Читать онлайн «Антисемитизм в Советском Союзе». Страница 38

«Другая группа русских евреев, принадлежавшая главным образом к бюрократии и располагавшая значительными денежными средствами, вызывала враждебность местного населения за вздувание цен на вольном рынке, которые и без того были очень высоки».

Наблюдения других свидетелей не менее характерны. В показаниях опрошенных в Нью-Йорке летом 1948 г. евреев-беженцев из Советского Союза есть немало указаний на антисемитизм местного советского населения (Rаchet Erlich, p. 26. — Из приведенных показаний первое (Л.) принадлежит молодому советскому еврею-интеллигенту; второе и третье показания (К. Р. и X.) принадлежат польским евреям-рабочим. Наблюдения К. Р. относятся к колхозу в Кировской (бывш. Вятской) области. Аналогичное сообщение — по случайности тоже из Кировской области, но из другого колхоза — имеется и в показании молодого советского еврея: когда семья его прибыла в колхоз, их приняли за русских и хорошо к ним относились; но вскоре до колхоза дошла сброшенная немцами с аэроплана листовка, в которой евреи обвинялись в том, что они вызвали войну, и когда при этом кто-то сказал, что приезжие — евреи, колхозники начали проявлять к ним столько враждебности, что им пришлось уехать из колхоза.):

«Не-еврейское население Ташкента встретило евреев, эвакуированных с Украины, недружелюбно. Раздавались голоса: «Посмотрите-ка на этих евреев. У них у всех много денег»» (Л.).

«В колхозе, в котором нас поселили, нас сначала встретили хорошо, приняв нас за поляков. Но когда колхозники узнали, что мы евреи, начался ропот: «Евреи убили Христа. Евреи не хотят воевать»» (К. Р.).

«В овцеводческом колхозе в Астраханском районе колхозники, особенно молодежь, утверждали, что они знают наверняка, что вина за войну лежит на евреях» (X).

В этой группе показаний особенно выделяются показания об антисемитизме в Красной Армии (Там же, стр. 27.):

«Брат мой рассказывал мне, что русские солдаты на фронте часто говорили о богатстве евреев, о том, что у них много денег и что следовало бы всех их убить» (Л.).

«В армии стар и млад старались убедить меня, что есть много евреев в Минске и Москве, но что на фронте нет ни одного еврея. «Мы должны воевать за них». В «дружеской» форме мне говорили: «Вы сумасшедший. Все ваши сидят дома, в безопасности, как же это вы оказались на фронте?»» (М. К.).

Последнее показание (М. К.) принадлежит польскому еврею, который вскоре после прихода советских войск в восточную Польшу добровольно уехал в Советский Союз, позже поступил в Красную Армию, был затем произведен в офицеры, был дважды ранен и закончил войну в польской армии Берлинга. Тот же свидетель передает свой разговор с советским офицером (Там же.):

«Вы еврей. Я тоже. Я из Бердичева. Русское имя мне дали в армии. Это делается сейчас потому что власти боятся в армии антисемитизма».

Еще острее антисемитизм проявился на Украине непосредственно после ее освобождения. В «Бюллетене» Комитета Помощи при Еврейском Агентстве был помещен рассказ украинского еврея, уехавшего из Харькова весною 1944 года и из Советского Союза. (чтобы пробираться в Палестину) в конце того же года («Bulletin of the Rescue Committee of the Jewish Agency for Palestine», March 1945, p. 2–3.):

«…Украинцы встречают возвращающихся евреев враждебно. В первые недели после освобождения Харькова никто из евреев не решался выйти ночью один на улицу. Положение улучшилось лишь после вмешательства властей, усиливших в городе полицейские патрули. Было много случаев избиения евреев на базарных площадях, а однажды еврей был убит на рынке украинцем. На место преступления была вызвана полиция, но присутствовавшие при убийстве крестьяне начали ссору с полицией; все они были арестованы вместе с убийцей. В Киеве 16 евреев были убиты во время погрома, вызванного убийством русского офицера женщиной, которую приняли за еврейку.

Евреи, возвращающиеся в свои квартиры, получают обратно лишь небольшую часть своих вещей. Когда они обращаются в суд против украинцев, завладевших этими вещами, последних поддерживают другие украинцы, дающие на суде ложные свидетельские показания.

Украинские власти в значительной мере заражены антисемитизмом. Обращения евреев не рассматриваются надлежащим образом. Когда Коммерческий Институт возвращался из Харькова в Киев, еврейские профессора просили о разрешении ехать туда же. Их просьба была отвергнута. Они обратились к председателю Совета [Президиума Верховного Совета УССР?], но не получили никакого ответа. Еврейский театр не получил разрешения вернуться в Харьков. Радиопередача на еврейском языке не возобновлена. Официальный ответ на все жалобы евреев гласит, что антисемитизм, которым немцы отравили сознание населения, можно искоренить лишь постепенно…»

Аналогичны впечатления, о которых рассказывали в своих письмах в Союз Русских Евреев (в Нью-Йорке) бывшие солдаты и офицеры Красной Армии, бежавшие после окончания войны из Советского Союза и дожидавшиеся отправки в Палестину (или Америку) в лагерях ди-пи в Европе (A. R. L. Gurland, «Glimpses of Seviet Jewry. 1,000 letters from the USSR and DP camps. Report on material collected by the Union of Russian Jews, Inc., New York City», (June 1948), pp. 72–78 (в архиве Американского Еврейского Комитета).).

«Капитан И. Г….. открыто признается, что до приезда его в Букарест в 1945 году, когда другие обратили его внимание на антисемитизм, он не обращал внимания на антисемитские инциденты. Продумав всё пережитое еще раз, он пришел к выводу, что «антисемитизм вырос в советской армии за годы войны».

Другой капитан, в прошлом активный член компартии, полагает, что «антисемитизм в Советском Союзе носит бурный характер, которого не может себе и представить тот, кто не жил в этой страшной стране». Он утверждает, что многие евреи, герои войны, не получили повышения по службе или военной награды из-за антисемитских настроений некоторых лиц на верхах и что имена многих высших офицеров-евреев не предлагались для упоминания их председателем Совета Народных Комиссаров «благодаря роковому влиянию покойного комиссара армии Щербакова, члена политбюро и секретаря Московских областного и городского комитетов компартии». Сообщение это совпадает с информацией из других источников.

Тот же капитан убежден, что не на вершине советской иерархии, гражданской или военной, нужно искать первичный источник антисемитских настроений. Щербаков, полагает он, это сравнительно редкое исключение. Он утверждает, что генералов-евреев в советской армии значительно больше, чем это открыто признается, так как правительство, как он думает, боится огласки, которая могла бы усилить антисемитизм, и без того широко распространенный в стране».

В этих высказываниях резко проявились настроения, как они сложились в Советском Союзе в годы войны. Кривая антисемитизма в эти годы вновь резко поднялась вверх и антисемитские проявления приняли не только значительно более острые формы, чем в последний период перед войной, но по своей напряженности и распространенности далеко оставили позади и антисемитизм второй половины двадцатых годов.

В годы войны антисемитизм получил в Советском Союзе очень широкое распространение. Тому были особые причины, на которых я остановился выше. После окончания войны эти причины постепенно исчезали. Исчез ли вместе с ними антисемитизм военного времени? Рассуждая а приори, это кажется возможным, но не необходимым: достигнув значительной напряженности и силы, антисемитизм может продолжать существовать в качестве самостоятельного фактора долго после того, как исчезли причины, вызвавшие его к жизни, особенно если против него не ведется открытой, решительной и упорной борьбы. Что такая борьба несовместима с замалчиванием антисемитизма, но что замалчивание антисемитизма и во время войны, и в послевоенные годы является характерной чертой советской внутренней политики, к сожалению, не вызывает сомнений. В этих условиях представляется вероятным, что антисемитские настроения, выросшие на взрыхленной войной почве, долго еще будут жить в сознании широких слоев населения Советского Союза.

Пытаться выйти за рамки этих общих соображений мы можем пока лишь предположительно. Доступный нам фактический материал, на основании которого можно было бы судить о степени влияния антисемитизма в Советском Союзе в новейшее время, еще слишком скуден, чтобы можно было сделать из него окончательные выводы. Но некоторые осторожные предварительные выводы всё же, по-видимому, сделать можно.

Мы видели выше, какой остроты антисемитизм достиг в годы войны на Украине. Приведенное выше сообщение (См. выше стр. 195–196) характеризует положение на Украине в первой половине 1944 года. Приблизительно так же рисовал положение на Украине в 1944 и 1945 годах Гершель Вайнраух в серии статей в Нью-йоркском еврейском «Форвертсе» и позже в выпущенной им книге (Гершель Вайнраух, «Блут ойф дер зун», Нью Йорк, 1950 г.), и таковы же впечатления многих беженцев из Советского Союза в Нью Йорке и корреспондентов Союза Русских Евреев в Италии. С 1944/45 годов, однако, кое-что переменилось. Об этом у нас имеется несколько необычное свидетельство, на первый взгляд не имеющее отношения к интересующему нас вопросу, но при внимательном анализе многое выясняющее.