Читать онлайн «Политическое цунами». Страница 36

Постмодерн — это мягкий, но очень эффективный неонацизм. Тот самый неонацизм, который в эпоху Французской революции был предложен якобинцам знаменитым маркизом де Садом. В своем обращении к французскому Конвенту маркиз де Сад очень внятно пишет о том, как надо устроить общество на принципах антигуманизма. Якобинцы, как адепты подлинного Модерна, тогда решительно отвергли постмодернистские изыски маркиза. А многие нынешние постмодернисты объявили де Сада своим великим предтечей.

Постмодерн празднует победу над подлинным Модерном и его советской альтернативой. Это вызов дегуманизации — страшный вызов для всего человечества.

Постмодерн в ядре («мировом городе») и Контрмодерн на периферии («мировой деревне») — вот одна из формул новой глобальной архитектуры. Принятие такой формулы знаменовало бы собой союз постдемократических постмодернистских элит с радикальным исламизмом, как частным проявлением Контрмодерна, регресса, архаизации.

До сих пор сама возможность такого союза кажется абсолютно дикой, потому что исламские архаизаторы проклинают и либерализм, и США, и Запад как целое. Но поскольку США и Запад как целое не имеют эффективных средств противодействия экономическому (а значит, и политическому) росту того, что мы назвали «суррогатным, реликтовым модерном», в дальневосточном регионе вообще и в Китае в частности, то такой союз может возникнуть просто от безысходности.

Вновь подчеркнем, что прецеденты таких союзов — налицо. Что именно такие союзы с исламизмом заключались не раз — и против Российской империи (в Средней Азии и на Кавказе), и против Османской империи (ваххабиты), и против СССР (в Афганистане), и против Индии (с Пакистаном). Новое — не в самом таком союзе, а в степени его масштаба и стратегичности.

Ибо речь идет об исторических судьбах все того же капитализма. Которому сначала сулили скорый конец, а потом назвали оптимальным и безальтернативным укладом, обеспечивающим так называемый «конец истории». После 2008 года о судьбах капитализма вновь заговорили все.

Но легитимность капитализма полностью задается проектом «Модерн». Капитализм легитимен только в рамках Модерна. Именно находясь в этих рамках, он является укрощенным и созидательным злом. Он несет в себе и это зло — и благо, благо исторического развития.

Однако капитализм обеспечивает историческое развитие только в рамках безальтернативного и всеобъемлющего Модерна. Выходя за рамки Модерна, капитализм теряет способность обеспечивать историческое развитие. И превращается в фашизм, гностицизм, демонтаж единства рода человеческого.

Капитализм стал выходить за рамки Модерна уже к концу XIX века. Он почти полностью вышел за эти рамки во время Первой мировой войны. Это уже тогда началось. Это было предугадано и описано очень многими. Например, Шпенглером в его «Закате Европы».

Но тут появился советский «Красный проект», и как бы подпер собою «заваливающуюся» балку проекта «Модерн». Наличие новой вести из России — идей «нового человека», «нового гуманизма», развития, — не позволило проекту «Модерн» завалиться до конца. Гитлер хотел уничтожить его, но наткнулся на советское сопротивление.

70 лет просуществовала относительно устойчивая архитектура: два мира — два проекта — две системы. На этом все держалось. После демонтажа советского миропроекта, осуществленного в рамках перестройки-1, неминуемо должен был начаться (в рамках перестройки-2) и демонтаж миропроекта «Модерн».

Нельзя при этом не вспомнить о том, что еще в 1946 году на собрании неофашистского интернационала в Сан-Ремо было заявлено, что главной целью является уничтожение двух «ялтинских хищников»: сначала Советский Союз, потом США.

Контрмодерн, Постмодерн и суррогатный Модерн — это три миропроектных модуля, из которых хотят соорудить новый мир. Они реальны. Это не выдумки конспирологов, не фантазии утопистов. Это исторически осуществившиеся, длящиеся во времени огромные начинания, воплощенные в гигантском количестве идеальных и материальных артефактов. Это не то, что мы, как интерпретаторы, хотим навязать миру, живущему по иным законам. Это то, в чем мир сейчас реально живет. И события в Египте, Алжире, Ливии и других местах — это великая перестройка из формата «модерн для всех» в формат новой глобальной архитектуры, состоящей из трех перечисленных «разделенных» модулей.

Если победит эта тенденция, то радикалистский разогрев Большой исламской дуги от Марокко до Индонезии завершится в 2013–2014 гг.

Одновременно начнется разогрев ряда зон, находящихся за пределами Большой исламской дуги. Это обязательно заденет Индию, Среднюю Азию, Северный Кавказ, российское Поволжье, Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая. Волны этого разогрева не могут не порождать всплески этнокультурной, политической и экономической дестабилизации соседних регионов, включая Европу и Индокитай.

Ответная реакция на разогрев этих регионов станет новой фазой глобальной дестабилизации. Множественная дестабилизация приведет к новой фазе распространения ядерного оружия. Лидером процесса, скорее всего, станет Иран. Однако невозможно представить себе Иран, овладевший ядерным оружием, без овладения этим же оружием Саудовской Аравии. Одновременно будет идти дестабилизация всего африканского континента.

К 2015–2016 гг. неизбежно начнется экстремальное подключение к этой дестабилизации Израиля. Это просто не может не произойти, коль скоро весь Большой Ближний Восток продолжит дрейф в нынешнем направлении.

В таких условиях нельзя исключить не только ядерный конфликт (между Израилем и Ираном), но и ядерные конфликты (например, «веерный» ядерный ответ Израиля на любую ядерную атаку).

В результате начнется скачкообразный рост цен на нефть и другие энергоносители. При этом некоторые американские аналитики тешат себя иллюзиями, что имеющиеся у США возможности самообеспечения энергоносителями позволят стране «переждать бурю» и, подорвав экономики главных дефицитных по энергосырью конкурентов, обеспечат Америке «фору в Большой игре». Однако нет сомнений, что такого рода мировые трансформации необратимым образом разрушат как мировую экономику (включая глобальные финансы и глобальную торговлю), так и мировую политическую систему во главе с ООН.

Прогнозировать в этих условиях поведение зависимых от нефти держав достаточно трудно. Высоковероятно, что державы перейдут от экономических действий к действиям политическим и военным. Например, к обеспечению военного контроля над нефтегазоносными территориями и маршрутами транзита энергоносителей. К числу которых относятся не только Ближний Восток, Магриб, Средняя Азия, но и Россия.

К 2017–2019 гг. управляемый хаос превратится в хаос неуправляемый. Радикализация политической жизни, вызванная ростом экономических проблем и взаимных притязаний, может породить не только локальные, но и крупные ядерные конфликты.

Если даже этого удастся избежать ценой распада многих небольших и нескольких крупнейших государств в разных регионах планеты, включая Большой Дальний Восток и Россию, мир окажется лишенным тех гуманистических основ, которые обеспечивали его устойчивость на протяжении тысячелетий.

Обсуждение этой мрачной перспективы и того, какие позиции займут отдельные народы в случае, если она осуществится, — аморально и контрпродуктивно. Наша задача состоит в том, чтобы предотвратить эту перспективу.

Сейчас можно говорить только о начальной стадии развития той тенденции, которая описана в данном сценарии и прогнозе. Сформированы лишь некоторые предпосылки, динамика носит неустойчивый характер, процессы находятся в начальной фазе развертывания. Их (пока!) можно купировать или канализировать в другом, не столь угрожающем, направлении.

Однако отсутствует главное — сама готовность обсуждать наиболее негативные возможности, заложенные в описанные тенденции. А без такого обсуждения нельзя включить механизмы, эти тенденции подавляющие и переламывающие.

В теории рисков есть правило, согласно которому риск является произведением вероятности определенного процесса на его опасность. Пусть даже вероятность описанного развертывания событий невелика. Если она не равна нулю (а многое говорит о том, что она не равна нулю), то опасность слишком велика для того, чтобы считать риск пренебрежимо малым. И потому стратегическая задача состоит не только и не столько в анализе процессов, способных привести к описанным прискорбным результатам, сколько в мобилизации усилий на адекватный вызову стратегический международный ответ.

Следует помнить, что для предотвращения опаснейших мировых политических катаклизмов часто требовались достаточно небольшие усилия. Однако эти усилия не были в нужный момент осуществлены.