Читать онлайн «Постперестройка». Страница 19

Коммунизм примиряет Ренессанс и Высокое Средневековье, две силы, самоубийственно боровшиеся друг с другом на протяжении нескольких веков. По мнению Маркса, коммунизм — это и есть воскресение и жизнь, подлинное разрешение противоречий между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидуумом и родом. Он решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение.

Мы понимаем, что эта цитата из «ранних произведений» классиков марксизма-ленинизма не входит в курсы выхолощенных «дайджестов», по которым советский человек проходил «свою», на деле предельно отчужденную от него философию и идеологию. В этом смысле отлучение коммунизма от культуры есть наказание коммунистам за то, что, сделав вчерашнего раба «хозяином жизни», они не бросили все усилия, всю волю на избавление этого политического раба от рабства культурного, более страшного, чем политическое.

Аристократизм коммунистической идеи, воспринятой дворянством нашей страны именно как «высший пилотаж духа», был чудовищно принижен и искажен теми, кого Мережковский назвал «грядущим хамом»: лавочниками и люмпенами от коммунизма, его Санчо Пансами, теряющими остатки связи со своим Дон Кихотом и вследствие этого постепенно обращающимися в свиней, презрительно хрюкающих по поводу «бескультурья» рыцаря Печального Образа, готовых подрывать корни могучего дуба, даже рискуя лишиться «желудей», необходимых для продолжения их «свинской жизни».

Да, коммунисты виновны перед культурой. Виновны прежде всего тем, что произвели на свет своих отпрысков, настолько диких, что у них хватает бескультурья на то, чтобы в самой холуйской форме «продать первородство».

Они виновны, далее, и в коммунистическом варварстве, в том, что их нашествие было равносильно разгрому ранними христианами культурных ценностей античного язычества. Однако мы настаиваем на том, что это было варварство оплодотворяющее, варварство омолаживающее, хотя это мало что меняет для жертв варварства. Но у истории свой счет, свои мерки, свои законы. (И где было бы сегодня христианство без нашествий готтов, разгромивших Римскую империю и тут же начавших ассимиляцию сначала религиозных ценностей Рима, а затем и его государственности, его культуры.) Это прекрасно осознавала интеллигенция «старой формации» уже в 20-е годы. Об этом писали Блок, Белый, Мейерхольд, Эренбург, Р.Роллан и многие другие писатели, философы, деятели культуры.

Виновны коммунисты и в том, что Бердяев назвал «культурной реакционностью». Это явилось одним из самых страшных заболеваний движения, которое привело к отсечению от коммунизма всех живительных для него «ересей» и поставило коммунизм на грань вырождения. Новые течения в культуре, науке, философии, весь религиозный модернизм — все отвергалось, преследовалось, истреблялось вначале начетчиками от коммунизма, а затем и его врагами, не допускавшими обновления этой ненавистной им идеи под видом борьбы за ее чистоту. Так это было — изгонялись философы и преследовались «модернисты», шло гонение на церковь и третирование крестьянской культуры. И наконец, пожирались свои «идеологические дети» для вящей славы окостеневших догматов веры. Для нас в этом — неизбежность варварского периода развития новой религии, а никак не издержки и замыслы совратителей (Сталина, сионистов, врагов народа).

При этом коммунистическая культура развивалась ничуть не менее интенсивно, чем культура христианская, постоянно находившаяся под спудом христианского догматизма. И от Платонова до Шолохова, от Заболоцкого до Брехта слишком много сотен имен, безусловно принадлежащих культуре XX столетия. В памяти человечества коммунизм неистребим именно как «культурная сила». А раз так, он будет рождать сторонников завтра, даже если их у него сегодня не будет вовсе, даже если их всех истребить.

И тогда у борцов с коммунизмом будет лишь один-единственный выход — жечь книги, без малого половину литературы XX века. И что тогда остается им от культуры? Кстати, этот способ борьбы с коммунизмом уже опробован в XX столетии. Метарелигия такого накала, как коммунизм, так возвышающая человека и человечество, не могла не дать своего культурного поля, потому что там, где есть новый гуманистический потенциал, где есть новый накал трагического, там есть и культура, даже если священники истребляют ее творцов, даже если творцы проклинают и священников, и религию. Для истории — это одна любовь, одна ненависть, одна вера и одна кровь.

Трагически обделенным (по вине коммунистов!) знаниями о коммунистической культуре дикарям мы хотим напомнить, что ранние, то есть в каком-то смысле религиозные, произведения Маркса все пристальнее изучаются в Йеле, Гарварде, Оксфорде, Принстоне, Беркли и Сорбонне. Стремясь туда, они должны знать, что их может ожидать там изучение того же Маркса и Гегеля гораздо более детальное и скрупулезное, нежели в поросших догматическим мхом псевдокоммунистических «обителях», называемых «кафедрами общественных наук». Дикарь, осознающий свое незнание и готовый от него избавляться, достоин ввода в культуру. Дикарь, кичащийся своим невежеством, — отлучен от нее, даже если он будет изучать все «модные» книги, посещать премьеры, стирать родимое пятно своего «плебейского прошлого». В культурном плане он все равно мертв. И рано или поздно коммунизм, им похороненный, воскреснет под подушкой его сына, жадно читающего запретные «Философско-экономические рукописи».

Глядя на начетчиков от коммунизма, твердящих когда-то заученные, оторванные от культуры цитаты, глядя на ожиревших чинуш от коммунизма, не способных выдавить из себя даже пары слов в его защиту, мы заявляем, что коммунизм прежде всего необходимо спасти от так называемых «коммунистов» и от амбициозных варваров, выступающих от имени культуры, а на деле — ее разрушающих.

Мы заявили свою точку зрения по вопросу о судьбе коммунистической идеи в XXI столетии. Открыто, с предельной откровенностью и в меру своего понимания мы очертили перспективы коммунизма у нас в послеперестроечную эпоху и рассмотрели другой, альтернативный сценарий. Вчерашние вероотступники, преследуемые за свои убеждения ничуть не меньше, чем открытые противники коммунизма, мы выступаем в тот период, когда коммунизм становится небезопасно защищать, когда партийные билеты сжигают на площадях, а вчерашние партийные чинуши, члены ЦК той самой КПСС, которая «довела до ручки» не только страну, но и саму коммунистическую идею, говорят о своем антикоммунизме, причем с той же чванливой спесью, с какой говорили и о «верности идеям».

Мы ощущаем в этом шабаше опасность отнюдь не только для коммунизма, но и для культуры, для человечества. Мы опасаемся того крена, который образуется в системе гуманистических ценностей, коль скоро исчезает одна из слагавших духовную популяцию теологий. Мы знаем, кто и что претендует на ее место по закону противоположностей в стихии накаленных страстей, в обстановке катастрофического развала.

Мы заявляем о культурном бесплодии фашистского «претендента», поскольку человеко-зверство не может произвести на свет культуру. Фашизм, однажды победивший в стране с высочайшим культурным потенциалом, как мы знаем, не произвел буквально никаких новых культурных ценностей, в отличие от того самого коммунизма, с которым его хотят сегодня преступно отождествить.

Мы презираем это постыдное и, увы, неистребимое в плебсе (просим не путать плебс с народом!) стремление в каждой ситуации гуртом бить лежачего, бить вдесятером — одного, бить, не соблюдая при этом правил, бить любого, кто оказался «сбитым с ног», будь то коммунисты, монархисты, церковники или даже целые народы и нации, как малые, так и большие.

Выступая в поддержку коммунизма, мы предлагаем нашим оппонентам честный идейный поединок. Поединок, который должен проходить на том культурном уровне, на котором мы прорисовали сегодня место и роль коммунистической идеи в мировом, отнюдь не благополучном для гуманизма «раскладе» сил и тенденций. Заранее предвидим обвинения в идеализме, в неспособности предложить конкретную экономическую (новое «волшебное слово»!) программу. Поэтому заявляем, что в тяжелейших условиях мы видим выход в системной реформе: культурно-религиозной, философско-политической, структурно-организационной, духовно-практической и конечно же социально-экономической. Материя и дух, экономика и религия, технология и культура не должны быть противопоставляемы, но наоборот, — слиты воедино. Таким образом, в плане экономическом нам есть что сказать, есть что предъявить. Однако концентрация в первую очередь на экономике или только на ней пагубна, антиэкономична и даже психопатична.