Читать онлайн «Инерция страха. Социализм и тоталитаризм». Страница 18

Решающим, итоговым фактором сравнения экономических систем является, как известно, производительность труда. И здесь дело обстоит хуже всего. Производительность труда у нас по-прежнему остается во много раз ниже, чем в передовых ка­питалистических странах, а рост ее резко замедлился...

Сравнивая нашу экономику с экономикой США, мы видим, что наша экономика отстает не только в количественном, но и — что самое печальное - в качественном отношении. Чем новее и революционнее какой-либо аспект экономики, тем больше здесь разрыв между США и нами. Мы опережаем Америку по добыче угля, отстаем по добыче нефти, безнадежно отстаем по химии и бесконечно отстаем по вычислительной технике. Пос­леднее особенно существенно, ибо внедрение вычислительных машин в народное хозяйство — явление решающей важности, радикально меняющее облик системы производства и всей культуры. Это явление справедливо называют второй промышленной революцией. Между тем, мощность нашего парка вычислительных машин в сотни раз меньше, чем в США, а что касается использования вычислительных машин в народном хозяйстве, то здесь разрыв так велик, что его невозможно даже измерить. Мы просто живем в другой эпохе.

Не лучше обстоит дело и в сферах научных и технических открытий. И здесь не видно возрастания нашей роли. Скорее наоборот. В конце пятидесятых годов наша страна была первой страной, запустившей спутник и пославшей человека в кос­мос. В конце шестидесятых годов мы потеряли лидерство, и первыми людьми, ступившими на луну, стали американцы. Этот факт является одним из внешних проявлений существен­ного и все возрастающего различия в ширине фронта научной и технологической работы у нас и в передовых странах Запада.

В двадцатые-тридцатые годы капиталистический мир переживал период кризисов и депрессий. Мы в это время, исполь­зуя подъем национальной энергии, порожденной революцией, невиданными темпами создавали промышленность. Тогда был выброшен лозунг: догнать и перегнать Америку. И мы ее действительно догоняли в течение десятилетий. Затем положение изменилось. Началась Вторая промышленная революция, и те­перь, в начале семидесятых годов века, мы видим, что, так и не догнав Америку, мы отстаем от нее все больше и больше.

В чем дело? Почему мы не только не стали застрельщиками второй промышленной революции, но даже оказались неспособ­ными идти в этой революции вровень с передовыми капиталистическими странами? Неужели социалистический строй предоставляет худшие возможности, чем капиталистический, для развития производительных сил, и в экономическом соревновании между капитализмом и социализмом побеждает капитализм?

Конечно, нет. Источник наших трудностей — не в социалистическом строе, а наоборот, в тех особенностях, в тех условиях нашей жизни, которые идут вразрез с социализмом, враждебны ему. Этот источник — антидемократические традиции и нормы общественной жизни, сложившиеся в сталинский период и окончательно не ликвидированные и по сей день.   Внеэкономическое принуждение, ограничения на обмен информацией, ограничения интеллектуальной свободы и другие проявления антидемократических извращений социализма, имевшие место при Сталине, у нас принято рассматривать как некие издержки процесса индустриализации. Считается, что они не оказали серьезного влияния на экономику страны, хотя и имели тяже­лейшие последствия в политической и военной областях, для судьбы обширных слоев населения и целых национальностей. Мы оставляем в стороне вопрос, насколько эта точка зрения оправдана для ранних этапов развития социалистического народ­ного хозяйства — снижение темпов промышленного развития в предвоенные годы скорее говорит об обратном. Но не подле­жит сомнению, что с началом Второй промышленной револю­ции эти явления стали решающим экономическим фактором, стали основным тормозом развития производительных сил страны. Вследствие увеличения объема и сложности экономи­ческих систем на первый план выдвинулись проблемы управ­ления и организации. Эти проблемы не могут быть решены одним или несколькими лицами, стоящими у власти и "знаю­щими все". Они требуют творческого участия миллионов людей на всех уровнях экономической системы. Они требуют широ­кого обмена информацией и идеями. В этом отличие современ­ной экономики от экономики, скажем, стран Древнего Востока.

Однако на пути обмена информацией и идеями мы сталки­ваемся в нашей стране с непреодолимыми трудностями. Прав­дивая информация о наших недостатках и отрицательных явле­ниях засекречивается на том основании, что она может быть "использована враждебной пропагандой". Обмен информацией с зарубежными странами ограничивается из боязни "проникно­вения враждебной идеологии". Теоретические и практические предложения, показавшиеся кому-то слишком смелыми, пресе­каются в корне без всякого обсуждения, под влиянием стра­ха, что они могут "подорвать основы". Налицо явное недове­рие к творчески мыслящим, критическим, активным личнос­тям. В этой обстановке создаются условия для продвижения по служебной лестнице не тех, кто отличается высокими про­фессиональными качествами и принципиальностью, а тех, кто, на словах отличаясь преданностью делу партии, на деле отли­чается лишь преданностью своим узко личным интересам или пассивной исполнительностью.

Ограничение свободы информации приводит к тому, что не только затруднен контроль за руководителями, не только под­рывается инициатива масс, но и руководители промежуточного уровня лишены и прав, и информации и превращаются в пассив­ных исполнителей, чиновников. Руководители высших рангов получают слишком неполную, приглаженную информацию и тоже лишены возможности полностью использовать имеющие­ся у них полномочия...

Какую бы конкретную проблему экономики мы ни взяли, мы очень скоро придем к выводу, что для ее удовлетворитель­ного решения необходимо научное решение таких общих, прин­ципиальных проблем социалистической экономики, как формы обратной связи в системе управления, ценообразование при отсутствии свободного рынка, общие принципы планирования и др. Сейчас у нас много говорится о необходимости научного подхода к проблемам организации и управления. Это, конеч­но, правильно. Только научный подход к этим проблемам позволит преодолеть возникшие трудности и реализовать те воз­можности, которые, в принципе, дает отсутствие капиталисти­ческой собственности. Но научный подход требует полноты ин­формации, непредвзятости мышления и свободы творчества. Пока эти условия не будут созданы (причем не для отдельных личностей, а для масс), разговоры о научном управлении оста­нутся пустым звуком.

Нашу экономику можно сравнить с движением транспорта через перекресток. Пока машин было мало, регулировщик лег­ко справлялся со своей задачей, и движение протекало нормаль­но. Но поток машин непрерывно возрастает, и вот возникает пробка. Что делать в такой ситуации? Можно штрафовать води­телей и менять регулировщиков, но это не спасет положения. Единственный выход — расширить перекресток. Препятствия, мешающие развитию нашей экономики, лежат вне ее, в сфере общественно-политической, и все меры, не устраняющие этих препятствий, обречены на неэффективность.

Пережитки сталинского периода отрицательно сказываются на экономике не только непосредственно, из-за невозможности научного подхода к проблемам организации и управления, но в неменьшей степени и косвенно, через общее снижение твор­ческого потенциала представителей всех профессий. А ведь в условиях Второй промышленной революции именно творчес­кий труд становится все более и более важным для народного хозяйства.

В этой связи нельзя не сказать о проблеме взаимоотношений государства и интеллигенции. Свобода информации и творчест­ва необходима интеллигенции по природе ее деятельности, по ее социальной функции. Стремление интеллигенции к увели­чению этой свободы является законным и естественным. Госу­дарство же пресекает это стремление путем всевозможных ог­раничений, административного давления, увольнений с работы и даже судебных процессов. Это порождает разрыв, взаимное недоверие и глубокое взаимное непонимание, делающее труд­ным плодотворное сотрудничество между партийно-государст­венным слоем и самыми активными, то есть наиболее ценными для общества слоями интеллигенции. В условиях современного индустриального общества, когда роль интеллигенции непрерывно возрастает, этот разрыв нельзя охарактеризовать иначе как самоубийственный. 

Детальный анализ влияния тоталитаризма на все аспекты жиз­ни не входит в мою задачу. Я хочу сделать лишь несколько штрихов.