Читать онлайн «Ранняя история нацизма. Борьба за власть». Страница 10

Штурмовикам настоятельно рекомендовалось обзаводиться резиновыми дубинками и кастетами. Но этим дело не ограничивалось: члены CA имели и использовали против «несогласных» огнестрельное оружие. Уже в первом приказе по CA говорилось о необходимости «действовать наступательно» и о том, что штурмовые отряды призваны быть «носителями военной идеи». Неудивительно, что вскоре установилось регулярное сотрудничество между CA и рейхсвером. С начала 1922 г. мюнхенские штурмовики обучались стрельбе на армейском полигоне. Хотя подобные акции осуществлялись в глубокой тайне, некоторые сведения все же стали известны общественности, как и случаи участия отдельных солдат и полицейских в разбойной деятельности CA, причем не только в пределах Мюнхена, но и «на выездах» в другие города. Подобные налеты, ставшие в дальнейшем одним из излюбленных приемов в нацистской системе расправ с политическими противниками, в 1921–1922 гг. только начали входить в практику. Необходимый транспорт чаще всего обеспечивал Рем, и, хотя соответствующие сведения проникали в печать, никаких последствий это не имело.

Создание CA привело к значительной эскалации террора в Мюнхене и других городах Баварии. Штурмовики начали со срыва собрания мюнхенских пацифистов, затем силой добились роспуска собрания членов научно-религиозного общества, помешали основанию организации республиканского шуцбунда и т.п. Особенно широкий резонанс приобрели разбойничьи действия CA 14 сентября 1921г. на митинге баварской националистической организации «Королевская партия». Здесь штурмовики, предводимые нацистскими главарями, не одобрявшими сепаратистских настроений баварских монархистов, распоясались полностью. Ораторам не только мешали говорить выкриками, что было обычным явлением в нацистской практике, но и избивали, а председатель «Королевской партии» Баллерштед был сброшен с эстрады и получил тяжелое ранение в голову.

Эти примеры свидетельствуют о том, что фашистский террор был направлен отнюдь не только против марксистов, а вообще против всех неугодных, включая сюда организации или лица правого лагеря, расходившиеся с нацистами во взглядах на тактико-политические вопросы. Но именно это выступление навлекло на фашистов репрессии: ряд участников налета, совершенного 14 сентября, был привлечен к суду. Власти, не принимавшие никаких мер во всех остальных случаях, ибо нацистские бесчинства касались рабочих организаций или демократически настроенных лиц, взяли под защиту баварских монархистов, будучи сами верноподданными дома Виттельсбахов, что не очень и скрывали. Гитлер, Эссер и Кернер получили по три месяца тюрьмы (можно упомянуть в этой связи, что Кернер, числившийся вторым председателем НСДАП, незадолго до того ночью напал на одного из депутатов баварского ландтага от Социал-демократической партии Германии). Фашистские главари отсидели только месяц, и то после долгих проволочек, лишь летом следующего года. Но Баллерштед, из-за которого им пришлось понести столь суровое наказание, не был забыт: спустя 13 лет, в «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 г., его, подобно многим другим, «проштрафившимся» перед нацистами, нашли и умертвили фашистские убийцы.

Повторяем, суд над фашистами был в тогдашних условиях Баварии явлением исключительным. И земельное правительство, и еще в большей мере полицей-президиум Мюнхена благоволили к фашистам. Фрик, руководивший тогда политическим отделом мюнхенской полиции, в 1924 г. в качестве одного из подсудимых на процессе о «пивном путче» признал: «Мы (он и Пенер. — Л.Г.) понимали, что национал-социалистическое движение, тогда еще незначительное (в 1919–1920 гг. было очень легко подавить его), не должно быть уничтожено. Мы обдуманно не сделали этого, ибо видели в нем зародыш обновления Германии». Фрик сформулировал здесь то соображение, с которым мы уже неоднократно встречались в высказываниях других фашистов: он с Пенером «с самого начала были убеждены, что это движение способно привести рабочих в национальный лагерь».

Даже вюртембергский посланник в Мюнхене Мозер в одном из отчетов своему правительству, датированном августом 1921 г., отмечал: «Неизвестно, какие надежды возлагает на него (т.е. на Гитлера, которого посланник характеризовал как «патологическую личность». — Л. Г.) правительство, тем не менее бросается в глаза мягкость полиции по отношению к крикливым плакатам этой партии». Дело доходило до того, что фашистов знакомили в полицай-президиуме с секретными документами. Сообщения об этом публиковала социал-демократическая «Мюнхенер пост», часто выступавшая с подобными разоблачениями и тем самым снискавшая бешеную ненависть нацистов. На общем собрании партии в январе 1922 г. ораторы изощрялись в нападках на эту газету до тех пор, пока аудитория не начала вопить: «Разгромим там все дотла!» До поры до времени нацисты ограничивались битьем зеркальных витрин в редакции «Мюнхенер пост», но во время «пивного путча» 1923 г. они все же осуществили свои намерения в отношении социал-демократического органа (см. гл. 2).

Фашисты охотно прибегали к запугиванию, и в атмосфере почти полной безнаказанности они подчас добивались своих целей. Одна из буржуазных мюнхенских газет, «Байер курир», получила письмо, полное угроз такого рода: «Вы, господа, будете уничтожены, как собаки! Месть, кровавая месть!» И если на коммунистов и многих социалистов такого рода методы не действовали, то представители других социальных сил, хотя и возмущавшиеся деятельностью фашистов, не обладали необходимым мужеством.

1922 год принес новую форму пропаганды фашистских идей и умножил число приверженцев крайней реакции, сторонники которой не скрывали своих планов свержения республики. Это были так называемые германские дни, периодически организовывавшиеся в разных городах, преимущественно на юге страны. На подобные сборища съезжались политические деятели правой ориентации, противники буржуазно-демократического строя, отставные военные, мечтавшие о реванше на Востоке. Большинство из них были генералы без армий, не представлявшие никого, кроме самих себя и горстки единомышленников. Иное дело — такие деятели, как Эрхардт и главари других военизированных союзов и объединений, за которыми стояла военная сила. Неудивительно, что центром каждого из этих «Германских дней» являлся смотр-парад реакционных отрядов, проходивших перед своими командирами в строю, демонстрирующих военную выправку, столь близкую сердцам германских милитаристов.

На этих смотрах, например в Нюрнберге, где в октябре 1922 г. состоялся наиболее массовый из них (для тех лет), появлялись и главари НСДАП. Они заводили важные для себя знакомства, Гитлер демонстрировал здесь свои ораторские способности, о которых многие из высокопоставленных участников, приезжавших с разных концов страны, еще не имели представления. И хотя штурмовые отряды НСДАП ни численностью, ни обмундированием никак не выделялись среди им подобных формирований, они по существу отличались от них. Дело в том, что военизированные союзы не имели прямого выхода в политическую систему, тогда как CA были частью и орудием политической партии — НСДАП, что расширяло их возможности.

Националистическая пропаганда, инициаторы которой использовали в своих целях плачевное социальное положение в послевоенной Германии, велась повсеместно. Но наибольший размах «Германские дни» неспроста приобрели в Баварии, где в них нередко участвовали и представители местных властей, а также офицеры рейхсвера. Большое значение придавалось каждый раз не просто обеспечению массовости подобных «дней», чтобы на них помимо населения города, где они проходили, участвовали и жители других земель. Германские дни были, таким образом, своего рода репетициями переброски крупных людских масс на более или менее значительные расстояния, что было одним из неотъемлемых компонентов успеха любого переворота. А именно это и являлось постоянной целью лагеря крайней реакции, хотя среди его лидеров не было единства насчет момента переворота и лидеров, которые должны были стать во главе его, и т.п. Известно позднейшее высказывание Гитлера, что в течение 1918–1923 гг. он преследовал лишь одну цель — подготовку путча.

Националистическая шумиха, подогревавшаяся «Германскими днями», импонировала многим обывателям из мелкобуржуазной среды, которых особенно привлекала показная сторона этих сборищ — обилие высокопоставленных военных, освящение знамен, молебны с участием многих тысяч человек. Что касается рабочего населения, то оно было настроено резко против подобных затей. Примером могут служить события, развернувшиеся в октябре 1922 г. в Кобурге, центре герцогства (являвшегося частью Баварии), правитель которого был настроен профашистски, но местные рабочие партии имели крепкие позиции. Чтобы помочь своим сторонникам, мюнхенские фашисты организовали очередной «Германский день» в Кобурге, взяв за образец уже проходившие ранее. Однако это мероприятие имело дополнительную цель — спровоцировать рабочих на открытое столкновение, показать, «как надо держать сброд в руках». Характерно, что мюнхенские железнодорожники отказались вести поезд с фашистами, но последние повели состав самостоятельно и взяли при этом заложников из числа рабочих, — железнодорожникам пришлось сдаться. Когда в ноябре того же года нацисты попытались организовать аналогичную вылазку в Регенсбург, это им уже не удалось.