Читать онлайн «ПСС, т.1». Страница 36

«Не мудрено, — гласит этот вывод, — что для теории, претендовавшей осветить всемирную историю, спустя 40 лет после ее провозглашения древняя греческая, рим­ская и германская история оставались неразрешенными загадками; и ключ к этим за­гадкам дан был, во-первых, человеком, совершенно посторонним теории экономиче­ского материализма, ничего об ней не знавшим, а во-вторых — при помощи фактора не экономического. Несколько забавное впечатление производит термин «производство самого человека», т. е. детопроизводство, за который Энгельс хватается для сохранения хотя бы словесной связи с основною формулою экономического материализма. Он вы­нужден, однако, признать, что жизнь человечества многие века складывалась не по этой формуле». И в самом деле, очень «немудрено» полемизируете Вы, г. Михайловский! Теория состояла

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 149

в том, что для «освещения» истории надо искать основы не в идеологических, а в мате­риальных общественных отношениях. Недостаток фактического материала не давал возможности применить этот прием к анализу некоторых важнейших явлений древ-

t^ « 39

неишеи истории Европы, например, гентильнои организации , которая в силу этого и оставалась загадкой . Но вот в Америке богатый материал, собранный Морганом, дает ему возможность проанализировать сущность гентильнои организации, и он сделал тот вывод, что объяснения ее надо искать не в идеологических отношениях (например, правовых или религиозных), а в материальных. Ясное дело, что этот факт дает блиста­тельное подтверждение материалистического метода — и ничего больше. И когда г. Михайловский в упрек этой доктрине ставит то, что, во-первых, ключ к труднейшим историческим загадкам нашел человек «совершенно посторонний» теории экономиче­ского материализма — то можно только подивиться, до какой степени люди могут не отличать того, что говорит в их пользу, от того, что их жестоко побивает. Во-вторых — рассуждает наш философ — детопроизводство — фактор не экономический. Но где чи­тали Вы у Маркса или Энгельса, чтобы они говорили непременно об экономическом материализме? Характеризуя свое миросозерцание, они называли его просто материа­лизмом. Их основная идея (совершенно определенно выраженная хотя бы в вышепри­веденной цитате из Маркса) состояла в том, что общественные отношения делятся на материальные и идеологические. Последние представляют собой лишь надстройку над первыми, складывающимися помимо воли и сознания человека, как (результат) форма деятельности человека, направленной на поддержание его существования. Объяснения политико-юридических форм — говорит Маркс в вышеприведенной цитате —

Г. Михайловский и тут не упускает случая поломаться: как это, дескать, так: научное понимание ис­тории — и древняя история — загадка! Вы можете из всякого учебника узнать, г. Михайловский, что вопрос о гентильной организации принадлежит к числу труднейших, вызывавших массу теорий для сво­его объяснения.

150 В. И. ЛЕНИН

надо искать в «материальных жизненных отношениях». Что же, уж не думает ли г. Михайловский, что отношения по детопроизводству принадлежат к отношениям идеологическим? Объяснения г. Михайловского по этому поводу так характерны, что на них стоит остановиться. «Как бы мы ни ухищрялись над детопроизводством, — го­ворит он, — стараясь установить хоть словесную связь между ним и экономическим материализмом, как бы оно ни перекрещивалось в сложной сети явлений общественной жизни с другими явлениями, в том числе и экономическими, оно имеет свои собствен­ные, физиологические и психические корни. (Для грудных детей, что ли, рассказываете это Вы, г. Михайловский, что детопроизводство имеет физиологические корни!? Ну, что Вы зубы-то заговариваете?) И это напоминает нам, что теоретики экономического материализма не свели своих счетов не только с историей, а и с психологией. Нет ника­кого сомнения, что родовые связи утратили свое значение в истории цивилизованных стран, но едва ли можно сказать это с такою уверенностью о связях непосредственно половых и семейных. Они подверглись, разумеется, сильным изменениям под напором усложняющейся жизни вообще, но при известной диалектической ловкости можно бы было доказывать, что не только юридические, но и сами экономические отношения со­ставляют надстройку над отношениями половыми и семейными. Мы не станем этим заниматься, но укажем все-таки хоть на институт наследства».

Наконец-то посчастливилось нашему философу из области пустых фраз подойти к фактам, определенным, допускающим проверку и не позволяющим так легко «загова­ривать» суть дела. Посмотрим же, каким образом доказывает наш критик Маркса, что институт наследства

Как назвать иначе, в самом деле, такой прием, когда упрекают материалистов в том, что они не све­ли счетов с историей, не попытавшись, однако, разобрать буквально ни одного из многочисленных мате­риалистических объяснений различных исторических вопросов, которые даны были материалистами? или когда говорят, что можно бы доказывать, но мы этим заниматься не будем?

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 151

есть надстройка над половыми и семейными отношениями. «В наследство передаются, — рассуждает г. Михайловский, — продукты экономического производства («Продук­ты экономического производства»!! Как это грамотно! как звучно! и какой изящный язык!), и самый институт наследства обусловлен до известной степени фактом эконо­мической конкуренции. Но, во-первых, в наследство передаются и не материальные ценности, — что выражается в заботах о воспитании детей в духе отцов». Итак, воспи­тание детей входит в институт наследства! Например, в российских гражданских зако­нах есть такая статья, что «родители должны стараться домашним воспитанием приго­товить нравы их (детей) и содействовать видам правительства». Уж не это ли называет наш философ институтом наследства? — «а во-вторых, — оставаясь даже исключи­тельно в экономической области, — если институт наследства немыслим без продуктов производства, передаваемых по наследству, то он точно так же немыслим и без продук­тов «детопроизводства», — без них и без той сложной и напряженной психики, которая к ним непосредственно примыкает». (Нет, вы обратите внимание на язык: сложная пси­хика «примыкает» к продуктам детопроизводства! Ведь это же прелесть!) Итак, инсти­тут наследства есть надстройка над семейными и половыми отношениями потому, что наследство немыслимо без детопроизводства! Да, ведь, это настоящее открытие Аме­рики! До сих пор все полагали, что детопроизводство так же мало может объяснять ин­ститут наследства, как необходимость принятия пищи — институт собственности. До сих пор все думали, что если, например, в России в эпоху процветания поместной сис­темы40 земля не могла переходить по наследству (так как она считалась только услов­ной собственностью), то объяснения этому нужно искать в особенностях тогдашней общественной организации. Г-н Михайловский полагает, должно быть, что дело объяс­няется просто тем, что психика, которая примыкала к продуктам детопроизводства то­гдашнего помещика, отличалась недостаточной сложностью.

152 В. И. ЛЕНИН

Поскребите «народного друга» — можем сказать мы, перефразировывая известное изречение, — и вы найдете буржуа. В самом деле, какой иной смысл могут иметь эти рассуждения г. Михайловского о связи института наследства с воспитанием детей, с психикой детопроизводства и т. п. — как не тот, что институт наследства так же вечен, необходим и священен, как и воспитание детей! Правда, г. Михайловский постарался оставить себе лазейку, заявивши, что «до известной степени институт наследства обу­словлен фактом экономической конкуренции» — но ведь это же не что иное, как поку­шение увильнуть от определенного ответа на вопрос и притом покушение с негодными средствами. Как можем мы принять к сведению это замечание, когда нам ни слова не сказано насчет того, до какой именно «известной степени» зависит наследство от кон­куренции? когда не разъяснено совершенно, чем собственно объясняется эта связь ме­жду конкуренцией и институтом наследства? На самом деле, институт наследства предполагает уже частную собственность, а эта последняя возникает только с появле­нием обмена. В основании ее лежит зарождающаяся уже специализация общественного труда и отчуждение продуктов на рынке. Пока, например, все члены первобытной ин­дейской общины вырабатывали сообща все необходимые для них продукты, — невоз­можна была и частная собственность. Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали каждый в одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособлен­ности товаропроизводителей явился институт частной собственности. И частная собст­венность, и наследство — категории таких общественных порядков, когда сложились уже обособленные, мелкие семьи (моногамные) и стал развиваться обмен. Пример г. Михайловского доказывает как раз обратное тому, что он хотел доказать.