Читать онлайн «Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания». Страница 16

(Тем не менее это действительно приятно. Весной 1941 года автор этой книги предложил радио Сан-Франциско подготовить передачу о том, что «американские любители искусства» надеются, что японцы вывезут из крупных городов книги и картины, которыми они дорожат. Это было намеком на то, что «воздушные налеты уничтожат ваше имущество, если вы не предпримете необходимые меры». Штатские сотрудники радио выпустили в эфир такую передачу, однако от японцев не последовало никакой реакции. Но четыре дня спустя радио Люксембурга (находившееся тогда под контролем нацистов) передало из Германии на всю Европу, что офицер «проклятого американского министерства авиации» сообщил японцам, что американцы собираются уничтожить памятники культуры их страны. Нацистский комментатор отметил, что такие действия типичны для далеких от цивилизации американцев. Эти слова привел диктор нью-йоркского радио. Автор, конечно, был польщен, узнав, что его идея обошла вокруг Земли, но усомнился, принесла ли она какую-нибудь пользу, кроме того, что потешила его самолюбие. Зато от нее был определенный вред – нацисты получили еще один повод поиздеваться над американцами.)

Средства массовой информации включают в себя:

1) радио на стандартных волнах;

2) коротковолновое радио;

3) громкоговорители;

4) листовки;

5) брошюры;

6) книги;

7) газеты.

Ограничения сводятся к тому, чтобы использовать нужное средство в нужное время. Радиопередачи надо вести только в том случае, если у противника имеются радиоприемники. Печатные издания надо разбрасывать только там, где хотя бы часть людей умеет читать. (УВИ в Китае, по просьбе штаб-квартиры передового эшелона Центрального бюро расследований (CBI), изготовило листовки с одними только картинками. Они были предназначены для представителей коренного населения горных районов Китая и Тибета и должны были дать им понять, что надо спасать сбитых американских летчиков. Вести радиопередачи в этих районах – это все равно что плевать в море. Никто из местных жителей не умел читать, и никто никогда не видел радио.) Число потенциальных слушателей или читателей надо вычислять по минимуму, учитывая политику врага, его интересы, обычаи людей, противоречия внутри вражеской армии или среди различных групп населения и другие факторы.

Бывают случаи, когда пропаганда выходит за рамки ограничений. Американцы и британцы разбрасывали над Берлином листовки. На каждой из них в углу стояли маленькие цифры, которые указывали, к какой серии относится эта листовка. Благодаря этому можно было собрать целые комплекты листовок. Немецкие власти запретили жителям поднимать их. Более того, они велели парням и девушкам из гитлерюгенда и гитлермеделя собирать и уничтожать их. Немецкая молодежь с радостью бросилась выполнять это указание – но слишком поздно! – школьники собирали листовки и по номерам составляли из них полные комплекты. Листовок с одними номерами было больше, чем с другими, и немецкие школьники рыскали по всему Берлину, стремясь создать у себя дома целые альбомы союзнических листовок. Отцы и матери, боявшиеся поднять листовку на улице из опасения, что их увидит гестапо, находили полные комплекты этих листовок в комнате своего маленького Фрица или маленькой Эрминтруды! Британские или американские пропагандисты не надеялись на такой ошеломляющий результат даже в самых смелых своих мечтах!

Еще одним требованием успешной психологической войны является наличие умелых работников. Ни один командующий не скажет, что его войска обеспечены воздушной поддержкой, увидев одни самолеты, – для боевых машин нужны обученные экипажи. Человек, взявший в руки микрофон, еще не является пропагандистом. Сотрудники, работающие на радио или с громкоговорителями, должны уметь хорошо говорить, и одного знания языка недостаточно. Пишущие сотрудники должны делать это на уровне профессиональных писателей. Однако от сотрудников не следует требовать, чтобы они превзошли самих себя, – часто стремление выглядеть профессионалом высокого класса портит все дело. (Японские дикторы одно время пытались говорить как настоящие американцы и широко использовали старомодные выражения 1920-х годов, давно уже вышедшие из употребления. Они добились совсем иного эффекта. Над их передачами просто смеялись. Уж лучше бы они говорили на обычном разговорном американском!)

Операции психологической войны должны подстраиваться не только под материальные возможности, но и под психологию тех людей, на которых они направлены. (В Китае автор этой книги работал вместе со специалистом по средневековому и современному японскому искусству. Тот писал листовки, которые должны были разбрасываться над городами вдоль реки Янцзы, где стояли японские войска. Этот человек писал чистым, изысканным японским слогом, но специалисты по китайскому и японскому языкам заметили нам: «Поймет ли простой японский солдат этот язык?» Какое-то время у нас не было человека, который знал простонародный японский, и нам приходилось отправлять наши листовки из Чунцина в Яньань, где их прочитывали японские коммунисты и присылали нам длинные послания с многочисленными исправлениями.)

Если политическая и военная ситуация позволяет, лучше всего дать свои материалы на проверку людям из стана врага – интернированным штатским или военным. Опытный пропагандист быстро поймет, кто из них работает честно, а кто нет.

Хорошо продуманные методы психологической войны часто помогают превратить недостатки в достоинства. Отсутствие хорошего оркестра заставляло пропагандистов составлять программы музыкальных передач таким образом: они записывали музыкальные передачи противника, а потом транслировали их обратно, добавив свои комментарии. Невозможность нанять людей, для которых язык врага был бы родным (например, выросшего в Японии японца или китайца с хорошим произношением), привела к заменам, которые в конечном счете оказались лучше оригинала. Бесполезно добиваться взаимопонимания с врагом, если вы не говорите на его языке так, как будто это ваш родной язык. Лучше сразу признаться, что вы – иностранец. Гораздо лучше создать образ противника, которому можно доверять, чем заставить людей поверить словам изменника. Зачастую попытка говорить на родном языке врага бывает менее удачной, чем искреннее признание своих недостатков.

На практике это означает следующее: выступающий по радио должен владеть языком врага в совершенстве, не важно, в письменной или устной форме, или он не должен делать никаких попыток скрыть свой акцент.

Что касается британских передач на Германию, например, то было обнаружено, что немцы предпочитают слушать дикторов, которые говорят по-немецки с британским акцентом, а не с венским или еврейским, который имели многие из них. Слушатели в Германии были так заражены нацистскими идеями и антисемитизмом, что ни один еврей, выступавший по радио, не вызывал у них доверия, не важно, какими бы убедительными ни были его аргументы или как бы красноречиво он ни говорил. Зато к речам тех дикторов, у которых звучали британские нотки, немцы прислушивались. Они готовы были слушать настоящих англичан, и, скорее всего, были бы разочарованы, если бы те вдруг заговорили на безупречном немецком.[5]

Более того, если диктор безупречно говорит на языке противника, у его слушателей возникает вопрос: «А как этот человек оказался в стане врага?» Изменник, в отличие от уроженца своей страны, вызывает неприязнь, поэтому изменнику надо быть очень талантливым человеком, чтобы преодолеть предубеждение своих соотечественников. Таким был лорд Хо-Хо, но он, по-видимому, обладал актерским талантом вкупе с гигантским даром убеждения, благодаря которому его слушатели верили, что хотя он и оказался на стороне врага, но искренне убежден в своей правоте. Прекрасный ведущий радиопередач, будь это ренегат, перешедший на сторону врага, или дружественно настроенный лингвист, в самом начале войны обычно вызывает у противника неприязнь, поскольку боевой дух этого противника очень высок, а население страны еще не задумывается над вопросом, какую сторону лучше принять. Только в конце войны или в тех случаях, когда люди теряют веру в победу своей страны, человек, который говорит им: «Приходите к нам! Видите? Я здесь, и мне хорошо» – имеет шанс быть услышанным.

Руководитель пропагандистского учреждения должен использовать своих людей с умом. Поручать человеку задания, с которыми тот не может справиться, – значит загубить талант, а может, и жизнь этого человека. От американского японца (нисея), который живет в Калифорнии, нельзя требовать, чтобы он говорил на японском языке едокко, насыщенном сленговыми словечками и выражениями. От солдата, имеющего языковое образование, нельзя ожидать, что он будет писать отличные тексты или станет хорошим радиокомментатором или актером только потому, что он хорошо говорит на языке врага. Если обычный человек возьмет в руки микрофон и почувствует, что у него есть аудитория (которая не может написать ему ругательные письма), то он начнет переоценивать результаты своей работы. Умный начальник старается видеть своих подчиненных такими, какими их видит враг; он хорошо знает, на что они способны. Если кто-то в совершенстве владеет языком противника, то слушатели будут подозревать, что он – изменник; если кто-то плохо говорит на этом языке, его будут считать «сапожником» или болваном. Тем не менее пропагандой занимаются живые люди, которые работают с текстами, написанными другими людьми, и, в зависимости от ситуации, надо использовать все их достоинства и недостатки. Поэтому долгосрочное планирование работы должно рассматривать имеющийся персонал как важный фактор при оценке ситуации.