Читать онлайн «Дональд Трамп. Сражение за Белый Дом». Страница 57

Не менее, а лично для меня более интересным является вопрос о продолжающейся борьбе республиканизма с цезаризмом, какие бы формы последний ни принимал: от Наполеона до Муссолини, от Сталина до Путина. А насколько американцы чувствительны к проявлениям цезаризма? Оказывается, только один раз за последние более полувека призрак цезаризма материализовался в его классической форме, причем это был скорее театральный жест, чем политическая акция. Случилось это во время отчета генерала Дугласа Мак-артура перед Конгрессом о его «проконсульстве» в Японии. В ответ на аплодисменты генерал обернулся к аудитории и поднял руку, живо напомнив американским законодателям и телезрителям, знакомым с античной историей, жест римских проконсулов, которые возвращались со своими легионами в столицу и становились императорами. Самое поразительное, этот жест не рассмешил, а напугал американцев. Вот почему это было последнее визуальное проявление цезаризма в Америке. Именно бдительность американцев в этом направлении является лучшим залогом безопасности их демократии, несмотря на жандармские функции – явные и тайные, – которые США присваивает себе по всем миру.

Пока страх перед цезаризмом так велик, пока бдительность демократии так неусыпна, пока возможны такие понятные – ибо у страха глаза велики – преувеличения, до тех пор США способны к защите своих конституционных принципов и моральных ценностей.

2016 Дональд Трамп не ангел, кто спорит. А кто ангел? Но есть у него несомненные достоинства, которые могут ему пригодиться, когда/если он станет президентом. Прямота, правдивость, честность, деловая хватка – да мало ли! Он не просто народный избранник (пока что только на республиканском уровне), но и народный любимчик. Потому и переходит трампофилия в трампоманию, а та, в свою очередь, подпитывает вождизм и манию величия Дональда Трампа. Что, конечно, жаль.

Если Дональда Трампа будет заносить, на его вождистские загибоны найдутся и узда и управа. У американской демократии есть большой опыт борьбы республиканизма с цезаризмом, с любыми его проявлениями. И Дональд Трамп это прекрасно понимает – не дурак.

По причине президентских выборов високосные годы – самые политизированные в жизни (и в истории) Америки. Отсюда – обращение к прошлому. При всей имперской самодостаточности США (другие скажут – изоляционизме и даже высокомерии) не только к собственному прошлому, но и сопредельных в политическом смысле стран. То есть более-менее развитых демократий. Россия с ее предсказуемыми выборами сюда, понятно, не входит. Зато Великобритания, Франция, даже Германия вызывают живейший интерес – по крайней мере, на интеллектуально-политическом уровне. Как еще, к примеру, объяснить, что актуальной темой неожиданно стал генерал Шарль де Голль? Будто у нас своих генералов мало! Что же касается генерала де Голля, то обсуждаются не только его военные и государственные дела, но и роль личности в истории. В частности, не прошло ли уже время великих людей в политике, не кажутся ли они в современном мире реликтами, а то и вовсе динозаврами? Очередным президентом Франция сначала избрала вовсе не величественного, а скорее суетливого, как живчик, Николя Саркози, а потом и вовсе серого, как вошь, Франсуа Олланда, опровергнув собственный полувековой политический опыт.

Заодно поминают недобрым словом и другого французского генерала, чьим протеже и поклонником был одно время де Голль, Петена, который позднее, как глава коллаборационистского правительства в Виши, объявил де Голля изменником, а когда война закончилась и генерал Петен был приговорен к смертной казни, генерал де Голль заменил приговор на пожизненное заключение. В книге американского историка Джина Смита «Конец величия» генерал Петен – один из четырех героев. Трое других – полевой маршал сэр Дуглас Хейг, еще один англичанин и еще один сэр Энтони Иден и знаменитый германский политик Вальтер Ратенау. А что если развитым демократиям вообще противопоказаны великие люди?

Напомню о словах Гельвеция: «Каждый период имеет великих людей, а если их нет, он их выдумывает». Добавлю от себя: великими людьми не рождаются, их нет в природе в чистом виде, их создает время, они являются по его требовательному зову. Может быть, сейчас просто нет необходимости в великих людях? Время не для великих, а для честных, добросовестных и ответственных политиков? Помните Креонта в пьесе Ануя «Антигона», он противопоставлен царю Эдипу, чье трагическое величие принесло сколько бедствий всем вокруг: простого работягу, каковым, по его убеждению, и должен быть политик. А Пушкин? Разве он не писал в знаменитых своих «Стансах» о Петре Первом:

Джин Смит относится ко всем четырем своим героям отрицательно. Чтобы не сказать насмешливо. Он показывает их на фоне меняющейся истории, демонстрируя несоответствие их высокопарной жестикуляции тем трезвым временам, когда кончалась их политическая карьера. Люди XIX века, они были вышколены на военных церемониалах и помпе дипломатических приемов, а жить и работать им пришлось в век крушения всех прежних не только идеалов, но также правил и этикетов. К примеру, ведение войны в традициях XIX века – то есть с лобовыми атаками пехоты и активным применением кавалерии – превратило поля сражений Первой мировой войны в бойни и стерло с лица земли целое поколение молодых людей обеих воюющих сторон. Недаром так эту войну и воспринимали писатели разных стран – Хемингуэй в «Прощай, оружие!» и Ремарк в «На западном фронте без перемен».

Но одно литература, а другое – история. К примеру, маршал Дуглас Хейг, слывший блестящим игроком в поло и великим полководцем – последнюю репутацию он заработал, служа на далеких аванпостах Британской империи, – послал английских солдат на верную смерть во Францию только потому, что следовал устарелой военной доктрине. Представьте, британский маршал, оказывается, полагал, что роль кавалерии с каждой войной будет расширяться, что артиллерия эффективна только против новобранцев и что винтовки предпочтительнее пулеметов. У высшего немецкого командования были все основания считать, что британские солдаты сражаются, как львы, предводительствуемые ослом. Другой американский историк, Ален Кларк, так и назвал свою книгу о военных руководителях Великобритании – «Ослы». Грубовато, но учитывая то, с какой легкостью британские – и не только британские – полководцы превращали своих сограждан в пушечное мясо, исторически оправдано.

И вот что любопытно. Хотя всю жизнь Дуглас Хейг вел подробный дневник, он стыдливо обходит молчанием свою роль в Первой мировой войне. Он бы мог повторить вослед римскому всаднику Лаберию: «Я жил на день дольше, чем мне следовало жить». В самом деле, если бы не военный позор 1915 года, маршал Дуглас Хейг умер бы прославленным полководцем.

Тем более относится это к генералу Петену, знаменитому герою Вердена, сумевшему отбить атаку немцев в районе этого французского города, но спустя четверть века вступившему в активное сотрудничество с бывшим врагом, несмотря на то что в это время Германией управляли нацисты. «Если мы оставим Францию, мы ее потеряем навсегда», – говорил руководитель режима Виши в свое оправдание. Человек XIX века, он вообще обожал громкие и эффектные фразы. «Маршал Франции не просит пощады», – заявил он о себе в третьем лице на суде, который приговорил его к смерти. Но и смягчивший ему наказание генерал де Голль тоже любил щеголять словами. «Франция и я…» – было любимым его присловьем. Его, конечно, нельзя сравнивать с Петеном, но и он несколько снизил свой образ «спасителя отечества», придя второй раз к власти в конце 50-х годов и не сумев справиться ни с кризисом французской империи, ни даже со студенческими беспорядками, которые взял фоном для своего аполитичного порнофильма «Мечтатели» политизированный Бертолуччи.

Смерть империй сопровождается погребальным звоном идеям, их породившим. Имперские претензии, уместные в XIX веке, уже в ХХ (а тем более теперь) выглядят старомодными и кончаются поражением и позором для их незадачливых адептов. Иными словами, за старомодной жестикуляцией обнаруживается старомодная идеология. Того же Энтони Идена взять. Галантный офицер в Первую мировую войну и человек высоких принципов в канун Второй, когда он ушел с поста в министерстве иностранных дел, чтобы не участвовать в позорном Мюнхенском соглашении и не ублажать Гитлера. Однако верный имперской философии – а время империй было на исходе – Иден, уже будучи премьер-министром, вверг свою страну в Суэцкую авантюру 56-го года, когда Великобритания и Франция, с помощью Израиля, пытались сохранить контроль над каналом.