладу в принципе или адаптирующейся к нему с определенной задержкой.